Государственное управление лесами России начиная с конца 80-х годов прошлого столетия просто захлебывается от реформ, которые определялись принимаемыми законами о лесе. Последний Лесной Кодекс РФ был принят в 2006 г., введен в действие в 2007 г., а в 2008 г. из-за случившихся лесных пожаров рядом специалистов был признан «безнадежно устаревшим». Тем не менее, этот Кодекс действует и в настоящее время, хотя число принимаемых поправок уже измеряется на сотни. К числу таких поправок-новаций относится и передача значительной части лесных полномочий Субъектам Федерации. Федеральный центр при передаче таких полномочий не довел до каждого региона стратегические ориентиры развития, что должен был сделать в соответствии с законом о безопасности. Вполне очевидно, что эти стратегические ориентиры будут разными для приграничных территорий и территорий в «глубине» России, таких как Пермский край. Не имея таких ориентиров, каждый субъект Федерации начал заниматься «творчеством» в рамках Лесного Законодательства, ориентируясь при этом на те многочисленные мифы в лесном хозяйстве, которое будируются на Федеральном уровне научными организациями, Гринпис, парламентскими, правительственными органами и общественниками. Отметим, что этих мифов значительное количество, однако в этой статье мы рассмотрим лишь наиболее важные из них применительно к условиям Пермского края.
Итак, миф первый: «Срубил дерево – дерево посади» лозунг звучит красиво и точно выглядит как забота о сохранении окружающей среды, биологического разнообразия и т.д.. Однако вот ведь какая закавыка: в Пермском крае запас спелых и перестойных лесов составляет порядка 600 млн. м3, а рубилось до недавнего времени порядка 6 млн. м3 и только в последнее время эта цифра составила порядка 9 млн. м3. Это значит, что спелых лесов в Пермском крае при таких объемах ежегодных рубок хватит на 100 лет вперед, а приспевающие леса продолжают созревать. Зачем же тогда заниматься искусственными лесопосадками, где надо и где не надо. Поймите меня правильно, я не против искусственного лесовосстановления – там, где это действительно надо – в особо охраняемых территориях, в долинах нерестовых рек, в горной и болотистой местности и т.д. Повсеместные же искусственные лесопосадки не имеют ни какого смысла, когда запасы спелых лесов столь велики, что необходимость в ускорении лесовосстановления отсутствует. По-видимому, в Минприроды Края хорошо понимают эту объективную реальность и в Лесной План Пермского Края на следующее десятилетие (2018-2027 г.г.) включили в основном естественное лесовосстановление. Его доля к 2024 г. должна составить 90%, а искусственное лесовозобнавление не превысит 10% . Отдавая должное устойчивости чиновников к мифам, следует отметить недостаток инновационности в подходе Министерства к развитию искусственного лесовосстановления. Чтобы проиллюстрировать это утверждение приведу выводы А.С. Болотовой, сделанные ею в докторской диссертации, защищенной в Сибирском отделении РАН:
Вывод 1: в бореальных лесах Урала и Сибири естественное восстановление лесов осуществляется темпами достаточными для неистощительного и непрерывного лесопользования и необходимость в искусственном лесовосстановлении отсутствует.
Вывод 2: смена пород в любом случае произойдет в независимости от осуществления искусственных лесопосадок, только эта смена пород произойдет не на 2-м обороте, а на 3-ем или 4-ом.
Очевидно, что если уж заниматься искусственными лесопосадками и коль скоро смена пород все равно произойдет, то следовало бы подумать и о разведении лесов с более ценными породами. К примеру - североамериканская псевдотсуга Мензиса может быть легко акклиматизирована и у нас в Крае, но она имеет более короткий срок созревания и содержание целлюлозы более чем в 2 раза выше, чем в уральской ели. Для бумажников это дерево просто находка: 1 тонна бумаги получается из 2 м3 дерева, а не из 4 м3 как сейчас. Такой взгляд на лесоводство в своей деятельности Минприроды Края даже не рассматривает в Лесном Плане, а жаль.
