Полковник (рассказ 1)
Фёдор рано женился. Сразу после школы. Но однокласснице своей – Оле. Красивая она у него была, добрая, из семьи хорошей, зажиточной.
Родители Оленьки, конечно, не сильно обрадовались такому зятю, как Федька, но помалкивали до поры до времени, пока он в армию не ушел.
Отца у Рыжова не было. Его мать одна растила, да на ферме работала дояркой. Оттого и достатка в их доме никогда не было.
После свадьбы жили у Фёдора в доме, а как в армию призвали, свёкр со свекровью Олю к себе забрали и стали девке на мозг капать.
Непутевый.
Нищий.
И далее по списку.
А Оля любила, письма писала и ждала.
Фёдор после службы решил по контракту служить, на дом свой зарабатывать. И начались дальние гарнизоны, горячие точки.
Оля забеременела, и он ее к родителям отправил.
Родилась Лиза.
Федор деньжат на дом поднакопил и приехал, чтоб на материном участке фундамент заложить.
И тут его ждал неприятный сюрприз – разлюбила его Оля.
- Я с тобой по гарнизонам моталась, света белого не видела, только кастрюли со сковородками, а он нас с Лизкой на море свозил! – заявила ему супруга и подала на развод.
Это, конечно, для него стало ударом.
Смотрел в ее пустые, холодные глаза и думал:
«Как же так Оленька? Ты такая родная, близкая, одна единственная на свете»
А она губы кривит, измазанные в яркой помаде и на часы поглядывает – новый муж дожидается.
Едва развелись, она за него и выскочила.
Федя тогда запил. Крепко запил и если б не служба пропал бы на дне бутылки.
Его командир тогда вызвал, глянул на опухшую от пьянки рожу и отправил в самое пекло.
- Чтоб жизнь медом не казалась! – сказал он тогда и добавил крепкого словца.
Сейчас по прошествии многих лет Рыжов в улыбкой вспоминает те годы. Молодой был. Глупый.
Эмоции стерлись из памяти, немного искажая былое, но где-то в подкорке видно засел комплекс и к женщинам Федя стал относиться настороженно. Не пускал больше никого в свою жизнь суровый полковник, отдав всего себя службе, лишь изредка приезжая на родину – мать повидать, да дочку, которая папой чужого дядю уже зовет.
И от этого еще больнее, что лучше и не приезжать вовсе.
Так он и жил, служа отчизне, пока один единственный звонок не перевернул всю его жизнь.
- Федор! Это Марья Петровна! Помнишь такую?
Олину тетку он помнил. Мерзопаскостная старая карга!
Разговаривать с ней не хотелось…
- Федь! Ты приезжай поскорее.
- Зачем это? – удивился он, думая как мягче ее послать.
- Приезжай. Тут Оля умерла…завтра хороним.
Внутри что-то оборвалось.
- Как умерла? Как? Я не понимаю, - вырвалось у него.
- Потом. Все потом. Ты главное приезжай поскорее.
Он не поехал.
Он полетел сломя голову, будучи практически на другом конце страны.
Дом его встретил холодным пронизывающим ветром и мелким моросящим дождем.
На похороны не успел, но все равно первым делом помчал на кладбище.
Там на новом участке, под бугром свежей земли покоилась та, что он когда-то любил больше жизни.
Фёдор стоял, опустил голову, а на него с фотографии смотрела Оля. Такая же искренняя и красивая, как в молодости.
- Что же ты наделала? – спрашивал он у нее и с трудом глотал подступившие слезы.
Все эти годы он интересовался жизнью бывшей жены поверхностно.
В редкие приезды, когда приезжал в дом ее родителей, чтобы подарить Лизке игрушку он ее не видел, а спрашивать не решался. Его всегда быстро выпроваживали под любым предлогом.
Оказалось, что второй муж ее бросил, через несколько лет после свадьбы.
Оля вернулась в отчий дом, но уже не с одним, а с двумя детьми. От второго брака у нее родился сын - Павел.
Подробностей разрыва Фёдор не знал, но догадывался, что красивой жизни бывшая хватила сполна, раз стала прикладываться к бутылке. А два года назад схоронила родителей и вовсе с катушек слетела.
Загулы, пьянки и мужики, которых она меняла, как перчатки.
Результатом разгульной жизни стала третья беременность, которую Оля по какой-то причине все же сохранила.
Родился Мишенька. Хиленький, слабенький, но живой.
Оля и сама не знала, кто его отец, а через полтора года не стало и ее самой.
Банально отравилась паленой водкой.
Боже, как глупо…
Самое интересное, что единственным человеком, кто помогал Оле с детьми, была тетка. Противная, вздорная и злопамятная Марья Петровна, кормила их и присматривала, пока мать пропадала, не пойми где.
- Почему? Почему вы раньше не позвонили мне? – спрашивал у нее в тот же вечер, сидя на кухне, Фёдор, - Я бы приехал.
- Зачем? – слеповато прищурилась старуха, - Чтобы всю душу тебе выкрутила? И ты следом бы спился.
Полковник Рыжов так не считал, но у бабки Маши на этот счет было свое мнение.
Спорить с ней было себе дороже, да и ни к чему теперь.
Единственное, что интересовало теперь Фёдора – это дочь.
- Лизка где? – спросил он, мельком осматривая убогую кухоньку, которую бабка запустила так, что ее не отмоешь теперь.
- В детдоме, - буркнула старуха, - Где ж ей еще быть-то теперь.
- Где? – у полковника чуть дар речи не пропал от услышанного, - Как так вышло? И почему я не в курсе.
- Да, не кипятись ты! – гаркнула бабка, - Разошелся! Как Олька померла, так их сразу и забрали. А на кого их оставят? На меня что ли? Ты либо ослеп, коли костыль мой не заметил.
Только сейчас он увидел, что у бабки с ногами беда. Ходит с трудом, левую ногу подволакивая.
И правда не подумал, что немощная бабка Маша стала.
А ведь ей уж под восемьдесят.
Больше он рассусоливать с ней не стал.
Собрался и поспешил в опеку.
Там его встретили настороженно, даже враждебно.
- Непростая у вас ситуация, - сказала чиновница, снимая очки и смотря на него в упор жадным до денег глазами, - Где ж вы раньше были, папаша? Когда эта мамаша, прости Господи, по притонам шлялась.
- Я военный, постоянно в разъездах, - мягко напомнил Фёдор женщине, - И с Ольгой мы долгое время не общались.
- И ребенка вы видели раз в год по праздникам, - ехидно поддела его она, листая какие-то бумаги на столе.
- Так точно, - в тон ей ответил он, начиная раздражаться.
- Все это конечно замечательно, Фёдор Гаврилович, но, скажите на милость, а как вы собираетесь за ребенком смотреть, если все время по командировкам мотаетесь, в операциях разных участвуете? Вашей дочери нужно учиться.
Вопрос застал мужчину врасплох. Когда он летел сюда, сверкая ботинками, об этом как-то не задумывался.
- Насколько мне известно, вы не женаты, – продолжила допытываться чиновница.
- Нет. Не сложилось.
Женщина оторвалась от папки и снова посмотрела на него. На этот раз чуть насмешливо:
- Так как мы с вами поступим, Фёдор Гаврилович?
Полковник понял ее намек правильно и положил ей под папку пол своих отпускных, со словами:
- Я, уважаемая, в отставку собираюсь, на пенсию. Мне по выслуге уже положено. Дом от матери достался – жильем обеспечен. Как все свои дела по службе закончу, так работать устроюсь.
- Постараюсь сделать все максимально быстро, - расплылась в любезной улыбочке женщина, - Завтра сможете забрать ребенка.
- Постарайтесь-постарайтесь, - мужчина собрался на выход, но в последний момент остановился, - А, не подскажите, что там с остальными детишками?
- Ничего. Михаил в доме малютки. Вероятнее всего там и останется. Дееспособных родственников у вашей бывшей супруги не осталось. С Павлом та же история.
- Почему? У него же отец есть! – удивился Фёдор.
- В тюрьме его отец, - невесело улыбнулась дама, - Еще лет десть там будет, если не выпустят за примерное поведение раньше. А вы что же не знали?
Фёдор только неопределенно пожал плечами и вышел из кабинета точно по голове пришибленный.
Странно все это и неправильно как-то.
На следующий день поехал за Лизой.
Нервничал жутко – не знал, как встретит его дочь. Какой она стала?
У бабки Маши он видел ее фотографии. Большая она уже. Двенадцать лет – почти взрослая. Красавица выросла.
Пока заведующая детдомом оформляла все необходимые документы, в кабинет постучались, и в дверь вошла довольно высокая худая девочка с короткими темными волосами и настороженным взглядом.
- Лиза! – обрадовался Фёдор дочери, - Привет! Как ты выросла! Какая красивая стала!
Он хотел было ее обнять, но та увернулась и уселась на стул, опустив голову.
