Телефон завибрировал. Натали перевела взгляд на экран. Ей написала недавняя лондонская подружка, которой Натали требовалась для того, чтобы ходить вместе по клубам.
Улыбнувшись, она подумала, что подтверждается ее давнее наблюдение: нужные люди всегда звонят и пишут в нужные и удобные моменты. А человек, которого следует избегать, непременно позвонит, когда ты лежишь в ванной, телефон находится в другой комнате, и к нему приходится бежать, разбрызгивая вокруг воду с мокрых волос. Выходит, Ирина была ей нужна. Потому что Натали сама только что о ней подумала и даже протянула руку к телефону, чтобы ей позвонить, когда телефон завибрировал сам, и на экране высветилось имя.
«Сеточку» Натали собирала давно. Каждая конференция, каждая коктейльная вечеринка, не говоря уже о пятничных походах по клубам, приносила свои плоды. У Натали было не так много агентов, вхожих в высшие лондонские круги, но много птичек, парящих неподалеку от этого самого света. Проникнуть в высшие лондонские круги было делом не одного года, если не одного десятилетия, однако завести знакомства с людьми, которые обладали широким кругом знакомств, в который могли входить и представители лондонской элиты, иногда было делом одной минуты.
С Ириной Натали познакомилась в одном клубе в Сохо. Они танцевали рядом, случайно переглянулись на танцполе и решили вместе уехать из клуба.
– Ты только не подумай ничего, я нормальная, – закуривая, сказала Ирина, – просто мне не с кем ходить в клубы. Давай с тобой.
Ирина была русской эмигранткой. Училась в Лондоне. Родители имели возможность отдавать за обучение порядка четырех миллионов в год. Она так и осталась в Лондоне. Но не прижилась. Для получения английского гражданства ей нужно было выйти замуж за англичанина. С этим как раз и возникли проблемы.
Несмотря на то, что Натали неплохо чувствовала себя в Англии, несмотря на то, что Натали давно научилась справляться со своими эмоциями, все-таки она обнаружила в себе тягу ко всему русскому. Странно, но она полюбила даже жестокую русскую зиму, которая раньше так угнетала ее. Теперь ей казалось неестественным то, что зимой можно ходить с голыми ногами или в тонких колготках. Ей хотелось обратно, в русское тепло, в уют, в кресло под шерстяным пледом. Хотелось слушать вьюгу и такую родную русскую речь. Так что она была тоже по-своему рада знакомству с Ириной.
Она не предполагала, что знакомство с русской эмигранткой окажется полезным. Но стало так. Никогда не знаешь, куда может завести тебя теория шести рукопожатий. А в случае Натали ей хватило всего двух рукопожатий, чтобы добраться до интересующего ее человека.
– Привет, дорогая, какие планы на вечер? – спросила Ирина.
– Да вот как раз думала, чем заняться. Есть предложения?
– Сегодня в Челси неплохая тусовка, – предложила Ирина.
Натали не стала ходить вокруг да около.
– Честно говоря… – Натали замялась.
– Ну, говори.
– Не могла бы ты меня кое с кем познакомить…
– Ну, наконец-то! Говори, с кем. Чем смогу помогу.
Натали сбросила ей скрин страницы Алекса в соцсети. Ирина присвистнула, но обещала помочь. С Алексом она была знакома давно. Как и Ирина, он был одним из столпов эмигрантской лондонской тусовки. Сам Алекс Ирину не привлекал по той причине, что она находила его внешность неказистой. Это, во-первых. Он был для нее не слишком богат – это, во-вторых. И, наконец, самое главное, он не принадлежал к тому элитному лондонскому кругу, в который Ирина так мечтала попасть. Быть может, через несколько лет, не достигнув своей цели, она бы и удовлетворилась таким, как Алекс, но пока что считала, что у нее есть все шансы найти кого-то получше.
– Встретиться-то с ним можно, – задумчиво сказала Ирина, – могу прямо сейчас ему позвонить… Но вот обратит ли он на тебя внимание – не знаю.
– А что так?
– Он ищет англичанку и только англичанку. Русских не рассматривает.
Натали не нашлась, что ответить. Ирина усмехнулась.
– Уж не влюбилась ли ты, мать?
