Профессор математики Иосиф Ибрагимович Сысоев пребывал в замешательстве. Он стоял, словно статуя, и разглядывал сплошную белую стену в здании бизнес-центра «Гранит», смежным с училищем, в котором он работал. Стена была покрыта самой обычной белой штукатуркой, но преподаватель глядел на неё с таким видом, будто наблюдает произведение искусства.
– М-да, – наконец произнёс он, покручивая чёрный ус, – в самом деле стена.
– Вот и я о чём говорю! – бегал вокруг охранник Иван Страпченко. – Стена!
Взгляд учителя пробежал по висящему слева от них плакату с планом эвакуации.
– М-да, – бормотал он, почёсывая подбородок, – по плану тоже стена.
– Вот-вот, – вставил Иван, нарезая вокруг Иосифа круги, – по плану-то стена, а по факту-то вон чё! Беспредел, однако.
– Беспредел, – согласился профессор и зашагал прочь.
***
Пятнадцать минут назад, когда Иосиф Ибрагимович уже собирался идти домой, к нему в аудиторию влетел охранник, и округлив глаза, сообщил престранные вещи. Иван утверждал, будто на четвёртом этаже, в сплошной стене, которая примыкает к бизнес-центру, имеется невесть откуда взявшаяся дверь. То есть, она и раньше там стояла и никому не мешала, но бдительный охранник только на прошлой смене заметил, что на остальных четырёх этажах двери логично отсутствуют. Ибо за той стеной кончается учебное заведение, и начинается, так сказать, взрослая жизнь.
Нехотя отложив собранный портфель, профессор проследовал за охранником на четвёртый этаж. Там он убедился, что на ровной гладкой стене имеется в наличии дверь в количестве одной штуки. Судя по облупившейся краске, её не меняли со времён основания университета, а через щель внизу проникает солнечный свет, хотя пару минут назад Иосиф Ибрагимович жаловался жене по телефону на плохую погоду. Чтобы выяснить, откуда идёт свет, мужчины двинулись в бизнес-центр. Так они оказались на том месте, где должна быть аудитория, но вместо неё тянулся длинный коридор, двери в котором были только на одной стороне – противоположной к школе. К тому же, яркое люминесцентное освещение вряд ли можно было спутать с тёплым солнечным.
Вдоволь насмотревшись, математик развернулся и пошёл обратно в училище. Тучный охранник засеменил следом. Подойдя на вахту, они обратились к сидящей на посту женщине:
– Федора Васильевна, – Иосиф Ибрагимович молитвенно сложил руки, – а нельзя ли нам получить ключик-с?
Зорко глянув на посетителей поверх своего крючковатого носа, вахтёрша прочирикала:
– Какой такой ключик? Я все ключи раздала. У меня здесь только от подвала и чердака остались.
– А от четыреста третьей аудитории?
– Так-с, – голова женщины на миг скрылась под столом. – От четыреста третьей тоже нет. Кто взял?
И Федора Васильевна грозно уставилась на профессора. Тот, поправив галстук, переглянулся с охранником, и увидев немое согласие в глазах Ивана, рассказал ей причину, по которой они разыскивали ключ.
***
Владимир Всевласович Дроботенко, преподаватель физики, пребывал в чудесном расположении духа. Совсем недавно он вернулся из буфета, где сытно пообедал, и теперь намеревался пойти домой. С такой целью он поднялся на четвёртый этаж, где располагался его кабинет, но впервые в жизни остановился в неприметном коридоре перед дверью аудитории 403. Сама дверь не вызывала у него никаких эмоций, так как он видел её много раз на дню, проходя туда-сюда по делам. Вообще, физик любил ходить туда-сюда по делам, особенно из аудитории в столовую и обратно, но это неважно. Важно то, что в тот день Владимир Всевласович впервые за много лет, а может, и за все годы работы, остановился в том коридоре, созерцая весьма комичную ситуацию – немолодой уважаемый математик ползал под дверью номер 403, пытаясь заглянуть в щель между полом, и, собственно, дверью. Компанию ему составлял охранник, который тоже протирал дырки на коленях, а над ними надзирателем стояла вахтёрша, давая указания:
– Зеркало надо подложить!
– Да погодите вы, Федора Васильевна, – кряхтел профессор, – дайте сосредоточиться!
