Смотря на ситуацию, происходящие в современных странах СНГ, не будем указывать, в каких именно, чтобы нас не признали "Иностранными агентами", невольно вспоминаешь один из главных фильмов в истории российского кинематографа - "Броненосец Потёмкин". Созданная 27-летним режиссером в 1925 году, как политический заказ Советской верхушки, лента воздвигла русский (не будем выделять СССР) кинематограф на вершину мирового пьедестала. До сих пор можно услышать такие нарицательные слова, как "Монтаж" и "Аттракцион", которые постоянно сопровождают разговор об этом фильме. Да, именно наработки, использованные в "Броненосце Потемкине" предопределили конструкцию современных блокбастеров, типа "Мстителей", походы на которые в кинотеатры сейчас язвительно обзывают путешествием в парк аттракционов.
Черно-белый шедевр Эйзенштейна дал теоретикам кино работу на целое столетие. Невозможно не поражаться этой спрессованной громаде художественной информации, титанической по своей плотности. Ритму его гипнотической структуры сложно сопротивляться. Фильм околдовывает, засасывает в свое зыбкое подпространство, как бубен шамана. Только эпизод с одесской лестницей состоит из трехсот сцен.
Одессит Юрий Олеша писал, например: "...Знаменитая одесская лестница после картины "Броненосец Потёмкин" вошла в память человечества как Миланский собор и Эйфелева башня"
В "Броненосце" человечество откатывается опять на две с половиной тысячи лет назад. Героический пафос, боги коммунизма и диктатура пролетариата помогают мятежным матросам, подобно тому, как Афина помогала Ахиллу и Одиссею. Но и командир корабля, и судовой врач, и даже "батюшка" – все, без какой бы то ни было, рефлексии уничтожаются, как тараканы. Милосердия нет и в помине. Есть только образ врага. Объект ненависти. И эта ненависть умело была подготовлена режиссерской задумкой.
Есть, пожалуй, только одна вещь, совмещающая в себе с такой силой эпическую героику и власть Судьбы - это "Илиада" Гомера. Как и "Илиада", "Броненосец "Потемкин" - это художественная организация целого мира со всеми его верованиями и моральными нормами. Их роднит к тому же архаическая суровость. Разница только в том, что герои «Броненосца» верят в социальную справедливость и свое право идти до конца, в поисках этой справедливости. "Илиада" - это вера в богов, боги помогают героям, герои побеждают. Но обе эти мифологии объединяет главное – полное безразличие и презрение к милосердию как таковому
Неча мясом тухлым команду кормить.
Ярость, возмущение, страх, боль — всё отражено, ничего не упущено, потому что всё это было естественно . Дело также в масштабности съемок и тонком, наблюдательном взгляде режиссера, его умной рассчетливости. Фильм балансирует на очень тонкой грани кинохроники и игрового кино. Впрочем, "Броненосец "Потемкин" уже сам как бы является документом, характернейшим знаком молодого советского кино и предметом культа кино современного. По замыслу, по идее — это, конечно, лубок, идеологическая агитка. Зато агитка, сделанная гениально, то есть воспринимаемая как прямое историческое свидетельство, тем более сейчас, 80 лет спустя. Когда смотришь фильм, задуматься о существовании альтернативных взглядов на восстание матросов 1905 года попросту нет возможности, Эйзенштейн не дает такого шанса, плотно забивая кадр захватывающими деталями и нанизывая кадры один на другой, как шашлык, и кинотрапеза пролетает в один момент.
Вот и получается, что в конечном итоге фильм о правде, в которую хочется верить. О высшей справедливости, которая очевидна для большинства людей (за исключением «злобного офицерья»; попов на службе не Бога , но самодержавия; казаков-омоновцев, больше похожих на терминаторов). Современному человеку как раз не хватает такой простой и ясной истины. Не хватало людям этого и раньше. Но браться за такой хрупкий материал как "правда", может не каждый. Один ошибочный шаг — и те самые люди, которые жаждали высшей справедливости, почувствуют фальшь, — и забросают тебя гнилыми помидорами, а твое кинополотно подымут на смех. Эйзенштейн не ошибся ни разу, а в некоторых эпизодах даже позволил себе изящно, хотя и по-черному пошутить: например, выпустить перед аккуратной беленькой дамочкой (весело и приветливо машущей рукой с одесской лестницы бунтующему броненосцу) грязного и безногого, но такого же радостного человека-обрубка. Такие юмористичные эпизоды всегда располагают зрителя к фильму. Как, впрочем, и жестокие эпизоды. А жестокости и даже почти что натуралистичности Эйзенштейн не гнушался (крайне жёсткой была сцена на знаменитой одесской лестнице, когда живому ребенку давили ногами спину и тяжелыми сапогами топтали нежную дитячью ручку).
Режиссёр говорит со зрителем не как с маленьким ребенком, а на равных, внешне просто, без изысков, без снисходительности и без многомудрой уклончивости, понятным и доступным кеноязыком. Потому и стал возможен международный триумф фильма, и потому он и сейчас воспринимается свежо не только режиссерами-постановщиками, копирующими батальные сцены или комично обыгрывающими их, но и нами, зрителями, которые обычно требуют зрелища поновее, да покрасочнее.