Натали смущенно хихикнула, будто подтверждая, что Ирина права.
– Ладно, сейчас я ему позвоню, а там видно будет, – решила Ирина.
Они встретились в кафе в половине десятого вечера. На Ирине были узкие блестящие черные брючки и мерцающий синий топ. К вечеринке в клубе она была готова. Натали остановила свой выбор на образе истинной английской леди. Натали не была уверена, придет ли Алекс Ротарь, но решила, что элегантность никогда не помешает. Как говорится, если сомневаетесь, наденьте строгий костюм. Натали выбрала платье-футляр персикового цвета, идеально подчеркивающее фигуру, традиционные однотонные лодочки на высоком каблуке, а ее волосы, уложенные крупными локонами, украсило настоящее чудо – крошечная шляпка «таблетка» в стиле 60-х годов. И если сумочка-клатч Натали была выдержана в скромной цветовой гамме и сочеталась с персиковым платьем, то с головным убором дело обстояло иначе. Маленькая шляпка, слегка надвинутая на лоб и делающая акцент на глазах, напоминала бутон розы; основание крошечной шляпки покоилось на волосах, а расположенные полукругом тканевые складки густого темно-розового цвета обрамляли лоб подобно лепесткам цветка.
Это был первый раз, когда Натали неосознанно использовала свой прием, который в последующем станет ее фирменным способом привлечения внимания. Она оделась элегантно в то место, посещение которого не подразумевает элегантности. Разнузданные английские клубы – это последнее место, куда следует надевать шляпку. Но Натали была уверена в том, что делает.
Ирина хмыкнула, увидев Натали.
– Ну, ты, мать, даешь!
– Все равно мне больше некуда надеть этот костюм. Я сегодня уволилась.
– Из банка? – ахнула Ирина.
– Откуда же еще?
– Ничего себе! И что ты сейчас собираешься делать?
– Спонсора искать, – пошутила Натали.
Ирина кивнула. Это ей было понятно. И внезапный интерес к Алексу ей тоже стал понятен. Вообще идеально уложился в ее картину мира, в котором дочери состоятельных родителей ищут себе еще более состоятельных спонсоров.
Они заказали мартини и обменялись последними новостями. Посидеть в кафе перед клубом стало уже их обычаем. Натали нравилось слушать сплетни про московских друзей Ирины; она как будто оказывалась немного ближе к России.
Так или иначе, Ирина не обманула. Она действительно устроила Натали встречу с Алексом. Он приехал довольно быстро. Натали с Ириной еще не успели закончить с мартини, как он уже вошел в кафе. Рыжеволосый, веснушчатый или, как говорят, в России, конопатый, он выглядел каким-то никчемным; такое ощущение, что он все время прислушивался к тому, кто и что скажет. Собирает мнение других о себе и изо всех сил старается соответствовать. Натали бросила на него один взгляд, и ее сердце пронзила жалость. Такое бывало с ней редко. Да и не стоило его жалеть на самом деле. Но, тем не менее, Натали ощутила мгновенную острую жалость.
Он был из очень обеспеченной российской семьи, отец предоставил ему такие блага, какие и присниться не могли кому-то другому. И, тем не менее, отец отобрал у него главное – его собственную суть.
К своим тридцати семи годам Алекс стал едва ли не единственным держателем акций компании своего отца, а благодаря его связям, Алекс всегда мог рассчитывать и на господдержку. Все свои капиталы он давно держал в офшорах, в том числе американских, но его интерес к российской госсобственности был несомненен. Ротарь являлся представителем второго поколения российских олигархов; из тех, кто, благодаря учебе за границей, имел шансы войти в элиту. По крайне мере, на это надеялись его родители, которые отправили его учиться сначала в закрытую школу в графстве Суррей, а затем в Йельский университет. Вероятно, они надеялись, что Александр получит образование, заведет полезные знакомства и, самое главное, «станет своим». Своим в англосаксонском мире, своим в мире настоящего бизнеса. Им казалось, что, если у них самих уже не получится войти в это привилегированное общество, то у сына это непременно получится. Ведь он пройдет этот путь с самого начала вместе с детьми той самой элиты, в которую они безуспешно пытаются войти.
Однако этого не произошло.
