Я обнимал Иосифа, как родного отца.
- Старый! Как мне всё исправить? - я просил совета у Человека, победившего Бухенвальд.
- Для начала измени внешность: копы тебя ищут! - Иосиф был доволен исходом вчерашней драки.
Я побрился и постригся под ноль. Я оставил дома свою любимую толстовку из австралийской овечьей шерсти. Я надел солнцезащитные очки. Елена мне подарила новый красивый свитер, вязаный своими руками: теперь меня точно никто не опознает! Люсиль заставила меня напялить дурацкую бейсболку: тоже мне, модница! Я вернулся обратно к Иосифу: на кладбище, где они с Флорентиной, Иаковом и Еленой сажали розовые кусты, часть которых утром привезла Люсиль из своего розария. А сама Лю повезла Джека и Джину в Диснейленд в Анахайме.
- Что ты на меня смотришь? Помогай! - усмехнулся Иосиф.
- Я не умею! - мне никогда не приходилось сажать розы. Как Вы помните, у меня даже дома нет! А жаль: я стал бы славным садовником.
- Возьми вёдра, набери воды в колонке, разогрей у сторожа и тащи сюда! Цветам нужна тёплая вода! - подсказала Елена.
Я принёс воду и тяпку. Я стал осторожно разрыхлять землю, очищая от сорняков, мусора и камешков.
- Камешки верни на место: они нужны цветам! - приказала Флорентина, для друзей просто Фло.
Ближе к обеду, совместными силами мы завершили половину плана украшения могил. Один «уцик» из охранки Часовщика привёз нам горячий чай в термосах, кружки и бутерброды с сёмгой. Он наклонился, чтобы поздороваться с Вулой, и засветил перед дамами кобуру с пистолетом.
- Вы уже взрослые мальчики, а до сих пор играете в войнушку! - осудила нас Флорентина.
- И когда уже ваши чёртовы войны закончатся? - поддержала подругу Елена.
- Война в этом мире прекратится лишь тогда, когда не станет людей! - с надеждой в голосе пророчил Часовщик.
- Жаль, что Ваш мир такой же dерьмовый, как и мой! - я думал о войнах другого мира, перечислять которые не вижу смысла, потому что все бойни на одно лицо. И это лицо невыносимо уродливо! У него глаза, перекошенные от агоний, рот с кровавой пеной предсмертных стонов, разбитый вдребезги нос, оглохшие от криков уши, а вместо губ - кипящая ртуть. Мой Друг! Если когда-нибудь Ты встретишь на своём пути эту чудовищную рожу, то наберись храбрости и отваги. Плюнь войне в голодное рыло и широко шагай дальше: навстречу чистой воде, цветам, деревьям, людям, которые наполняют Твою жизнь Любовью, а значит и СМЫСЛОМ...
- У тебя есть дар слова! Ты можешь всё изменить: и в своём мире, и в нашем! - Фло верила в меня сильнее, чем я сам. Если честно, то недавно я вообще потерял веру в себя и маленько запил. К счастью, моё тело не любит бухло, а мой карман не дружит с деньгами, поэтому запой вскоре завершился по причине недофинансирования. А пить за чужой счёт гордость не позволяла.
- Ты можешь писать, думать, мечтать! А люди прочитают твои романы, поэмы, стихи и тоже станут думать, мечтать, любить... Это всех нас наконец-то объединит! - бодрый оптимизм Елены временами раздражал даже меня, её близкого друга.
- Роберт Бёрнс сочинил «Честную Бедность» и другие свои шедевры почти два века назад, но от этого НИ ХРЕНА НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ! - смертный грех (уныние!) отравлял мою больную душу ядом предвесенней тоски.
- Дурачок! Роберт Бёрнс вдохновил многих поэтов, писателей, художников, музыкантов, бродяг и революционеров! Имя им — Легион!
- Зато бесноватый Адольф Гитлер воодушевил кучу убийц, садистов, насильников, мародёров, педофилов... Я никого не забыл? Имя им — Легион Легионов! - Часовщик разделял мой пессимизм.
- Вы во всём видите dерьмо! - рассердилась Флорентина Менгель.
- А вам всё цветочки подавай! - огрызнулся Ося.
- Предлагаю компромисс! Давайте удобрять нашим dерьмом Ваши цветочки! - я пошутил, чтобы разрядить накал русско-еврейских страстей.
Ближе к вечеру Иаков отвёз женщин и Вулу домой, а мы с Иосифом остались поболтать и дождаться Джека из Диснейленда.
