Заключительная часть
Фото дочери, 3 года.
Возвращаюсь к своей подруге. Вечерами в летнее время после табуна вместе с девчонками мы ловили чужих козочек, и где находилась первоначально сельская библиотека, под крыльцом доили их в консервные банки или просто в землю. Не знаю , что за удовольствие получали от этого. А ведь хозяйки не дополучали молока, мы даже не задумывались об этом. Вот такие проказницы были мы в то время.
Еще совершали набеги на чужие сады, рвали совсем еще зеленые кислые яблочки, больше половины выкидывали за ненадобностью.
Днем ходили купаться и стирать свои мелкие вещи. Тут же стелили их на травке сушить, а сами в это время играли в разные игры. Нас была целая ватага девчонок. Все с сестрами, с младшими или старшими. Иногда происходили ссоры, но до драк дело не доходило.
А вечером после табуна снова договаривались встретиться на речке. С собой брали хлебушек, и пучок зеленого лучка с солью, чтоб не проголодаться. А взрослые подшучивали над нами и говорили, что лук с солью нельзя есть, не то титьки большие вырастут. А мы подсмеивались и не верили их шуткам. Вечером купались голышом, чтоб не мочить трусики, а купальника ни у кого еще тогда не было. На берегу обязательно кто- нибудь да дежурил( (потому что у той были критические дни) , порой невзначай кто- нибудь из противоположного пола забредал и нарушал наш покой. Тогда «дежурной» приходилось незаметно подкинуть наши трусики, перед мужчиной не будешь ведь голышом выползать из воды. Потом подкреплялись нехитрой едой и снова бултыхались, как утки в воде.
И вот моя подруга уже в классе седьмом одна летала в Казань к сестрам в гости. В Челябинске отец помогал приобрести ей билет, а там сестры встречали ее.
После восьмого класса она пыталась поступить в медучилище, но не набрала положенных баллов. Пришлось пойти ей в девятый класс. А я тоже вначале хотела после восьмилетки поступить в педучилище, но благодарна нашей директрисе, которая убедила меня, чтоб не делала два этапа в учебе , а сразу после школы пошла в институт. Но главная причина была в том, что при поступлении в педучилище, проверяют слух и пение, а я не умела петь. И когда я всем говорила, что самый нелюбимый предмет в школе у меня был урок музыки, то люди удивлялись и не понимали, почему. Потому что для меня урок музыки - все равно , что идти на пытку. Очень стеснялась, и когда по двое или по трое вызывали к доске петь, я лишь открывала и закрывала рот, делая вид, что тоже пою. Но, а когда стали изучать ноты – это уже вовсе предел. До сих пор для меня это темный лес.
Но опять же я так жаждала научиться петь, что часто ходила в лес, гуляла там подолгу и пела сама себе. Иногда даже нравилось себе мое пение. Как-то бабушка услышала мое «мурлыканье», то бишь так называемое пение, она сказала , что люди поющие – люди с несчастливой судьбой. Я вовсе перестала.
Хотя слух у меня был, а голос можно было развить; это мне сказали на прослушивании в институте, когда отбирали в хоровую группу. Но слушать профессиональное пение любила от души. У нас дома была богатая фонотека.
Когда родители звали гостей, то включали проигрыватель и ставили пластинки, и сами подпевали. Конечно, плясали и под частушки. Когда у нас накрылся проигрыватель, я брала пластинки и шла к соседям слушать песни любимых певцов. Это песни в исполнении Фариды Кудашевой, Альфии Афзаловой, Ильгама Шакирова, Фидана Гафарова, Айдара Галимова. Эти певцы все еще здравствуют и выступают на большой сцене.
Но мне хотелось слушать музыку в уединении, чтоб никого не было рядом, и мечтала – вот бы оказаться где- нибудь на природе и слушать, и слушать без конца. Тогда еще мы понятия не имели про магнитофон. Они появились немного позже. В школе уже в старших классах танцевали под магнитофон. Если я стеснялась петь, то я комплексовала и танцевать. Вечера для меня производили уныние и скуку только из-за того, что там девчонки вовсю отрывались, а я сидела и боялась, чтоб кто- нибудь не пригласил на медленный танец. На моем лице, наверно, было все написано, потому что очень редко приглашали на медленный танец.
В Аргаяше мы окончили среднюю школу. Теперь настала очередь рассказать про своих мачех. Первая мачеха появилась в нашем доме, когда отвели сорок дней маме. Но мы знали, что эта женщина появилась в жизни нашего отца еще при жизни мамы , а мама была в курсе, конечно. В каждой деревне, в каждом городе бывали и есть женщины легкого поведения. Одной из этих была эта тетка. У нее было две дочери, обе от разных отцов. Дом ее находился на окраине деревни, что было удобно для «гостей» полуночных. Говорили, что она ставит бражку, и этим еще привлекала мужское население. Кто только не перебывал у нее в постели, одному богу известно. В каждую семью приносила скандал и сумятицу. Но никто не мог перебороть ее, к тому же она была языкастая, одним словом, горлопанка. Кому угодно могла дать отпор.