Миф второй: «От экстенсивного к интенсивному развитию лесопользования!». Лозунг звучит красиво, но вот хотелось бы увидеть на практике хотя бы один пример интенсивного использования лесов. Нет, такие примеры конечно есть. В Бразилии бумагоделательное предприятие около сотни лет использует лесные насаждения, вырастающие на одних и тех же площадях. Однако в этом примере используются лиственные леса осиновых пород с коротким сроком созревания 20-25 лет. В хвойных же уральских породах спелыми считаются леса в возрасте 80-100 лет. В этих условиях организовать интенсивное использование лесов по примеру Бразилии никак не получится, потому что результат в виде новых лесов на месте вырубок увидят в лучшем случае внуки тех, кто этот лес срубил. Тем не менее, проблема интенсификации использования лесных ресурсов Пермского Края, несомненно, существует. За период с 2008-2017 г.г. уровень использования расчетной лесосеки в Крае составил почти 35%, осуществлено 5 крупных инвестпроектов с общей суммой инвестиций более 6 млрд. руб.. Это позволило увеличить уровень использования расчетной лесосеки и дополнительно вовлечь в разработку 2 млн. м3 лесных ресурсов. На следующие 10 лет в Лесном Плане запланировано инвестпроектов на 10 млрд. руб., что позволит дополнительно вовлечь в разработку свыше 1,5 млн. м3 древесины. Это совершенно не достаточно и уровень использования расчетной лесосеки все равно будет оставаться низким, чуть более 50%. Приведу несколько цифр. В России сосредоточена четверть мировых запасов леса и имеет она от использования леса 7 млрд. $ в год. США по сравнению с Россией – это не лесная страна, но она имеет от использования леса 288 млрд. $ в год за счет получения продукции из дерева с высокой добавленной стоимостью. Эти цифры говорят сами за себя и убедительно свидетельствуют о необходимости интенсифицировать привлечение инвестиций в создание на территории Края деревообрабатывающих производств, выпускающих продукцию с высокой добавленной стоимостью. Без активной и целенаправленной работы министерства и всего Правительства эту задачу не решить, даже имея такие конкурентные преимущества Края, как наличие свободных лесных ресурсов и выгодное для логистики географическое положение.
И наконец, миф третий: «Леса России уничтожаются в результате массовых незаконных рубок». Однако этот миф не подтверждается фактическими данными и, скорее всего, он сознательно преувеличивается чиновниками, чтобы скрыть свои собственные провалы в работе. Так по данным интернет портала «Forestforum.ru» ущерб лесному хозяйству России от незаконных рубок в три раза меньше ущерба нанесенного лесу другими факторами (пожары, ветровалы, болезни и т.д.), а объем незаконных рубок составляет всего 0,5% от общего объема заготовок леса в России. Специалисты считают, что «черные лесорубы» - это проблема-обманка, дымовая завеса для российского лесного бардака.
Как же обстоят дела с этой проблемой в Прикамье? В 2005 году ликвидировали наземную лесную охрану. В Пермском Крае обязанности лесной охраны первоначально были возложены на органы МВД, затем после принятия дополнений к Лесному Кодексу эти обязанности были возложены на региональное Министерство природных ресурсов. В настоящее время в структуре Министерства имеется управление охраны, защиты и надзора в лесах Края, которое и реализует полномочия по охране лесов. По данным СМИ лесная отрасль региона – поставщик уголовных и административных дел. Издание PROperm.ru, ссылаясь на данные прокуратуры, приводит такие цифры: с начала 2020 г. в лесной отрасли Края возбуждено 259 уголовных и более 500 административных дел. Большей частью они связаны с незаконной рубкой леса – 163 уголовных производства и 114 административных дел, сумма ущерба от незаконных рубок по данным Минприроды за 11 месяцев 2020 г. составила 118,5 млн. рублей, а сумма ежегодно налагаемых Минприроды административных штрафов превышает 30 млн. рублей. Однако эти цифры, на мой взгляд, лакируют действительность и позволяют вышеуказанному управлению Министерства имитировать бурную деятельность в пресечении нарушений, совершаемых в сфере лесозаготовок. Что бы не быть голословным приведу несколько систематизированных фактов о деятельности управления в сфере борьбы с незаконным рубками.
Вышеуказанное управление охраны, защиты и надзора в лесах Края зачастую трактует превышение фактических рубок над задекларированными объемами как превышение разрешенного объема и квалифицирует эти рубки как незаконные, при этом, не подтверждая эту трактовку никакими правовыми нормами. Постараюсь объяснить суть вопроса на следующем примере. Предположим, имеется гектар лесной площади, на которой произрастает тысяча деревьев. За год на этом гектаре деревья вытянутся в длину, ветки станут более толстыми и т.д. и общий прирост древесной массы составит 100 м3. Вполне очевидно, что на этом гектаре может быть вырублено указанные 100 м3 леса, т.е. сколько выросло, столько и можно вырубать. И только тогда будет обеспечено неистощительное пользование лесом. В лесном деле этот объем неистощителного лесопользования носит название «расчетная лесосека». Предположим лесопользователь имеет делянку, в которой он должен рубить по 100 м3 леса ежегодно в течении 10 лет. Но он вырубил эту свою делянку за 5 лет, подчеркиваю свою делянку, вырубая в год 200 м3. В первый же год как только он вырубит 200 м3, сотрудники МПР Края привлекут его к ответственности за незаконную рубку т.к. он превысил задекларированный объем в 100 м3. Между тем статья 29 Лесного Кодекса РФ гласит, что «запрещается заготовка древесины в объеме, превышающем расчетную лесосеку». Как видно из этого определения, разрешенный объем заготовки – это расчетная лесосека, которая устанавливается по учетным единицам лесоустройства – делянкам, лесничествам, лесхозам и т.д.. Лесопользователь может ежегодно вырубать больший объем леса, чем указал в Декларации, но незаконной эта рубка будет считаться только в том случае, когда этот больший объем в пределах своей делянки окажется больше расчетной лесосеки. Превышение задекларированного объема может быть квалифицировано как нарушение правил заготовок, но ни в коем случае как незаконная рубка. Только такая трактовка позволяет реализовать лозунг об интенсификации лесозаготовок (см. миф 2). Трактовка МПР Края по превышению задекларированного объема не позволяет реализовывать этот лозунг и любой «интенсификатор» тут же будет объявлен лесонарушителем. Неладно что-то с логикой у МПР Края.
