Продолжение. Начало здесь.
«Одно кофейное дерево даёт менее половины килограмма обжаренного кофе в год. Срок жизни кофейного дерева шестьдесят – семьдесят лет, что сопоставимо с продолжительностью жизни человека».
- Мари, я скучаю по тебе. Мы так редко видимся…мне кажется, ты всё больше отдаляешься от меня с каждым днём. - Хрипловатый мужской голос наполнился горечью, блестящие агатовые глаза веллингтонца потускнели.
Я не знала, что ответить на справедливый упрёк, лишь вздохнула и обняла Нэйта, прижавшись ухом к его груди. Сердце португальца, горячее и молодое, жадно просило любви, с готовностью откликаясь на мои прикосновения. Прикрыв глаза, я слушала, как оно бьётся со всё возрастающей силой, подобно ритмичному африканскому джембе.
Нэйт – хороший парень, с понятными, совершенно приземлёнными мечтами. В его картине мира нет места неизведанному, но есть океан, жёлтая полоска берега у края воды, и песок на полу кафе, занесённый внутрь ногами загорелых отдыхающих. Всё просто и незыблемо.
Пройдут годы, а посетители кафе «У моря» всё так же будут с осторожностью усаживаться на шаткие деревянные стулья, поскрипывающие от старости, сомневаясь про себя: «Может, уйти, пока не поздно?»
Но затем останутся, согретые приветливой улыбкой черноглазого владельца и тёплой атмосферой домашнего уюта. И не пожалеют. А позже и вовсе забудут про облезлые стены, песок под ногами и неказистую утварь, утоляя голод сочным тушёным мясом с ароматной зеленью или запечённой на углях жирной рыбой, при этом любуясь в окна на завораживающий океан.
А Нэйт всё так же будет сам варить кофе и вытирать столы – как делали его отец, дед и выцветшие в памяти предки из Португалии.
Меня, как песчинку с пляжа, случайно забросило в его жизнь солёным ветром, а затем снова подхватило, увлекая дальше – к другим берегам. Но как сказать ему об этом?
Куда деться от обжигающего чувства вины, прокатившего жаркой волной от живота до самой макушки – да так, что щёки нестерпимо заполыхали? Мы не виделись больше двух недель, и, к своему ужасу, в какой-то момент я осознала, что ничуть не тосковала по своему парню… он не снился мне по ночам, не вспоминался за делами. Больше всего расстроило то, что, по утрам, сразу после пробуждения, мысли мои больше не были заняты им, как раньше.
Другое лицо вытеснило его образ, другие глаза преследовали в сновидениях.
Спохватилась я не сразу, а лишь после того, как избегала встреч с Нэйтом больше двух недель, испытывая при этом жгучее чувство вины – прямо как сейчас. Надо бы честно признаться, что чувства угасли, но чёрт… только он обнял меня, как слова застряли в горле, и я никак не могла заставить себя заговорить.
Всё дело в том, что, примерно пару месяцев спустя после нашего знакомства с Нэйтом, я устроилась официанткой в кофейню « Chloe » на Лэмбтон-ки, недалеко от любимой Куба-стрит. Денег катастрофически не хватало. Трясти с родителей не позволяла совесть – они и так оплатили мне первые два семестра в университете, снабдили одеждой, провизией, билетами в столицу.
Сколько можно сидеть на шее у матери с отцом?
Решив, что пора взрослеть, я, скрепя сердце, потратила в киоске пару долларов на свежие газеты. Придя домой, с дотошностью детектива прошерстила объявления о вакансиях, обводя карандашом наиболее привлекательные. Не откладывая дело в долгий ящик, обзвонила выделенные номера. Договорившись с потенциальными работодателями о встречах, бросилась приводить себя в порядок – приняла душ, тщательно вычищая перышки.
Распустила длинные тёмные волосы по плечам, затем собрала их руками наверх, обнажив затылок, повернулась к соседке по комнате, ставшей к тому времени моей лучшей подругой:
- Анжел, как лучше? Распустить или забрать?
- И так, и так хорошо. Ты в любом образе – красотка, Мари. – Анжела корпела над конспектами, забившись в угол кровати, но оторвалась от тетрадей, вскинув на меня оценивающий взгляд.
За что люблю эту голубоглазую девчонку, так это за её неизменную отзывчивость. Ни разу в жизни не отказалась помочь, если то было в её силах. Анжеле не нужно прилагать усилия к тому, чтобы казаться доброй, потому что она такая и есть. Её душевная чистота, наряду с невыносимым детским упрямством, ужасной смешливостью, высочайшим уровнем интеллекта и ангельской внешностью – это бомба какая-то. Гремучая смесь, от которой дурели все наши сокурсники, а преподаватели таяли, неизменно выставляя мисс Мэлвуд высшие баллы.
Особенно запомнилось озадаченное лицо профессора по финансовому менеджменту, пробормотавшему после Анжелиного выступления на первом экзамене:
- Вроде блондинка, но до чего умна…
- Пффф! – Негодовала подруга позже, когда мы вместе вышли из аудитории. – Представляешь, сказануть такое, когда сам – вопиющий блондин!