Владимир Всевласович прокашлялся, обратив на себя внимание:
– Люди добрые, побойтесь бога! А если бы тут были ученики, да застали бы вас столь нелепом виде? Что тут происходит вообще?
Профессор мгновенно поднялся и отряхнулся, охранник, последовав его примеру, стал по стойке смирно и отчеканил:
– Здесь имеет место быть вопиющее происшествие!
– Оказия, – пояснил Иосиф Ибрагимович, указательным пальцем водружая съехавшее пенсне обратно на нос.
– Точно, – подытожила вахтёрша, – вопиющая оказия происшествует здесь!
– Позвольте, – очумело моргал физик, – разве это повод, извините, отбросив прошлый опыт прямохождения, ползать под дверью?
– Да вы сами гляньте, что творится! – протараторила Федора Васильевна, хватаясь за свою покрытую платком голову.
– А что творится?
– Безобразие!!! – гаркнули все трое.
***
Борис Петрович Шляпин, директор учебного заведения, к которому принадлежал кабинет номер четыреста три, шагал в учительскую в настроении, близкому к безупречному. Он только что придумал отличную шутку про второклассника и классного руководителя и спешил рассказать её коллегам. Но в учительской было пусто, и пока Борис Петрович шагал с одного этажа на другой, разыскивая хоть кого-нибудь, имеющего уши, шутка постепенно стала терять свою свежесть. И если раньше директор тихонько посмеивался над собственной юмореской, то теперь она ему казалась всё более плоской.
– Да где же все? – возмущался директор. – Даже вахтёра и того нет на месте. Хоть кто-нибудь, хоть уборщица, хоть одна сраная кошка! Никого. Может, все в туалете? Я ведь не обедал сегодня, вдруг там повара опять чёрте что наклали в тарелки...
Тут он замер, прислушиваясь к доносившимся откуда-то сверху звукам. Поднявшись на четвёртый этаж и повернув в нужный коридор, он предстал перед весьма диковинной картиной – дюжина учителей, в сопровождении охранника, вахтёрши и двух уборщиц столпились вокруг двери с номером 403 и что-то бурно советуют ползающему математику.
– Это что за столпотворение? – пробасил директор, и вся толпа моментально затихла.
Иосиф Ибрагимович поднялся с колен и попытался что-то промямлить в своё оправдание, но директор остановил его:
– Подождите. Сначала послушайте анекдот. Кхе-кхе. Значит, заходит как-то повар в туалет, а там чёрте что в тарелки наклали... кхм. Нет, я же другое что-то хотел сказать. Так, постойте, друзья, я сейчас вспомню.
И схватившись за подбородок, директор уставился в потолок, что-то про себя бормоча.
– Классный руководитель спрашивает второклассника... – доносилось до недоумённых учителей бормотание Бориса Петровича, – ...или второклассник спрашивает учителя? Или никто не спрашивает? Чёрт, забыл. Эх... Ладно, что у вас там?
Грянул гром дюжины голосов:
– Кротовая нора во вселенской материи.
– Пузырь с параллельной вселенной.
– Аномалия в аудитории.
– Дыра в пространстве.
– Петля во времени.
– Струна в континууме.
– Сосиска в тесте.
– Сферический конь в вакууме.
– ПОДОЖДИТЕ!!! – вспотев, закричал директор, словно в припадке, размахивая руками. – Говорите кто-нибудь один, прошу вас.
Сквозь толпу пробрался математик:
– Товарищ директор. Тут вот дверь, за которой, как видите, есть аудитория. Но с другой стороны находится бизнес-центр, где никакой аудитории быть не может. Мы с охранником проверили. И не только мы – тут уже все туда-обратно по разу сбегали, с нами предприниматели скоро здороваться уже начнут.
Раздражённо потерев нос, Борис Петрович подошёл к двери, опустился на колени и заглянул в щель. Оттуда на него зыркнул серый глаз.
– Ты чё, студент? – крикнул директор. – Ты чё там делаешь?
Глаз не ответил. Директор поднялся на ноги и постучал кулаком в дверь.
– Батюшки! – воскликнула Федора Васильевна, схватившись за грудь.
– Что такое? – заволновался Борис Петрович.
– У меня сейчас такое дежавю было, когда вы постучали.
– Тьфу ты! Зачем так пугать? Где ключ от двери?