- Извини, что подвёл тебя! Но у меня нет ответов на твои вопросы! Я сам спотыкаюсь об безответность под градом собственных «ПОЧЕМУ?», «ЗАЧЕМ?», ну и так далее... - Ося был печален, как никогда (или как всегда?).
- Знаешь, Старый! Если Ты в свои пятьдесят не нашёл ответы, значит я вообще сдохну круглым дураком! - я напрасно надеялся, что Суфий-Ося уж точно всё-всё знает.
- Человек, задающий вопросы, уже наполовину мудрец! - улыбнулся Иосиф.
- Ты что? В Чайна-тауне преподаёшь лимонам философию? - догадался я.
- Пока нет вакансий! - засмущался Иосиф. Мы дёрнули тутовой водки из фляги, чтобы собраться с мыслями.
- Много лет назад, после Победы Человечества над бесноватым Адиком, мы с Фло и Яшей эмигрировали в США. Местная община помогла нам открыть цветочный магазин и ювелирную мастерскую на твоей любимой Ломбард-стрит. Мы опять стали наивными детьми: поверили в демократию, закон и мир во всём мире. Но здесь процветал рэкет «усатых питов»! Мы отказались платить дань этим паразитам. Они подожгли магазин и разгромили мастерскую: Иаков и Флорентина попали в больницу. Я должен был защитить свою семью! Но что может сделать один тощий хромой еврей против целой банды? Чтобы вдохновить других людей и собрать свою армию, нужно вселять страх. Я следил, переодевшись бродягой, притворяясь коммивояжёром и проповедником. Мне нужно было поймать и допросить их капо, бригадира. - Через два дня у меня уже появилась схема мафиозных маршрутов Сан-Франциско. Я заметил рыжего парня, который тоже прихвостился к макаронам. Они его засекли и зажали в тупике. Нужно было вмешаться, ведь враг моего врага — мой друг. Мне помог эффект неожиданности! Я поломал трость об затылок одного и ударил кинжалом под лопатку второго. Рыжий прикончил третьего, четвёртого мы добили на пару.
- Руки в гору, пеdiки! - заорал пятый ублюдок. Я не заметил его в тёмной машине.
- Яша был потомственным карманником и не хуже меня владел пером. Он убежал из больницы, чтобы я без него не наделал глупостей. Яша бесшумно подкрался к капореджиме и приставил нож к его глотке. Итак, мы взяли языка! Ещё у нас появился первый арсенал и наличка: неплохо для начала! Мы запихнули три трупа в салон, а четвёртый в багажник их машины Ford DeLuxe, чтобы запутать kопов. Затем мы подожгли тачку, а сами укатили в тихое местечко, за город, потолковать с капо «усатых питов», его звали Вито. Мы ничего не понимали в его записной книжке из-за жутких каракулей. Он пообещал всё расшифровать, если не будет пыток. Мы захватили самое ценное для победы оружие — информацию. - Рыжий оказался сыном убитого макаронами телохранителя. Он мечтал отомстить за отца. Его звали Стив. Мы с Яшей убедили Стива действовать сообща. Мы объединили наши ресурсы и возможности: мою коммуникабельность и опыт, Яшины организаторские способности и криминальные связи, а так же знание города, местных жителей, молодость и силу Стиви. Фло мы спрятали в одной синагоге: туда итальяшки точно не сунутся.
- Постепенно, шаг за шагом, мы отбирали город у «усатых питов», находя союзников среди их врагов, которых честолюбивые сицилийцы наплодили сверх меры. Через десять лет Стиви умер от передозировки гeроина. После горы трупов бедняга не мог уснуть без шiрева. У нас была первая в Сан-Франциско панамериканская группировка: евреи, аfры, ирландцы, даже один индус! - Иосиф улыбнулся, вспоминая забавного индуса, допив тутовый самогон.
- Мы приближались к семидесятым с собственной маленькой империей за плечами. Мы подарили Фло огромный цветочный магазин и оранжерею, которая до сих пор всех нас радует. Флорентина не могла одна управиться, поэтому взяла на работу Елену Орлову, так мы и подружились.
- Наши отношения с Фло испортились: я пропадал по делам в грязных притонах, я вонял кровью, смертью, страхом. Флора пахла розами, я не мог осквернять её своими грязными лапами, я перестал хотеть женщину, которую любил больше жизни. Я предал Фло, я завёл любовницу. Она сразу догадалась по моим опущенным глазам и перестала со мной общаться. Когда я приезжал домой поспать, она молча ощупывала моё тело: тревожилась, не ранен ли я.
- Остатки «пиtов» подкупили мою шlюху. Она подсыпала снотворное в мартини. Я очнулся связанным в багажнике этой самой Барракуды! - Ося махнул тростью в сторону своей обожаемой машины.