И вот на этой крале отец остановил свой выбор. Дочки у нее были уже замужем, приезжали к нам в гости с мужьями. Особой дружбы мы с ними не водили.
Какая еще матерщинница была эта разбитная бабенка. Без мата ни одна фраза не произносилась. Из ее стряпни мне лично запомнились лепешки, кроме них ничего и не вспоминается. Она не привыкла жить с одним мужиком, наверно, поэтому сбежала от нас буквально через три месяца. Но папаша продолжал ходить уже к ней домой. Откуда известно? Просто часто дома не ночевал.
Весной ближе к лету в том же году появилась еще одна мадам, претендент на роль матери. Эта протянула год. Меня сначала бесило то, что папаша не бил своих новоявленных женушек. Естественно, у нас к этим дамам было негативное отношение, тем более мы были вполне самостоятельные дети. Лично мы не нуждались ни в одной из них. Хотя я сказала, что папа не бил своих других жен, но однажды была свидетельницей неприятной сцены, когда он поднял руку на эту вторую мачеху. И опять же почему-то дома никого не было, оказалась я одна во дворе, и когда наблюдала картину избиения этой женщины, мне ее стало по-человечески жалко. Но какая из меня заступница была бы. Тем более та женщина была крупная по фигуре, но они оба были пьяны, а так бы, может быть, смогла дать отпор и сама. Плохого про нее не могу сказать, кроме как про единственный случай, когда обидела меня.
Я уже говорила, что мы были самостоятельные девчонки , и сами торговали грибами и ягодами. Я свои грибы отдавала ей, она реализовывала и кое-что покупала. Однажды, разозлившись, забрала назад ночную рубашку , которую купила на заработанные мною, грибами, деньги.
Пока жила у нас, она нигде так и не работала. До пенсии ей было еще далеко. Но потом она достала нас, кроме пьянства, ничего доброго не видели от нее. У нее была замужняя дочь, жила в Челябинске. Изредка навещала свою мамашу. Я даже и не помню, каким образом нам удалось избавиться от нее.
Когда я училась уже в Аргаяше, в девятом классе, и с дрожью думала о доении коровы, (возили нас на машине, крытой брезентом , сидели на скамейках, можно было успеть богу душу отдать от холода), хотя всего шесть километров до нашей деревни от Аргаяша, то дома оказалась незваная гостья. Я ее сразу узнала, потому что это была родная сноха отца, то есть бывшая жена его родного брата. Про брата отца потом при случае упомяну. Хотя она уже не жила с дядей, но в гости часто приезжала еще при маме.
Ох и попила кровушки нашей эта придурочная тетушка. Чего только не натерпелась я лично от нее. Вот ее портрет. Лицо круглое, как луна, брови нитками выщипывала тоненько дугой, глаза бегающие, глуповатый взгляд, а во рту всегда жвачка жевалась. Модница была, каких свет не видывал. Столько дешевеньких сережек было у ней, даже и не припомню. Что характерно, она разрешала мне их носить.
Они были некрупные сами по себе, поэтому незаметны были в ушах, и я без боязни могла носить и менять ежедневно в школу. Была одна дочь, но не от нашего дяди, а от другого . Дочь была крупная , большеротая. Возле губ всегда были заеды. Когда я еще училась у себя в деревне, в школе, конечно, знала ее дочь, она на три года была старше меня. Запомнилась, всегда жующей хлеб, намазанный вареньем.
Так вот папаша ( немного поддатый был), объяснил мне , что это его очередная пассия , то бишь мачеха. И вот она успела подоить корову, за что в душе уже за это была благодарна. В той русской деревне, где она жила, местные бабенки , имеющие мужей, перекрестились , когда она переехала жить к отцу. Дело в том, что из-за нее в других семьях происходили скандалы. Она своим недостойным поведением нарушала их покой.
С горе пополам нам удалось избавиться от нее. Пожила, однако, годик в нашей семье. Она доставала также мою бабушку, мамину маму. Ей бедной пришлось даже искать защиты в сельском совете. Только пользы никакой от этого не было. Правда, с папой велась беседа о том, чтобы принял меры по отношению к ней, или же расстался по-хорошему.
Детство всегда вспоминается с грустью, потому что его никогда уже не вернуть, а главное, не вернуть самых близких и родных людей. Несмотря ни на что, это было самое замечательное время, когда по-настоящему были счастливы.