Служба в армии хотя и кажется несведущему человеку чем-то тяжелым и неприятным, на самом деле занятие довольно забавное. В мирное время конечно. Для лучшего понимания, на мой взгляд, стоит рассматривать службу именно так. Просто на каждом уровне свои развлечения.
На нашем уровне таким развлечением были подъемы по тревоге. По задумке начальства тревога — это дело внезапное. И как любое внезапное дело не может получаться сразу так как положено.
Положено же следующее. Вся рота по команде «Подъем! Тревога!» не просто встает и одевается в лежащую на стуле перед кроватью форму, а очень быстро встает и пытается одеться во все полностью. Включая такие предметы солдатского гардероба, как вещевой мешок, подсумок, планшет, автомат и штык-нож. Поскольку по условиям игры, требуется обеспечивать светомаскировку, освещение не включается. А оконные проемы завешиваются с помощью одеял, специально назначенными для этого курсантами.
Дистанция проходится так. Быстро одел форму и обувь, на ходу застегиваясь бежишь к шкафам с шинелями и вещмешками. Потом бежишь в оружейку, где пытаешься протиснуться к своему автомату и снаряжению. Собрав его в охапку, несешься к выходу и уже на улице пытаешься привести все это к установленному порядку. Соответственно все это мероприятие подобно Вавилонскому столпотворению, смешанному с российскими речевыми оборотами. Кульминацией тревоги является ускоренный марш в район сосредоточения.
В тот день нам повезло. Мы запоролись на промежуточном финише. На построении и осмотре. Выяснилось, что на общем всклокоченном фоне подразделения выделяется один из курсантов нашего взвода. Мой закадычный армейский друг и вообще отличный парень ДД.
Так вот, у ДД отсутствовал штык-нож. В общей давке его запнули под шкаф.
Роту «отбили», то есть вернули в первобытное состояние. Представляете чего стоит разборка вавилонской башни обратно на кирпичи.
Тревогу скомандовали снова. Опять начался Вавилон. И на промежуточном финише среди прочего обнаружилось, что ДД не имеет головного убора. По причине не высокого роста владельца ее сбили у него с головы.
Хотя до общего подъема было еще около сорока минут, вокруг стали собираться зрители. Преимущественно офицеры, прибывавшие в свои подразделения, а также личный состав всякого рода окрестных суточных нарядов.
Роту снова вернули в казарму, под улыбки зрителей и раздражительные взгляды офицеров нашей роты.
До подъема было время, и наш ротный поднял нас снова. Теперь все прошло без сучка и задоринки, не даром говорят повторение мать учения. Уверен, что будь у нас возможность посвятить этому повторению целый день, мы бы стали лучшей ротой во всей армии.
Рота стоял как на параде. И даже привлеченный общим веселием дежурный по училищу, полковник К. почтил нас своим присутствием. Все было хорошо, как оказалось на первый взгляд. Но первый же серьезный осмотр выявил трагический недочет. Курсант ДД на этот раз отсутствовал полностью.
Командир роты отдал команду отбой, каким-то особенно не отеческим голосом. И кажется, что-то сказал на своем родном (дагестанском) языке.
Мы повлеклись обратно в казарму размышляя о превратностях судьбы и ища в нынешней ситуации хоть какой-то смысл.
Но самое главное, что, придя в расположение, мы обнаружили под самой дальней кроватью ДД. Живого и невредимого, снаряженного и обмундированного в совершеннейшем порядке. На обращенную к нему справедливую критику со сторону сержантов ДД совершенно спокойно ответил:
- Да что-то не задалась у меня сегодня служба. Вот чувствую, что нечего мне там делать. Не мой день.
Для иллюстрации текста использованы карикатуры Жана-Поля Ван Дена.