- Он седой, Анжел.
- Да? Ну всё равно. Не брюнет же.
Кстати, во многом именно благодаря моей подруге, я и успевала по всем дисциплинам, не накапливая долгов, хотя учёба давалась ох как тяжело. Мне попросту было стыдно бездельничать, когда рядом со мной с таким остервенением грызли гранит науки. Анжела обладала какой-то поистине нечеловеческой трудоспособностью. Помню, как она готовилась к зачёту по статистике, преодолевая ломоту в теле и сильнейший озноб – её трясло и колотило от высокой температуры, говорить не могла от боли в горле, но учебники и конспекты из рук не выпускала до упора.
Когда я просила её отложить тетради в сторону и поспать, она упрямо качала головой:
- Некогда. Сдам эту хрень, потом отосплюсь.
Вот это, я понимаю, сила воли плюс характер.
А вот к нарядам и прочим женским штучкам Анжела выказывала поразительное равнодушие. Могла месяцами таскать одни и те же джинсы и кроссовки, меняя лишь рубашки – главное, чтобы всё было свежее и хорошо выглаженное. Большущие голубые глаза, чистая белая кожа, волнистые светлые волосы по пояс, длинные ноги – что ещё нужно, чтобы парни оборачивались девушке вслед, присвистывая от восхищения? Даже если она не носит ни грамма косметики и одевается как подросток.
Спрашивать у Анжелы про стиль и одежду бесполезно – она не видит пользы в том, чтобы тратить время на «всю эту ерунду», и откровенно признаётся:
- Солнце, я ничего в этом не смыслю. Главное – чтобы тебе удобно было, я считаю.
- Понятно. – Я хмыкнула, и решила оставить волосы распущенными. Надела чистую белую блузку, чёрные брюки, туфли на низком каблуке. Подумала, и нанесла лёгкий макияж – чтобы выглядеть чуть-чуть взрослее.
Работодателям нужны опытные, зрелые сотрудники, так что вряд ли они заинтересуются претенденткой, которая выглядит лет на пятнадцать.
- Анжи, прости, что отвлекаю. Я так старше выгляжу?
Анжела близоруко прищурилась, забавно потянувшись лицом в мою сторону, и неуверенно протянула:
- Такая же, вроде. Ну-ка, сведи брови к переносице.
Я стянула брови в кучу, собрав лоб гармошкой:
- Теперь старше?
Но подруга, не удержавшись, фыркнула:
- Не старше, но страшнее. Не делай так, и всё получится. Иди давай уже. Удачи!
Я по сей день благодарна добряку Рольфу Шульцу, за то, что мои поиски работы увенчались успехом с первого же собеседования. Никто не обратил внимания на мои распущенные волосы, но зато грамотная, учтивая речь, аккуратный внешний вид и страстное желание работать были оценены по достоинству.
- Мне очень нужны деньги на оплату учёбы в университете. Возьмите меня к себе на работу, и не пожалеете ни дня, господин Шульц. – В порыве отчаяния, я выложила всю подноготную, как на духу. Старенький владелец « Chloe » принял тощую студентку с огромными синими глазами к себе в заведение официанткой и, действительно, ни разу не выказал об этом сожаления. Платил щедро, без обмана, в течение всего моего обучения в Веллингтоне.
Пришлось привыкать сочетать интенсивные занятия с рабочими сменами. Уставала смертельно. Приползала домой совершенно обессиленная, чуть не плача от изнеможения.
Не сосчитать, сколько раз возникало внутри искушение бросить всё к чёрту, и вернуться обратно на Южный остров, распрощавшись с мечтами о высшем образовании, высокооплачиваемой работе и квартире в столице. Слишком изматывающим оказался путь к мечте.
Но однажды в Веллингтоне поднялся сильнейший ветер. Он налетел с запада, накрыв столицу плотным предгрозовым одеялом со свинцовым отливом. Мрачные тучи нависли низко над городом, в сизых лохмотьях загромыхало, и небо разразилось непроницаемым проливным дождём. Хлестало страшно. Вода бурлила завихреньями по улицам, дороги моментально превратились в стекающие к океану реки. Пешеходы понеслись по тротуарам, ища укрытия в магазинах и кафе.
Мы с господином Шульцем только отвернулись от окна, обсуждая грозу, как колокольчик над входом звякнул. Дверь распахнулась, и в кофейню забежал промокший до нитки высокий парень, от одного взгляда на которого сердце у меня заметалось, как птица, пойманная в силки.
Он посмотрел на нас, широко улыбнувшись, стряхивая ладонью воду со смоляных волос:
- Льёт как из ведра! Можно у вас перекусить и выпить чашку чая? А заодно и обсохнуть…
- Разумеется, проходите, молодой человек. Такой шторм разыгрался! А прогноз, как обычно, нас обманул. Обещали лёгкий ветер и переменную облачность! Вот разве можно так с людьми? – Господин Шульц сокрушённо покачал седой головой, удаляясь к себе в кабинет шаркающей походкой.