Родители слабо представляли себе, что творится в стенах закрытого английского образовательного учреждения. Несмотря на то, что с детства Алекс прошел все те испытания, которые полагались мальчикам его возраста, он так и не стал своим в узком кругу английских аристократов.
Натали мгновенно поняла, что в глубине душе Ротарь ненавидит все английское. Но при этом благоговеет перед традициями английских аристократов. Так бывает, когда человеку не удалось однажды чего-то достичь. И вроде бы эта мечта осталась в далеком прошлом, вроде он давно перешагнул через это, вроде бы у него все в порядке. Но нет, где-то глубоко в душе у человека болит и саднит, не давая ему забыть о том, что однажды он проиграл. И пусть школьные годы, наполненные содомией, остались позади, пусть сейчас он преуспевающий американский бизнесмен с подстраховкой на исторической родине, все равно ему хочется достичь того, что ему однажды оказалось неподвластно.
Жесткий деспотичный отец по-своему очень любил маленького Алекса, а маленький Алекс всю жизнь стремился оправдать его ожидания. Он не знал, что оправдать ожидания такого человека, как его отец, невозможно в принципе.
И он старался, старался, старался…
В конце концов, он был отнюдь не глуп и вполне управлялся с бизнесом своего отца. Но в глубине души он все еще очень хотел соответствовать. Тому идеалу, который невозможно достичь.
Он не был богат по меркам американцев, он не был воспитан по меркам англичан. Он нигде не был своим, кроме России. Именно там и он, и его отец делали основные деньги. В общем, следуя проторенной тропой, он и пришел в российское представительство банка, где работала Натали, надеясь на привычное ему взаимовыгодное сотрудничество.
Натали все это стало ясно с первой минуты общения.
Что ж, для нее так было даже лучше.
Остальное, как говорится, дело техники.
Английская роза как будто по случайности оказалась в этом кафе, и Алекс Ротарь был мгновенно очарован. Именно такую женщину он хотел бы видеть рядом с собой. Несмотря на всю свою искушенность, Алекс так и не нашел в женщинах того, что искал. Он жил на три страны, имел много знакомых, вращался в самых различных кругах, но с течением времени все больше убеждался, что ничего нового о женщинах ему уже не узнать. И ничего хорошего – тоже. Когда он приезжал в Москву, он видел буквально толпы девчонок с внешностью «под Анджелину Джоли». Это были красивые, хоть и переделанные ножом пластического хирурга, девушки с парочкой высших образований. Работали они или не работали – не важно. Так или иначе, они все искали себе спонсора. Можно сказать, что вся Москва была заполнена этими красивыми, хищными, полуголодными девчонками. Что касается англичанок, то с ними, с одной стороны, было проще, с другой стороны – сложнее. Они не искали содержание. Они вообще жили в каком-то непонятном Алексу мире. Он рассматривал девушек только из приличных английских семей, так называемый «миддл класс», со своей стороны, родители девушек тоже довольно долгое время присматривались к нему. Но если он, в конце концов, отвечал всем предъявляемым требованиям, то девушки – его требованиям не отвечали. Они учились в престижных университетах, посещали скачки и носили сшитые на заказ шляпки. Но уже к вечеру, когда скачки заканчивались, эти приличные девушки сметали весь алкоголь с прилавков близлежащих магазинов. Они легко ложились в постель и легко забывали об этом. Это невероятно удивляло Алекса; русским, даже самым прожженным, такое поведение было несвойственно. У него складывалось ощущение, что англичанкам все равно с кем быть, главное – напиться и поржать.
Натали привлекла Алекса. Хотя бы тем, что, обладая прекрасными внешними данными и вращаясь в том обществе, которое было ему невероятно знакомо, она не опустилась ни до уровня московских охотниц, которые, сколько бы ни было у них денег, жаждали больше, ни до уровня английских девушек, для которых традиции, да и просто правила приличия, стали пережитком прошлого.
– Вы давно в Лондоне? – спросил Алекс. – Вы с Ирой вместе учились?
– Нет, – ответила Натали, – училась я в России. После учебы мне и в России предлагали неплохую работу. Но что поделаешь, потянуло на родину предков.
– На родину предков?