– Так нет. Ни у кого нет.
– И что ж нам делать? Там же кто-то есть. Тени какие-то видны в щели, глядит оттуда кто-то.
Раздалось неуверенное покашливание:
– Товарищ директор. Я могу его того... отмычкой вскрыть, – это говорил трудовик Никанор Сергеевич Быгайло.
– Отмычкой? – директор задумчиво почесал щёку. – А почему нет? Дерзайте.
Довольно крякнув, Никанор Сергеевич вытащил из нагрудного кармана зелёного комбинезона хитро изогнутый крючок и примостился у замочной скважины. Прислонив ухо к двери, правой рукой шуруя в ключевом отверстии, он прикусил язык от сосредоточенности. Стояла непроницаемая тишина, казалось, что весь учительский состав даже перестал дышать, впрочем, по напряжённому лицу Ивана Страпченко было ясно, что тот действительно задержал дыхание. Чем ближе к цели подходил трудовик, тем сильнее высовывался его язык. Наконец, когда розовато-жёлтый кончик уже касался подбородка, замок щёлкнул, и охранник шумно выдохнул. Рывком отворив дверь, директор ворвался в аудиторию, и весь учительский состав ринулся за ним.
Их взглядам предстала удивительная картина. Степенный бородатый старичок лет семидесяти пяти держал в руках объёмное пособие и вёл диктант, твёрдо проговаривая каждое слово. Напротив него сидело около трёх десятков учеников, торопливо конспектирующих его слова. Некоторые из них были красными от тепла, которым щедро делилось заглядывающее в окно яркое майское солнце. Подперев одной рукой голову, другой они неровно водили по тетради, выводя ручкой корявые буквы. Всё это длилось буквально долю секунды, потому что все присутствующие тут же обратили своё внимание на дюжину вломившихся людей.
– Это что такое? – тихо, но грозно проговорил лектор. – У нас тут урок, вообще-то. А родительское собрание будет через два часа в актовом зале. Покиньте аудиторию сейчас же!
Борис Петрович нервно сглотнул, извинился и вытолкал протестующих учителей вон из кабинета. Плотно захлопнув за собой дверь, он прижался к ней спиной, отрезав учителям путь в аудиторию четыреста три.
– Я вспомнила, – вдруг подала голос вахтёрша. – Это не было дежавю. Я же училась в этой школе, до войны. Когда фашисты бомбили город, одна из них разворошила эту часть школы, и через много лет на месте обломков возвели этот бизнес-центр. А потерянные комнаты отстраивать не стали.
– А тот человек? – хрипло спросил директор, вжимаясь спиной в поверхность двери.
– Так это же Рубчинский Игнат Савельевич!
– Основатель школы и первый академик в посёлке? Это многое объясняет.
– Подождите, – вмешался физик, – да ведь это же портал! Дверь в иное время. Довоенное время. Мы же можем изменить историю!
– Ну-ка цыц, – рявкнул Борис Петрович, – историю он собрался менять. Вы вообще в своём уме? Представляете, что тут начнётся? Да нас же всех в психушку упекут. А если нет, то во что превратится наша школа? Сюда же все шизоиды съедутся в один миг. Все эти экстрасенсы, гадалки, астрологи, предсказатели, последователи Ванги окажутся тут быстрее, чем мы успеем забить эту дверь гвоздями. Давайте лучше думать, как этот портал закрыть. Почему он не закрылся раньше?
– Так ведь его не было раньше, – вставил математик, – мы с Иваном так прикинули, он тут года этак с четвёртого. Второго тысячелетия, конечно. Просто его в течение четырнадцати лет никто не замечал.
– Четырнадцать лет, с ума сойти! – поражался директор.
– Так ведь это я! – вдруг закричал физик. – Это я пришёл сюда четырнадцать лет назад. Этот портал ждал меня. Я готов изменить историю. Ему нужен сильный ответственный кандидат.
– Забудь об этом, – перебил охранник, – его обнаружил я, стало быть, это моё предназначение. Мне и путешествовать.
– Глупые, – встряла вахтёрша, – я тут старше всех вас. Я из этого времени! Мне и бежать в аудиторию. Это ведь я, – я! – постоянно замечала, что с той двери четыреста третьей аудитории доносятся какие-то голоса и стук. Только когда учителя открывали, за дверью никого не было. Понятно, что это тогда Борис Петрович стучал. А ещё, иногда в щель глядели, а там кто-то кричал «ты что там делаешь». Ну, теперь всё ясно. Мне быть путешественницей!
