Страна, в которой я родился и проживал годы своего становления, не имела интернета. В той стране телефон установить в квартиру было большой проблемой. Народ смотрел программу Время и усиленно, хотя и без энтузиазма, читал советские газеты. А книги, спросите вы? Да, мы считались самой читающей страной в Мире. Но книг на всех не хватало, особенно самых нужных в конкретное время книг - такие и в библиотеке все время были на руках.
Книги дарили в дни рождения, как лучший подарок. Их неохотно отдавали в чужие руки, старались не выпускать из дома. Литературные предпочтения являлись своеобразным кодом при знакомствах, наличие книг на полках в квартире определяли статус жильцов. Книги доставали по блату, за ними гонялись - и зачастую безуспешно. Некоторые существовали только в самиздатовском виде и были запрещены.
Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь...
Кино хоть не являлось основным источником информации, но было любимым народным развлечением - у стен кинотеатров выстраивались длиннющие очереди за билетами. Некоторые фильмы вызывали у власти смущение, таковые показывали узким прокатом во второстепенных залах кинотеатров. Киноленту Андрея Тарковского Сталкер мы в своем кругу считали культовым кино, и просмотрели несколько раз с благоговейным вниманием. Естественно, что от этого внимания не ускользнули стихи Арсения Тарковского, которые в кадре читает главный герой. "Их непременно надо найти!" - решил как-то после киносеанса.
"Вот и лето прошло... Только этого мало..." - звучало в моей голове, пока я рыскал по городу. Сейчас это может показаться как минимум странным, бегать в поисках книжки от дома к дому, перебирая знакомых - телефоны в квартире, повторяю, были редкостью - но в те дни этому никто не удивлялся. Удивлялись фамилии автора стихов, никто про Арсения Тарковского даже не слышал.
В то время я жил на квартире в одной дружественной семье, приютившей меня на время поисков съемного жилья. В крохотной квартирке нас умещалось трое взрослых, двое подростков, две овчарки и две кошки. В доме было много книг, но все они лежали грудами на антресолях и по углам, накрытые матерчатыми чехлами от пыли. В зале стоял единственный небольшой книжный шкаф с одностворчатой дверью со стеклом.
Как сейчас помню, пришел я под вечер и плюхнулся на диван, тупо уставившись на этот шкаф. Двухдневные поиски нужной книги не увенчались успехом. Я сидел в прострации и осознавал неудачу. Внезапно раздался скрип и дверца шкафа сама собой медленно приоткрылась, чем привлекла мое внимание. В шкафу этом стояли в основном книги хозяйки квартиры по хирургии, разные медицинские справочники - книжные полки любого дома обследовались в первую очередь, так что я знал о его содержимом.
Полуоткрытая дверца отражала в своем стекле комнату и меня, сидящего, замерев, на диване. Мысли мои прекратили бег, в комнате стояла тишина. Я вдруг уловил в происходящем некую смысловую связь с кинофильмом Сталкер, что-то вроде аналогии, я ощутил значимость момента.
И вот моя рука распахивает дверцу шкафа, и на самом видном месте я, ошеломленный, вижу томик стихов Арсения Тарковского. Ощущение чуда, восторг и триумф охотника - все эти чувства по праву должны были сопровождать этот момент. Но их не было, я просто стоял, замерев, с книгой в руках и стремился подольше задержать в себе это особое ощущение момента и всеобщей взаимосвязи явлений...
Невероятное обнаружение Г. Гессе
Действие происходило в квартире, упомянутой выше. Я уже долгое время сидел взаперти, отрезанный от остального мира в связи с переломом ноги. Поздний период развитого социализма плохо воспринимался моей психикой, я устал мыкаться без своего жилья, мой беспокойный ум плохо переносил период застоя. Чтобы как-то переключиться я предложил живущим в квартире подросткам навести порядок в жилище: разобрать старые вещи и выбросить ненужное, устранить пылесборники.
Тот период моей жизни был отмечен увлечением произведениями Германа Гессе, я прочел уже все, что было издано в СССР, многое уже не один раз. Как наваждение меня преследовало желание прочесть еще что-нибудь от этого признанного литературного гения. Среди всех дефицитов этот для меня был главным. Моя хорошая знакомая работала секретарем у директора Облкниготорга, и была в курсе всех новинок - многие ценные для меня книги я получил через неё. Поэтому я знал и то, что в плане издательств новых книг Г. Гессе нет, и этот факт рождал во вне чувство неутоленного голода.
Мы с пацанами рьяно взялись задело, разворошили всё, до чего смогли дотянуться - в воздухе стояли клубы пыли, мы чихали и с каждой минутой теряли интерес к вдумчивому перебору старых книг и журналов. Последних причем оказалось значительное количество. Было решено от старых журналов просто избавиться скопом - их тексты с "ятями" содержал малоинтересную информацию времен начала 20-го века.