– У меня шотландские корни, – сказала Натали, глядя ему в глаза, –один из моих предков, Александр Огильви происходил из древнего шотландского рода Огилви. Сначала он служил в английском флоте. Вполне успешно. Но в 1783 году он подался на службу в Россию. Он стал родоначальником ветви Огильви, к которой я и принадлежу.
– Потрясающе! Как думаете, почему он это сделал? То есть, переехал в Россию…
– Кто же может сказать? Вы знаете, у меня есть две версии. Думаю, не все рождаются в той стране, в которой им на самом деле необходимо родиться. Бывает, что родился в одной стране, а тянет тебя в совершенно другое место. Тебе там ближе. Тебе там лучше. Это своего рода предназначение.
– Интересно…– Алекс сделал глоток пива и внимательно посмотрел на Натали.
– Я думаю, у каждого есть судьба. Но реализуется она по-разному. А вторая версия: родоначальнику моего рода просто предложили большее жалованье.
– Да уж, сделали предложение, от которого он не в силах отказаться…
– Что-то вроде того. Но дело не только в деньгах. Человека что-то ведет по жизни. И это надо признать. Не смейтесь, пожалуйста… – Натали пригубила вино и слегка коснулась руки Алекса.
– Я вовсе не смеюсь, – заверил ее Алекс Ротарь, – напротив, мне очень интересно вас слушать.
– Знаете, наверное, я фаталистка, – продолжала Натали, – я верю, что все не просто так, и наши действия зачастую имеют далеко идущие последствия. Вот мой предок, соглашаясь на службу в Астраханском порту, думал просто о деньгах, но и представить себе не мог, что станет родоначальником рода Огильви. Дослужится до адмирала. И навсегда впишет свое имя в историю некогда чужой страны.
Алекс кивнул головой. Он был поражен.
Английская леди. С родословной. Алекс смотрел на нее и не мог поверить.
– Я бы хотела побывать в своем родовом замке, – говорила Натали, не спеша потягивая вино. – Он сохранился. Вообще меня всегда интересовала история Шотландии, даже тогда, когда я еще не знала о своих корнях. Меня необычайно привлекали кланы, войны, все эти невероятные истории… Но, честно говоря, до определенного возраста я мало ею интересовалась, – призналась Натали, – вот только пару лет назад я заставила бабушку рассказать все, что она знала о наших предках. Она, к сожалению, в последние годы не очень хорошо все помнила и не очень связно мне рассказала. Но я записала все. К сожалению, раньше, в школьные годы у меня был ветер в голове, и я не очень-то ее слушала…
– Понимаю… А остальные ваши предки? Чем они занимались, как жили? Вам что-то известно о них?
– Не так много, – призналась Натали, – исторически так сложилось, что мои предки занимались военным делом. Были опорой королевской власти в Шотландии. Хотя, конечно, были среди них и те, кто противился английской власти. Так, например, сыновья Патрика Огилви поддерживали Роберта Брюса. В общем, всякое бывало. Так что мои предки все больше были по военной части. Можно сказать, что первым производственником, заводчанином, так сказать, был Николай Александрович Огильви. Он всю жизнь проработал горным инженером. Участвовал в поисках золота на Урале. Потом руководил горными заводами.
– Получается, это был ваш пра-прадед?
– Нет, мой пра-прадед – его родной брат Николай Николаевич Огильви, моя мать – его правнучка. Она единственная из всех Огилви не эмигрировала, осталась в России…Так странно все это. Я часто думаю о том, что мои предки приехали в Россию в поимках лучшей доли…Кто же знал, что потом эмигрировать придется уже оттуда…
– Ваши предки эмигрировали? – спросил Алекс.
– Не все. Прошу вас. Не надо.
Натали коснулась пальцами уголков глаз. Затем, собравшись с силами, продолжала:
– Моя мать оказалась единственной из Огильви, кто остался в России. Остальные все эмигрировали сначала в Харбин, а затем в США. К тому времени она уже вышла замуж за Александра Соловьева, родилась я.
– В США? А где в США живут ваши родственники?
– В Сан- Франциско, – не моргнув глазом ответила Натали.
– Люблю этот город, – оживился Алекс, – несмотря на своеобразный климат. Вы там бывали у родни?
– Бывала. Но давно, мне было лет четырнадцать. Мне, конечно, понравился город, тем более, что до этого я не была в Америке. Но, честно говоря, я ожидала большего.