– Ти-хо! – гаркнул директор. – Никто туда не пойдёт. Иосиф Ибрагимович, вы, кажется, поадекватнее этих дикарей, подержите дверь, пожалуйста, пока я метнусь в библиотеку. У нас там архив старых газет, может, в довоенной хронике сказано что-нибудь про аудиторию четыреста три.
И он убежал, оставив вместо себя математика. Воцарилась тишина. Физик насупившись, переводил взгляд с одного учителя на другого, вахтёрша недовольно уставилась в пол, охранник виновато разглядывал свои ботинки. Остальные молчали, время от времени многозначительно переглядываясь. Иосиф Ибрагимович вжался в дверь, с тоской глядя вслед Борису Петровичу. Он прикидывал, кого из коллег он, в крайнем случае, сможет остановить. Вахтёрша ему не соперник, она хоть и потяжелее будет, но годы берут своё. Охранник был немаленьким, но он явно не будет ожидать удара в пах. Беспокойство вызывал трудовик, нагрудный карман которого оттопыривал какой-то тяжёлый тупой предмет.
Раздался яростный крик. Владимир Всевласович, проявив невиданную силу, схватил за грудки учителя математики и отшвырнул его в толпу. Раскидав остальных учителей, он ворвался в аудиторию и захлопнул за собой дверь. Трудовик схватился за ручку и изо всех сил тянул дверь на себя. Прошла секунда, из ниоткуда раздался хлопок, и Никанор Сергеевич рухнул на пол. На месте двери была ровная свежеокрашенная стена.
– Дверь исчезла, – констатировал математик, поднимаясь на ноги.
– И физик тоже, – буркнул трудовик, отряхиваясь.
– Да как же это так? – прошептала вахтёрша, заливаясь слезами.
– Как же так, как же так, – уныло раздалось позади.
Они обернулись и увидели Бориса Петровича, идущего к ним навстречу. В руках он держал старую ветхую бумажку. Подойдя к ним, он сунул в руки математику пожелтевший лист, оказавшийся вырезкой из газеты.
– Прав был физик, – грустно вздохнул директор, – дверь ждала именно его. Все четырнадцать лет.
Иосиф Ибрагимович опустил взгляд в статью и начал читать вслух о том, что десятого мая, тысяча девятьсот тридцать восьмого года, человек, личность которого так и не удалось выяснить, забежал в четыреста третью аудиторию, и крича что-то про путешествия во времени, выпрыгнул в окно. Пролетев четыре этажа, он неудачно приземлился и свернул шею.
– Наверное, он подумал, что за дверью его поджидаем мы, и решил покинуть школу другим путём, – заключил Иван.
– Идиот, – тихо бросил математик, складывая бумагу вчетверо.
***
Прошёл год. Иосиф Ибрагимович, как и все остальные учителя, решил ничего не обсуждать и сделать вид, что Владимира Всевласовича никогда не существовало. Поначалу, конечно, было трудно – родственники денно и нощно разыскивали физика, но, конечно же, так и не нашли. Но потом всё успокоилось, улеглось и забылось. А через тот коридор на четвёртом этаже более никто из учителей не ходит. Мало ли, физик четырнадцать лет ходил мимо той двери, и оказалось, что она специально для него и материализовалась. Иной раз так вообще двери запрещали запирать дольше, чем на два часа.
Но всё это прошло. Страх со временем сменился отчуждением, и учителя всё чаще ходили через четвёртый этаж, просто стараясь не глядеть на длинную сплошную стену, где некогда был вход в четыреста третью аудиторию. Все ключи были на вахте, всё было спокойно. И даже новый учитель физики – амбициозный молодой человек, понравившийся всем ученикам, вписался в коллектив очень быстро. Учителям он нравился не меньше. Особенно сильно его любил Иосиф Ибрагимович, который на второй день после появления новоявленного педагога в училище, обнаружил на третьем этаже запертую дверь. На облезлой табличке было выведено «Учительская», а в окнах по обе стороны от двери открывался вид на футбольное поле.
© Большой Проигрыватель