Теперь предположим, что все лесозаготовители Края стали «интенсификаторами» и увеличили объем заготовок в 2 раза, подчеркиваю, своей делянки. Это приведет к тому, что уровень освоения расчетной лесосеки в Крае увеличится с сегодняшних 35% до 70%. Исходя из этих цифр, трудно понять, откуда берутся и как насчитываются ущербы лесному хозяйству. Ведь этот ущерб появляется только тогда, когда превышена расчетная лесосека, либо тогда, когда имело место быть криминальное несанкционированное использование леса. Как свидетельствуют данные статистики по России число лесонарушений по статье «незаконная рубка» не превышает 10% от общего количества лесонарушений. Однако в Пермском Крае число таких нарушений почему-то в два раза выше, что трудно объяснить какими-либо объективными факторами. Просто дело в том, что нарушение правил заготовок предусматривает гораздо меньшее наказание и, главное, материальный ущерб лесному хозяйству отсутствует. А как же набирать миллионы штрафов и ущерба? Вот и рапортует управление о большом объеме незаконных рубок, хотя некоторые из них таковыми не являются. А прокуратура и пермская Фемида в обвинительном уклоне этот административный раж управления лесной охраны и надзора поддерживают. В правовой интернет системе «Гарант» есть аналитическая платформа «Сутяжник». Анализ судебной практики на этой платформе показывает, что в России нет ни одного случая признания незаконных рубок только с превышением задекларированных объемов, кроме как в Пермском Крае. В остальной части России это нарушение признается незаконным только в сочетании с другими нарушениями – выход за пределы делянки, нарушение породного состава и т.д.. Что же получается: «Вся Россия идет не в ногу, а Пермский Край в ногу?». Скорее наоборот!
Необходимо также отметить, что управление использует недопустимые доказательства в уголовных и административных делах о незаконных рубках. Суды, завороженные громкими словами о спутниковом мониторинге и проекте «Умный лес» признает эти доказательства допустимыми и людей наказывают на основе этих доказательств. Поясню, что Десной Кодекс 2007 г. разделил лесохозяйственное планирование, осуществляемое на основе данных лесоустройства, и государственную инвентаризацию лесов. Государственная инвентаризация лесов должна осуществляться отдельно на основе статистических и дистанционных методов. Таким образом, спутниковый мониторинг должен осуществляться в целях государственной инвентаризации леса, а не для подтверждения фактов незаконной рубки, здесь и цели и точность другие. Однако в Пермском Крае, почему то это игнорируют. А вот, что говорят об этом на федеральном уровне: «у государства нет достоверной информации о состоянии российских лесов…. Попытка создания альтернативной системы государственной инвентаризации лесов с использованием космозондирования Земли провалилась – четырнадцать лет и более 10 млрд. рублей потрачено впустую».
Вообще складывается впечатление, что в МПР забыли, что Министерство – это орган исполнительной власти, ответственный за выработку и проведение определенной политики в отрасли, а совсем не орган по сбору штрафов и, что эффективность его работы определяется не суммой собранных штрафов. Не хочу вспоминать позорное гляшорское дело, в котором деятельность начальника управления охраны, защиты и надзора Никитина М.А. так и не получила должной оценки от руководства Министерства, но вот о свежем случае отсутствия надзора и защиты лесов не могу не сказать. СМИ сообщили о вырубке реликтового леса из сибирской сосны на площади 5 га около населенного пункта Ново-Ильинский для организации карьера с ПГС, что вызвало негативную реакцию жителей. Причем, эта территория ранее являлась особо охраняемой природной территорией. И вот из-за какого-то карьера ПГС эту территорию лишают статуса ООПТ и сводят реликтовый лес. Если бы это было месторождение золота или алмазов, тогда действия чиновников из Министерства еще как-то можно было бы понять, но ПГС у нас распространен достаточно широко и сводить лес из-за него совершенно точно не целесообразно. Мне вот интересно, понимает ли г-н Никитин М.А., что защита этого сведенного леса – это его главная функция, а совсем не сбор штрафов. Думаю, что не понимает, а поправить его, видимо, некому. За последние 20 лет сменилось порядка 10 руководителей Министерства т.е. в среднем срок службы Министра составлял 2 года. За это время человек только вникнет в деятельность Министерства, где уж ему сутью проблем заниматься.
Очень хочется надеяться, что новый Губернатор и новый Министр природных ресурсов придадут работе Министерства новый импульс по сохранению наших лесных ресурсов, уважительному отношению к нелегкому труду лесозаготовителей и развитию современной конкурентоспособной лесной промышленности.