Журналы из аккуратных стопок расползлись по полу расплывшейся кучей, их пожелтевшие обложки наводили тоску. Замороженная в них, когда-то бьющая ключом, жизнь, казалось, просилась наружу. Я шевельнул носком здоровой ноги журналы, и мой взгляд задержался на одном из них, впрочем, с ничем не отличающийся от остальных типовой обложкой. Взял в руки и наугад раскрыл. Я сразу увидел заголовок: Герман Гессе " Taedium Vitae". Невероятно! Как это может быть?!
Я перевернул журнал, чтобы посмотреть время издания - журнал был какой-то номер за 1912 год. Шрифт текста был набран соответственно году издания, трудно читался, но я впился в него и просто пропал для всего вокруг, так и продолжая сидеть в пыли на полу среди груды разворошенных журналов, пока не была перевернута последняя страница.
Прошло несколько дней, пока я смог найти перевод названия этой повести с латинского. Но в тот вечер и без перевода, оторвавшись от последней страницы после прочтения, я осознал случившуюся партию Игры в бисер, разыгранную в пропыленной комнате крохотной квартирки в старом кирпичном доме дореволюционной постройки в голове сидящего на полу комсомольского работника. Никчемная жизнь - Taedium Vitae, как говорится - занавес!
Когда не могут помочь врачи и таблетки.
С развалом СССР появилась возможность самостоятельно работать. Те, кто органически ненавидел застой, кинулись в пучину свободного предпринимательства. Я тоже стал много работать. Нет, не правильно - очень много работать: с утра до ночи.
Все, что приходилось делать, не имело аналогов в прошлой жизни. Например я однажды решил снять кино, точнее учебно-методический фильм. Чтобы с чего-то начать, я поехал на киностудию и погрузился в материалы кинопроизводства, желая потом по образцу воспроизвести в своем случае. То, чему учат во ВГИКе, я вознамерился освоить за несколько дней...
Такая безудержная активность весьма плохо отразилась на моем здоровье. Однажды, вернувшись из командировки, я за вечернем чаем не смог вспомнить имя своей жены - не возникало слово, и всё. Настоящая паника наступила, когда я понял, что вообще никакое слово мне не подчиняется - не могу вспомнить. Вызвали скорую, после обследования врач сказал, что работать надо меньше, и уехал, не дав даже таблетку.
Меня стали преследовать частые жуткие головные боли. Сначала частично пропадало периферическое зрение: смотрю на стоп-сигналы впереди идущий машины, и вижу только левый стоп сигнал, правый как-будто забыли установить. Как только такое происходило, я знал, что минут через пять на меня обрушится головная боль. Во время таких приступов даже пушистые лапки моей кошки казались мне топающими кирзовыми сапогами.
Как водится, я пошел по рукам врачей. Никаких объективных причин возникновения болей выявлено не было. Перебор разных лекарств результата не принес. Время шло, ситуация к лучшему не менялась. Хуже всего было то, что приступ мог настигнуть за рулем в даней дороге, а восстановление длилось от 12 часов до двух дней.
Одним осенним днем я шел по пешеходной зоне в центре города. Ельцинская свобода торговли расцвела на улицах в виде всевозможных лотков, стихийных базарчиков. Люди толпились возле книжных развалов, где вперемешку лежала литература разных жанров, художественная и специальная, широкого диапазона годов издания.
Я подошел к большому столу, грубо сколоченному из досок, на котором было разложено множество книг. Вернее не так. Меня неудержимо туда повлекло, а я только повиновался. Бездумно, я протиснулся к книгам и взял в руки первую попавшуюся в мягком переплете: "Из лягушек - в принцы", - прочитал я на обложке. Я вспомнил, что эту книгу по НЛП в перепечатанном виде в нечитаемо десятом печатном экземпляре передавали из рук в руки на кафедре психологии, где я тремя годами ранее работал инженером. "Это знак!" - мелькнула в голове мысль. Я сразу решил, что эта книга не может быть случайной, несмотря на ничтожность вероятности взять её с первого раза в куче сотен других книг.
Я отчетливо помню, как справился с последним приступом моего таинственного недуга с помощью знаний и навыков, приобретенных после прочтения этой эпохальной для меня книги. Всего-то надо было остановить внутренний диалог. Я смог победить недуг без врачей и лекарств благодаря своей интуиции в выборе книги, и вследствие любви к литературе.
Все описанные мною истории объединяет между собой проявление личной интуиции, основанной на тонком восприятии окружающего мира, улавливании некой подсказки, и не только умом, но и всей своей сущностью. Интернет, увы, слишком доступен, чтобы организовать такую тонкую связь.