Владимир Силенков
Полковник Силенков Владимир Трофимович
«Я прожил интересную, красивую и счастливую авиационную жизнь»
Начало ЧВВАУЛ
В «прошлой» жизни, наверное, был волком – одиночка или Одиссей? Так до сих пор не могу на одном месте долго находиться. А с первого курса шефство надо мной взял Саня Соколов. Умудрённый жизненным опытом, многому он меня научил, но главное – это бегать. Познав преимущества в скорости передвижения лёгкой трусцой, умиротворённое состояние покоя от возможности побыть одному и созерцания прелестей окружающего мира сделали меня потенциально неисправимым самовольщиком. Удирал из казармы всегда, везде и безнаказанно это проходить просто не могло.
1-й курс запомнился…
Пройден курс молодого бойца, принята присяга, выполнен прыжок с парашютом! Началась учёба. Ко мне приехали родственники посмотреть на курсанта, и я весь начищенный, проверенный и за инструктированный выхожу в первое увольнение. Меня ждут возле КПП. Встречаемся, обнимаемся, делимся первыми впечатлениями. Тут на другой стороне улицы останавливается троллейбус и из него выходит капитан. Я его вижу, он меня тоже, но он далеко… и я никак не реагирую. Я вырос в гарнизонах, отец полковник лётчик, офицеры – это свои люди! Капитан останавливается и подзывает меня к себе. Тут уж я бегом, строевым шагом, отдаю честь, представляюсь. А он, заводит меня на КПП и лишает увольнения: «За не отдание чести». Мы посидели ещё на КПП в комнате для посещения, на том всё и кончилось. Вот, что это было? Мне кажется, он не увидел страха в глазах курсанта, а этого он пропустить не мог! Оказалось, комендант училища капитан Запырыч Н.С. был известной личностью. Его боялись все! Он мог офицера старше себя по званию не пропустить утром через КПП за то, что у него носки не уставные!
Вот как о нём пишет мой однокурсник Яша Кернасовский: «Командование доверяло Коменданту, ценило его работу. Мы же его немножко побаивались и ждали, как смерти, неожиданной превратности судьбы, когда представится возможность испытать твёрдость своего характера и воли. Не было больше в училище офицера, который бы с такой силой влиял на сознание и поведение курсантов. Даже наши непосредственные командиры, начальник курса майор Белашев Г.Н., командиры взводов не имели такой магической силы воспитательного воздействия. Одно слово «Комендант» многих повергало в ужас, заставляло мыслить и действовать. Четыре года шло негласное соревнование – кто хитрее и находчивее, мы или Комендант – не расслаблялись ни на секунду. В большинстве случаев проигрывали, и редко кто даже сейчас может похвастаться тем, что обвёл Коменданта вокруг пальца. Молва о Николае Сергеевиче передавалась с курса на курс от одного поколения курсантов к последующему. Ещё в войсковом приёмнике знали о нём абсолютно всё – легенды в красочном изложении, черты характера, манеру поведения, обороты речи и выражения, любимые наказания. По-разному можно сейчас оценивать его работу и относиться к самой личности Коменданта. Нет смысла приводить множество примеров взаимоотношений курсантов и Коменданта, которые давно стали легендами – каждый, кто хоть немного коснулся науки жизни Коменданта, имеет право по-своему осмыслить их и описать в своих биографиях. Кому довелось воспитываться тяжёлой и изнуряющей физиотерапией на училищной гауптвахте, через обильный пот и кровавые мозоли осознавать своё неумение строить воинскую жизнь строго по Уставу, сам оценит свои поступки и даст им оценку».
А выводы были такие: по возможности через КПП ни ногой! Даже в увольнение – через забор!
Вот и 2-курс.
Осень, шинели, моросит дождь… Я за отсутствие на внеплановой проверке (самоволку) на «губе». Уже познакомился с шансовым инструментом коменданта: грабли, лопаты приваренные к ломам, носилки весом 40 кг. Выводной подвёл меня с каким-то солдатиком к здоровенной луже и показывает на огромный валун лежащий посередине. Оценив ситуацию, я спокойненько решил, что лужа сначала должна просохнуть, а потом уж человек шесть с ломами… Через некоторое время появляется комендант училища капитан Запырыч Н.С. Как будто он сам взял меня за руку и подвёл к валуну, вдохнул огромные силы и, главное – желание его оттуда вытащить! Валун мигом оказался на берегу. Что это было? Каким воздействием он обладал?
2-й курс, зима, Городня. За отсутствие на очередном построении прямо перед входом в казарму дают задание копать яму. Днём на занятиях, вечерами долблю, а она снова промерзает. Несколько ночей костёр там жёг. В итоге, выкопал.
Добрянка, 1969 год. Л-29
Инструктор старший лейтенант Дружинин В.В. Приятнейший человек, Слова матерного от него не слышал. Не так как по соседству Сашу Карнауха рулить учили: «…..! – левая нога, ....! – правая нога, Барабаан! – пора тормозить».
А места там красивые… Если было часа полтора-два свободного времени, то с Саней Соколовым или одному на лесное озеро искупаться сбегать можно. А если часа три-четыре, то и на полноводный Сож за двенадцать километров.