– Чего именно ожидали?
Натали пожала плечами.
– Чего-то большого и грандиозного. А тут… Я за три дня пешком исходила половину Сан-Франциско. Знаете, какой русский город он мне напомнил? Владивосток. Такие же сопки.
Алекс рассмеялся. А ведь она была права!
– Мне кажется, Владивосток по крутизне сопок уступает!
Компания отправилась в один из клубов. Однако и там Алекс все время старался пообщаться с ней в чил-ауте. Он продолжал спрашивать ее о родных. В том числе и о родителях, которые остались в России. Его интерес был неподдельным. Ирина со вздохом взглянула на Алекса и отправилась на танцпол.
– У меня есть друг. Он очень интересуется историей Шотландии. Он вам может много чего порассказать, в том числе, и о вашем клане. Может, рванем в Шотландию на выходные? Думаю, он сможет с нами поехать. Проведет для вас экскурсию.
– С удовольствием.
Со стороны отца – шотландская аристократка. Это тебе не ирландка, к которым иначе, чем к собакам не относились. Это горы, кровь и гордость. На большее он точно не может рассчитывать.
И при этом она вся была соткана из того, непостижимо родного, русского, давно знакомого и безопасного, что он хотел исторгнуть из самого себя, но у него не очень получалось. Представительница старинного шотландского рода, Натали получила прекрасное образование и теперь была современной работающей девушкой. Скромной, но знающей себе цену. То, что ему не удавалось найти, вдруг оказалось совсем рядом.
Да и вообще она была не из бедных. Это сразу чувствовалось.
Не последнюю роль сыграла и внешность Натали. Алекс не мог насмотреться на нее. Ее экзотическая загадочная внешность резко контрастировала с привычными ему англичанками, немками и русскими. У Натали действительно была если не экзотическая, то, как минимум, непривычная внешность для туманного Альбиона. У нее были странные черно-золотые волосы. На первый взгляд они казались иссиня-черными, однако, если приглядеться, то становилось ясно, что среди черных волос были протянуты тончайшие золотистые пряди. На солнце ее кудри золотились и блестели, переливаясь, словно волосы были покрыты тончайшей золотой сеточкой или вплетены были в них тонкие нити жемчужной диадемы. Ее кожа была золотисто-смуглой, однако за время, проведенное в Лондоне, кожа посветлела, утратила восточную смуглость, остался только золотисто-бронзовый оттенок, особенно заметный на скулах, а по-детски круглые щеки, еще больше усиливающие впечатление юности, были покрыты легким, почти розовым румянцем.
Алекс никогда и ни у кого не видел таких черных глаз. Они не были карими, не были коричневыми. Они были именно черными, ненамного светлее зрачков, огромными и прекрасными. И, точно также, как глаза в обрамлении густых черных ресниц всегда казались накрашенными, ее пунцовые губы всегда казались обведенными карандашом.
Загадочная экзотическая утонченная внешность. Непривычная. Странная. Даже для России. Где-то к ее крови примешался Восток, но где конкретно – это ей самой было неведомо.
Впрочем, для шотландской аристократки ее внешность была вполне подходящей.
Алекс начал ухаживания. Он приглашал ее на концерты и театральные премьеры. Натали улыбалась, принимая его ухаживания. И одновременно показывала ему, что он, несмотря на все его деньги, по определению не может приблизиться к ней и стать ее достойным. Потому что он – всего лишь эмигрант во втором поколении. У него нет корней и земли. Он – сын нувориша, оплатившего сыну образование сначала в частной школе, а затем и в университете. Ну и что с того? Много вас таких.
Вас не принимает эта земля. Эти люди, которые живут здесь испокон веков и от рождения имеют право на то, что завоевала Великая Британская Империя.
А у нее есть это право. Она с ним соприкоснулась. Несмотря на то, сколько пришлось пережить ее предкам, несмотря на то, что им приходилось менять не города, но страны, и каждый раз начинать сначала, она – отсюда. А он – нет.
Она не озвучивала это все прямо. Не показывала ни единым жестом. Но Алекс чувствовал ее отношение кожей. И он был достаточно молод для того, чтобы верить, что мужчина может добиться всего.
Если очень постарается.