- В просторном багажнике я легко перевёл руки через ноги, со спины к животу. Я открыл наручники этим самым крестиком. Я не для того выжил в карцере Ада, чтобы сдохнуть в пригородной канаве и бросить семью: мою Флорентину Менгель-Хейфиц, моего лагерного братишку Иакова Мейера, я ведь ещё должен был обыграть его в шахматы и помириться с Фло. Они всё, что у меня осталось, я всё, что осталось у них, как-то так...
- Я расковырял пальцами обшивку багажника и оторвал крепёжный молдинг, которым удалось аккуратно взломать замок и осмотреться. Судя по густым деревьям, у меня оставалось мало времени. Я нашёл увесистый балонный ключ (неплохо для начала!). Автомобиль притормозил, чтобы вписаться в мокрый поворот.
- Я выпрыгнул, смягчив падение руками, чтобы не тревожить лишний раз больную левую ногу. Я перекувыркнулся, чтобы погасить инерцию и покатился вниз по крутой обочине. Моя левая так громко завопила от боли, что я отключился. На дне обочины меня разбудил своими колючками куст шиповника. Монтировка валялась рядом. Я выбрался наверх, прихватив с собой булыжник: он может пригодиться. Скоро эти придурки обнаружат мой побег и рванут обратно, чтобы найти меня. Я перешёл на другую сторону дороги и спрятался в тени ильмов, с булыжником наперевес. Голосовать слишком рискованно, а своим ходом далеко не уйду. Сицилианская защита — единственный шанс на выживание.
- Я запомнил рёв мотора и прислушивался, ожидая его возвращения. А белый цвет легко разглядеть даже ночью. Возможно, прошла целая вечность или пять секунд. Я потерял чувство времени. Мои враги быстро приближались. Я кинул булыжник в середину лобового стекла. Водитель растерялся и круто вывернул руль вправо. Машина врезалась в валун и перевернулась на крышу. Я подбежал, чтобы добить врагов. Дьявол! Это был белоснежный Ford Mustang с двумя окровавленными парнями! Я хотел им помочь, но снова услышал рёв мотора. Пришлось опять спрятаться.
- На этот раз подъехали макароны на Плимуте. Мои нервы меня подвели: пострадали невинные! Босс «пиtов» вальяжно подошёл к Форду, играясь с револьвером.
- Марко, клянусь! Я собирался всё тебе рассказать! - в чём-то оправдывался парень за рулём, вытирая кровь с лица.
- Мой враг присел на корточки и выпустил две пули в голову неизвестного мне пацана, профессионально закрываясь рукавом от кровавых ошмётков. Затем он также прикончил второго по неизвестной мне причине. - Контузия, кто они? Откуда тебя знают? - партнёр заподозрил неладное и схлопотал от своего товарища последние две пули из барабана. Судя по звуку это был кольт.
- Я полез наверх. Галька под ногами шумно посыпалась, но рёв мотора заглушил мои шаги. Из Плимута подбежал третий сицилиец и вопросительно уставился на Марко-Контузию, перезарядившего револьвер.
- Я раньше встречался с этим засранцем! Он меня узнал и мог сболтнуть лишнее: пришлось прикончить и его, и любовника. Ты ведь знаешь: семья наших не любит, не понимает! - Марко оправдывался перед третьим. - А Джузеппе нас с тобой давно подозревает! Теперь босс нам отвалит больше денег за жиdёнка!
- А если я тебя брошу, ты и меня хладнокровно пристрелишь? - пошутил незнакомец.
- Не дожидаясь ответа, я ударил Марко монтировкой под основание черепа. Прикрываясь его обмякшим телом, я выхватил кольт из слабеющих пальцев. Я убил дружка Контузии двойным выстрелом, отобрал его Smith & Wesson M 39, добил Марко и подошёл к машине.
- Если Че узнает, что я поехал с этими дебилами, он меня придушит! - сказал сонный Агостино скорее сам себе, чем мне.
- Предлагаю забыть это дурацкое недоразумение! Мало ли, что могло случится с плохими парнями на ночной дороге! - предложил я, не заметив со стороны Агостино никакой угрозы.
- Почему ты не убьёшь меня, как их? - удивился Агостино.
- Ты не такой, как они! Ты много раз покупал розы у моей жены и был вежлив! Передай брату, что мы с Часовщиком предлагаем мир и защиту общих интересов! - я слишком устал от войны, я хотел навести порядок в своей жизни, вернуть любовь и уважение Флорентины.