- Ты зачем приехал? – невежливо и даже грубо спросила она.
У мужчины чуть не упало сердце. Он не узнавал в этом угловатом, угрюмом подросте свою дочку, что, казалось, совсем недавно была милым ребенком, которому он в подарок привез пушистого котенка. Куда же делись эти пухлые щечки, задорные кудряшки?
Он смотрел на нее, на то, как нервно она теребит край какой-то поношенной кофты, широко раскрытыми глазами и чувство вины сжирало его изнутри.
Это он виноват в том, что Лиза стала такой.
Во всем виноват…
Часто ли он приезжал к ней? Звонил ей? Интересовался ее жизнью?
Нет.
Только исправно высылал алименты, очень удобно полагая, что отцовские обязанности с радостью исполняет другой мужик.
А еще он чувствовал себя трусом.
Он брался за любые самые дальние командировки, чтобы не видеть их с Олей, отгородиться от них, списывая все на работу и обстоятельства.
Потому что больно, стыдно и неудобно.
Было бы желание и время нашлось.
- Я за тобой приехал, Лиз, - прочистив горло, ответил он, - Домой поедем.
При слове «дом» Лизка подняла на него свои огромные глазищи, словно не веря, а потом нахмурилась.
- А Пашка где? Почему его из группы не привели?
Заведующая оторвалась от документов и строго посмотрела на девочку:
- Потому что у твоего папы документы только на тебя, Лиза.
Девочка несколько мгновений непонимающе переводила взгляд с одного взрослого на другого, а когда все поняла, взвилась со стула.
- Я не поеду! Не поеду без Пашки и Мишки!
- Лиза, успокойся, - попытался подойти к ней Фёдор.
Но так быстро отскочила к двери и, бросив на отца пронзительный, пробирающий до холодного пота взгляд, произнесла дрожащим голосом:
- Или нас всех забирай, или никого, но без мелких я жить к тебе не поеду.
И хлопнула дверью, выбежав в коридор, оставив обескураженного Фёдора беспомощно стоять посреди директорского кабинета и переваривать ее слова.
Несколько мучительных мгновений он стоял, обдумывая слова дочери, а потом повернулся к заведующей и, все еще не веря, что на это решился, произнес:
- А вы можете…показать мне этого мальчика?
- Какого мальчика? – непонимающе смотрит на него она, поверх очков.
- Пашу. Лизкиного брата.
Заведующая как-то странно на него посмотрела, словно он слегка умом тронулся, и поднялась из-за стола.
- Ну, что ж. Пойдемте…
Мальчик оказался очень тихим и спокойным. Подойти к нему близко и заговорить Фёдор не решился. Стоял и наблюдал со стороны.
Его группа гуляла на улице и, когда Заведующая показала мужчине одинокого мальчика лет пяти, который уныло ковырялся лопаткой в песке, горло сдавил мучительный спазм. Паша казался очень худеньким, болезненным и похожим на Олю.
Минут десять они стояли на крыльце, наблюдая за Пашей, но он так и не сдвинулся со своего места – что-то сосредоточенно чертил лопаткой на мокром песке.
- Рисовать любит, - сказала заведующая, - Павлик очень замкнутый ребенок…
Женщина замялась на несколько мгновений, а потом повернулась к Рыжову и очень строго предупредила:
- Вы, Фёдор Гаврилович, если не уверены – не беритесь. Не нужно ребенку психику травмировать. Он и так весь забитый. Идите домой, взвесьте все, обдумайте и поймите одно: чужой ребенок он здесь, в стенах этого дома, а с вами он будет как родной и не поймет, если вы однажды решите сдать его обратно.
Полковник ничего не ответил, только кивнув, спешным шагом направился к воротам, не оборачиваясь.
Этой ночью ему было о чем подумать и, выкурив почти целую пачку сигарет, принять, пожалуй, самое важное в его жизни решение.
А на утро он уже стоял в кабинете той самой чиновницы, говоря невероятное:
- Я всех заберу, - под папку легла вторая половина отпускных, - Оформляйте побыстрее, а то детишки на казенных харчах совсем исхудали.
Женщина несколько мгновений смотрела на полковника, как баран на новые ворота, не в силах осознать услышанное, а потом зашуршала бумагами бормоча себе под нос:
- Чудной вы человек, Фёдор Гаврилович, - и уже громче, - Вы ж так и вовсе никогда не женитесь!
На что ей полковник своим фирменным спокойным, как у удава после плотного обеда, тоном ответил:
- Посмотрим.