А принесённый ливнем гость, пристроив на спинке стула пиджак, повернулся ко мне, вновь сверкнув белозубой улыбкой:
- У вас всегда так людно? Или только в дождь?
Я заглянула в его огромные серые глаза – такие же глубокие, как штормовой океан – и мысли бросились врассыпную. Сердце не унималось, пульс зашкаливало – как и порывы штормового ветра за окном. Не помню, что отвечала сероглазому красавцу, как принимала заказ.
Помню лишь одно: мне до покалывания в пальцах хотелось, чтобы ливень никогда заканчивался.
Пока я дрожащими руками расставляла тарелки и чашки на столе ослепительного брюнета, он прочитал моё имя на бэйджике. Внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:
- Вас зовут Мари? Я правильно произношу?
- Да.
- Интересное имя… французское?
- Да. Мамина идея. Долгая история.
- Заинтриговали. А я – Роберт.
- Приятно познакомиться.
- Взаимно. Вам нравится работать в кафе, Мари?
- У меня нет другого выхода. Надо платить за учёбу.
Выдавив улыбку, убежала обслуживать других посетителей. Но Роберт с глазами цвета ливня никак не шёл у меня из головы. Я то и дело поглядывала в его сторону, издали подмечая тысячи самых крошечных деталей – как он есть, как пьёт воду, как кладёт приборы, как вытирает салфеткой рот… И с замиранием сердца осознавала, что мне нравится в нём абсолютно всё, без исключения.
Вот в Нэйте меня раздражает то, как он жуёт, как поспешно глотает, как оставляет после себя кучу крошек и брызг…Так, стоп. Зачем я их сравниваю?
Но внутри уже звякнул тревожный колокольчик: сравнение явно было не в пользу моего португальца.
Я старалась не пялиться на сероглазого денди, но думала о нём неотступно.
У него ощутимый британский акцент. Приезжий?
Словно прочитав мои мысли, парень окликнул негромко:
- Мари!
- Да?
- Можно мне ещё чая с лимоном?
- Конечно. Может, кофе?
- Нет, терпеть не могу кофе.
- Правда?
- Совершенно серьёзно.
Я искренне удивилась: это был первый человек в моей жизни, который отказывался от кофе, предпочитая чай.
Хотя нет, не первый.
Грудь обожгло, как огнём. Мне вспомнился папин друг, мой идеал странника из далёкого детства – Дэниел Брайен… Путешественник, подаривший мне Найроби. Человек, окрыливший мою детскую мечту. Нахлынули воспоминания и стало так тепло на душе, что я невольно заулыбалась.
А Роберт тем временем пояснил:
- Я учусь в Лондоне. В Веллингтон ненадолго приехал по семейным делам, а потом обратно в Англию. А англичане, как вы, вероятно, знаете, обожают чай. Вот и я пристрастился.
- Уезжаете?
«Жаль» - чуть не соскользнуло с моих губ. Улыбка растаяла.
- Да. Не далее, как на следующей неделе.
Ливень постепенно ослабевал. Черноволосый красавец сделал знак рукой, попросив счёт. Расплатившись, Роберт поднялся, надел пиджак:
- И я даже успел обсохнуть. Спасибо за гостеприимство. Может быть, мы ещё с вами увидимся, Мари. Вдруг в Веллингтоне снова пойдёт дождь.
- Значит, до встречи в четверг? – Вырвалось само собой.
Британец оценил шутку:
- Да, после дождичка. – Он улыбнулся, а в океане серых глаз я впервые заметила грусть. Хотя, возможно, мне просто хотелось её увидеть. – Всего доброго, Мари. Успехов в учёбе.
- И вам.
Роберт из Лондона оставил баснословно щедрые чаевые. И больше не появился в « Chloe » ни до, ни после четверга.
Может, потому что дождь так и не пошёл?
Огромные серые глаза в обрамлении длинных, чёрных ресниц преследовали меня по ночам. Голос высокого брюнета с лондонским акцентом всё ещё звучал в ушах, и мне повсюду виделась улыбка мужчины, принесённого ливнем…
Душа тосковала по несбывшемуся. Эта молниеносная влюблённость, рождённая грозой и штормовым шквалом, вытеснила все прочие увлечения из сердца – оно наполнилось новым чувством, и всё же изнывало от его безнадёжности.
Каждый день я с надеждой смотрела на двери в кофейне. Мне казалось, вот-вот звякнет колокольчик над входом, и самые красивые на свете глаза утолят жажду души. Но время шло, а Роберт так и не появлялся.
Смирившись с невозможностью этой любви, я при этом всячески избегала встреч с Нэйтом. Мне стало совершенно понятно, что чувства к португальцу, увы, остыли.
Но как сказать об этом человеку, не ранив его сердце?
Мне так хотелось остаться с Нэйтом друзьями! О, если бы только это было возможно... Однако я знала, что он с негодованием отвергнет это предложение. По крайней мере, пока.
Поэтому я молчала, прижавшись к его груди, и мучительно подбирала слова.
Продолжение здесь.
Навигация по каналу.