- На переговорах у нас не оказалось взаимных претензий и поводов для мести. Чезаре был мне благодарен за то, что я не убил его брата. А ещё он давно мечтал избавиться от «усатых пiтов» и возглавить семью Сан-Франциско. Враг моего врага — мой друг! Мы поклялись на крови, что оба наших клана будут заботиться друг о друге. Тогда город пытались прибрать «чайники» из Чайна-тауна, они же лимоны, они же триады, япошки из Джапан-тауна, они же якудза, они же саморезы и многие другие отморозки, всех не упомнишь...
- В юности я прочёл у Ницше, что побеждая чудовищ, ты сам становишься чудовищем! А если долго заглядывать в бездну, то бездна заглянет в тебя! Так вот, когда я восстановил форму и царапины зажили, то первым делом отправился в кафе «Буэна Виста» на Рыбацкой пристани, где пела и танцевала моя бывшая шlюха. Она со сцены посмотрела в сторону углового столика который всегда я бронировал. Официантки знали, что здесь любит отдыхать Иосиф Менгель по прозвищу Палач, хромой наёмный убийца.
- Но ты ведь Ося-Нокаут? - удивился я.
- Для друзей Нокаут, для врагов — Палач! - отмахнулся Иосиф. - На чём я остановился? Ах, да! Стефани, моя бывшая шlюха, посмотрела на меня и побледнела! Я, как ни в чём не бывало, отсалютовал ей бокалом мартини с двумя гигантскими оливками. Она расплакалась и убежала в гримёрку, бросив песенку и развратные па на середине. Директор клуба возмущённо заорал ей вслед, а пьяная публика засвистела на разные лады. А в гримёрке экс-королеву бала ждали семь отборных свежих роз, тридцать однодолларовых монет и вот эти стихи:
. - Одна из моих полоумных фанаток, скорее всего рыженькая официантка, нацарапала ножом на угловом столике: «Здесь был Палач!». Я дописал ниже: «Мир праху его!» Теперь всё! С Бухенвальдом покончено! - Иосиф вытер губы платком.
- Но с Бухенвальдом было покончено ещё в 45-ом? - я ничего не понимал и даже вспотел от напряжения.
- Дурачок! - усмехнулся Иосиф. - Любая система, где человек подавляет человека, ничем не лучше того Бухенвальда! Считай, брат-близнец, мать его!
- То есть, наша демократическая система - это тот же Бухенвальд! Просто dерьмо спрятали под блестящими фантиками рекламных улыбок? - я начинал понимать мысли Иосифа.
- Молоток! Тебе десять баллов за сообразительность! - Ося был доволен моей догадливостью.
- А почему Палач? Ты ведь добрый! - я пытался защитить своего друга от его собственной совести.
- Потому что я щедро раздавал обеими руками не хлеб, а свинец. Я клялся себе, что это липкое от крови дельце будет последним. Но на место одного убитого врага приходили десять новых. Они угрожали моему последнему осколку Рая по имени Флорентина и её цветочному магазинчику, в котором она была счастлива. Цветы, кошки и собаки заменили Фло детей и внуков. Я не мог сойти с пробега, пока не увидел той ночью сонного Агостино в Плимуте Барракуда. Он варился в этом dерьме, как и все мы, но оставался святым, несмотря на свой гомосексуализм. Он был выше и чище наших болот, как цветок водяной лилии, или лотоса. Он левитировал в беличьем колесе преступного мира Сан-Франциско.
- Иосиф! Ты не убийца! Поверь мне: я встречал убийц в обоих мирах! Ты - солдат! - я пожалел, что тутовая водка слишком рано закончилась, не успев толком начаться, как всё хорошее...
- Я не вижу разницы! - Ося пожал плечами и протянул мне сигару из личных запасов.
- У солдата есть совесть, жалость, чувство вины и ответственности за свои дела, а убийце на всё насрать! - я бы по праву гордился своим другом, даже если бы он стал моим врагом.
- Ладно! Буду солдатом: лишь бы Фло никогда больше не огорчать! - Иосиф задумался. - Слушай, поэт! А что ты скажешь Господу, когда настанет время Его Суда?
- Так вот почему тебя назвали «Нокаутом»! Ты умеешь застать врасплох! - я тянул время, чтобы подумать.
- А ну не увиливай, Лисёнок! - Иосиф меня раскусил, как бурундук фисташку.
- Ося! Я, впервые в жизни, не пророню ни слова! У меня появится куча адвокатов: мои мысли, чувства, поступки, стихи, проза, близкие! Ты будешь говорить за меня с этих самых страниц! - я был уверен, что меня оправдают даже за ересь и богохульство.
- Когда я умру, ты тоже замолви за меня пару слов перед Создателем! - мы обменялись крепким рукопожатием двух воинствующих поэтов или пишущих солдат...