Вывозная программа подходила к концу. На предстоящей неделе готовился вылетать. Тут мой командир отделения, в очередной раз убедившись в своей несостоятельности меня в чём то перевоспитать, решил к этому делу подключить руководство эскадрильи. И в понедельник, меня отстраняют от полётов и дают копать яму 2х2х2. С ямой справился быстро – песок. Но про меня забыли… Меня просто вычеркнули… Меня не брали на аэродром, не ставили в наряды, не обременяли никакими работами. Как будто, меня уже просто не было!.. Впереди был только педсовет и отчисление…
Прошла неделя. Я сидел у своей «могилы», когда прибежал Соколов А.А., и сказал, что ждут на педсовет. Что-то он ещё говорил, пытался приободрить, главное, чтобы я ни от чего не отказывался, и побольше молчал… Так ничего и не понял. Я шёл на эшафот. Взошёл. Астрейко Г.Т., Глущенко М.С., Дружинин В.В., ещё полно народа… Все долго молчат. Вдруг понимаю, что обстановка на Совете доброжелательная, вроде мне даже сочувствуют… И тут командир эскадрильи подполковник Емельянчик В.К. сразу выдаёт своё командирское решение: «Хватит разговоров! Загрузить работой! Под самый строгий контроль! И с понедельника на полёты!»
Как потом выяснилось, этому решению явно способствовала «утка», запущенная Сашей Соколовым о том, что в Горностаевке я увлёкся женщиной с двумя детьми и готов уже сам бросить училище!..
Вот и настал день, когда с пачкой «Казбека» гордо шёл на старт. Контрольный полёт выполнялся с командиром звена майором Букиным А.Д. Волнение, конечно, присутствовало, но не от неуверенности в себе, а от важности, торжественности этого события!
Всё пошло наперекосяк уже на рулении: «Не так сидишь, не так молчишь …». На взлёте, с начала разбега, начал вмешиваться в управление, постоянно стучать по РУС, что-то говорить, а я не понимал его?! Пытался сосредоточится, собраться, отреагировать на его команды… и, не успевал. Они сыпались, как снегопад: «Не так шасси, не там закрылки. Снижайся, не снижайся…» И даёт мне дополнительную заправку.
Лётчик-инструктор старший лейтенант Дружинин В.В. был весьма огорчён. Получалось, что он представил на выпуск не подготовленного курсанта. Дополнительная заправка с Дружининым В.В. – всё нормально, опять говорит: «Ты же всё делаешь сам. Я не держусь за управление. Лети!».
12 июня 1969года На выпуск планируюсь с заместителем командира эскадрильи, самым старым лётчиком майором Глущенко М.С. Перед полётом напряжение огромнейшее.
На каком-то «автомате» сажусь в самолёт, начинаю работать. Сзади молчание и постепенно прихожу в себя. Взлёт, я снова уверен в себе, лечу чисто, (как мне кажется) и даже призабыл о значимости этого полёта. Напомнил об этом РУД, который медленно пополз на «Малый газ» и выпустились тормозные щитки… Дружинин В.В. аккуратен, точен, всегда спокоен. Летали мы с ним строго по КУЛП. Больше одного витка штопора не делали. Тем более, имитация отказа двигателя. Правда, после вынужденной посадки 6 мая курсанта Хоменко В.Г. с лётчиком-инструктором старшим лейтенантом Соловей А.М., нам стали показывать крутую глиссаду снижения типа с отказавшим двигателем после дальнего привода. Но так, в реальных условиях, это было новшество в лётной подготовке, которое даже, как-то обрадовало меня.
Доложил, осмотрелся. Я на траверзе ВПП. Кругом леса, садится, в общем то некуда! Но вот слева сзади, практически подо мной, имеется поле с деревней посередине (Горностаевка). Но как построить маневр захода? Выполнил отворот вправо градусов на 30, отхожу от поля, снижаюсь. Но когда начать разворот на поле? Сколько высоты потеряет самолёт за разворот? Не знаю! На высоте 380м начал разворот. Развернулся градусов на 180 и снижаюсь в самое его начало. Но высоты потерял мало и скорость растёт. Шасси выпускать не предусмотрено, имитируется посадка на «брюхо». В итоге перелетаю всё поле на высоте 15-20 метров, а деревню, мог бы и не перелететь… Но тут РУД снова пошёл вперёд. Неудача не расстроила меня. Я понимал, что всё делал правильно, просто не хватило опыта, близко выполнил разворот. Но дальше сложности продолжались. В кабине, по прежнему тишина, значит, мне самостоятельно нужно отсюда выбираться на третий разворот. Ну, ничего, в наборе высоты развернулся, сориентировался и под углом, но точно вышел на 3-й. А дальше всё как обычно: шасси, закрылки, разворот, снижение, заход… увлёкся пилотированием и не заметил как сел! (Ну, утрирую немного).
И вот после полёта сдержанное: «Нормально, лети!»
А дальше всё происходит как то быстро, на одном вдохе. Дружинин В.В. уже трясёт меня за лямки парашюта в кабине самолёта, что-то говорит… Запускаю, взлетаю снова на «автомате». Только после первого разворота начинаю выдыхать воздух и накатывают эмоции радости… Какие-то необычные, мне не свойственные… Я начинаю петь, смеяться, орать! Мир, небо, воздух, земля стали необычно яркими, сочными, красивыми. Ощущения лёгкости, упоение счастьем! Бесконечное, всеобъемлющее блаженство… Я действительно летел душой и телом! Я СТАЛ ЛЁТЧИКОМ!
Как-то, неожиданно для самого себя, расстёгиваю лямки парашюта, выворачиваюсь из него и смотрю назад, в заднюю кабину. Там НИКОГО НЕТ! Так я стал и НАРУШИТЕЛЕМ. Полёт длился всего семь минут, а впечатлений … навсегда!