Тоненькие детские ручки легли на мои усталые плечи ближе к вечеру. Мне даже не пришлось обернуться: я сразу узнал главного героя моей книги, Джона Гриффита Чейни-младшего. Ведь дети всегда должны быть самым важным и в этой жизни, и в последующих. Пока они не выросли и не сломали свои крылья взрослыми страхами. Пока они ещё помнят о Высях Небесного Чертога.
- Джек! Прости меня! Я dерьмовый писатель! - я закинул голову назад, чтобы слёзы не текли из глаз по щекам.
- Мне не за что прощать тебя! Тётя Лю мне всё объяснила! Ты дал свободу папе и маме, они сами управляли своими жизнями! Ты написал Луиджи-Дантиста, чтобы он предупредил отца, но папа его не послушался, потому что влюбился. Когда я вырасту, я тоже буду любить... Джину... И отдам за неё жизнь, если понадобится! - Джек поцеловал меня в лоб и обнял за шею.
- Мы с твоим Отцом и Матушкой восхитились тобой, когда ты кинулся защищать меня и Вулу с бутылкой из-под «Доктора Пеппера»! - я наконец-то без страха перед совестью повернулся к Джеку лицом.
- А правда, что Дино не расстаётся с пушкой даже в душе? - захихикала Джина, для близких просто Кузя.
- Джей, это гнусная ложь и клевета, иначе бы пистолет заржавел от воды! - я подмигнул Люсиль, потому что сам придумал байку про Католика и Беретту месяц назад. А Католик грозился нашпиговать этого шутника свинцом, когда поймает. Я сидел у него под носом и задыхался от смеха. Люсиль меня в шутку шантажировала: грозилась выдать Дино на растерзание.
- Дети! А кто хочет порулить в настоящей гангстерской Барракуде? - Иосиф решил пожертвовать своей машиной ради того, чтобы мы с Люсиль поворковали наедине.
- Из тебя гангстер не выйдет: глаза слишком добрые! Даже не мечтай! - серьёзно возразила Джина.
Моя Любовь присела рядом со мной на скамью и виновато опустила взгляд от меня и могильной плиты Джона Чейни-старшего. Я предчувствовал серьёзный разговор и для затравки предложил сигару Иосифа.
- Мы с Дино бросаем курить! - Люсиль покачала головой. - Почему с Дино, а не со мной? - обиделся я.
- Он вчера мне предложение сделал! Он меня любит, я хочу с ним встретить старость! - Люсиль сделала глубокий вдох, чтобы успокоить слабое сердце. Истошный вопль «А как же я?!» застрял в моей глотке, потому что автор этой книги впервые в жизни вовремя успел прикусить язык.
- У нас с тобой всё равно ничего не получится! Дело даже не в том, что мы из разных миров. Ты слишком молод и беден. Ты бабник и богохульник: ПОЭТ, одним словом! - дрожь нижней губы выдавала у Лю сильные сомнения и переживания. Я знал, что настоящий Ад — это когда твои близкие страдают, а ты ничего не можешь исправить. Я не хотел мучить Люсиль, потому что любил её... Я попросил своего Ангела-Хранителя защекотать меня до смерти перьями, белыми, как снег на Рождество. Мой хохот получился достаточно натуральным, чтобы удивить Люсинею Тобосскую.
- Тебе санитаров вызвать? - Чёрная Кошка Лю демонстративно отвернулась и обиженно качала головой. Мне очень хотелось крепко обнять её, целовать и плакать, но гордость не позволяла давить на жалость. И тогда я придумал новую байку.
- Скажи своему покойному мужу Чезаре Амато, что этот заsранец продул мне десять баксов! Он бился со мной об заклад, что Католик гомосек! - врать моё призвание, и с этим не поспоришь.
- Вы с Чезаре два дебила! И я дура, что связалась с Вами! Но ты ведь любишь меня! Прости, что делаю тебе больно! Мне за сорок, я почти старуха, а ты в возрасте Христа! Все бабы твои! - Лю честно пыталась меня утешить, как могла.
- Держи на память! - я протянул Люсяtине фотки нашей оргии с Эмили и Офелией. Забавно получилось: праздник отгремит только в марте, а я уже в феврале ношу при себе голые снимки ещё не познавших меня нимфоманок. Парадокс Времени, мать его!
- Ну и кобель! - крикнула мне в спину Люsиль. Я быстро уходил, куда глаза глядят. Но мои ясны очи ослепли от слёз и сумеречных туч вечера накануне Прощёного Воскресения. В больную голову лезли разные глупости: стихи, например: