Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне…
Юлия Друнина.
Стало тихим и безлюдным мое село. Молодежь выехала кто на учебу, кто в поисках работы. Лишь летом оживают родные края, когда съезжаются на отдых стар и мал, покидая на короткое время шумные города.
Осенью снова пустеет моя Дмитриевка. Тоскливо смотрят на дорогу брошенные дома, заросшие бузиной и крапивой вперемежку с чертополохом.
Когда-то у нас в каждом доме было шумно. И на лавочках сидели старики, много было ветеранов войны. Они приходили в школу, чтобы поведать о своей суровой юности.
Прошли годы. В селе не осталось ни одного участника Великой Отечественной войны. Но память о них жива. В нашей школе есть небольшой краеведческий музей. Там хранится «Книга памяти», где записаны все односельчане, защищавшие нашу Родину от фашистских захватчиков. Учащиеся школы встречались со многими из них и записали все, что рассказывали солдаты минувшей войны
Вот, что узнали ученики моей школы об одном дне Николая Андреевича Казакова.
Николай Андреевич Казаков тысяча девятьсот двадцать третьего года рожденья, служил в восемнадцатом стрелковом батальоне. В феврале был направлен в Смоленскую область. Проехали сто шестьдесят километров и не встретили ни одного дома. От земли шел дым. Это немец тут побывал. Он уничтожил все дома на своем пути. И вот в одном поселке нашли уцелевших три дома. Ночевали в этих домах. Но ни еды, ни воды там не оказалось, но зато было двенадцать лошадей, из которых две были съедены. Пробыли в этом поселке трое суток, после чего повезли их в склад. Голодные люди думали, что их накормят хлебом, дадут напиться, но вместо этого или выдали каски и оружие. Теперь пешком шли двадцать пять километров в час три километра.
Пришли в лес какой – то, затем их загнали в блиндажи. На улице стоял пятнадцатиградусный мороз, а топить было запрещено. Николай Андреевич перед тем провалился в снег, и , к несчастью, попал в воду, промок и замерз. Мокрый весь он наломал еловых веток, сложил из в кучу и лег спать, думая, что это его последняя ночь, что он больше не проснется. Но смерть от него отказалось. Утром его разбудили, разрешили развести костер и велели Николаю обсохнуть. Только Казаков успел развести костер, как пришел в небе появился фашистский самолет. Командир велел потушить огонь и замаскироваться. Все, выполняя приказ, легли на ветки Николая Андреевича, свернувшись колачиком и прижавшись друг к другу. Так им стало теплее.
Ходили они в бой целых пять раз, теряя людей. В первый раз из боя вернулись четыре человека, во второй раз осталось два человека. В третий раз, когда набрались уму – разуму, назад уже вернулось одиннадцать человек, в четвертый - семеро.
А девятого апреля тысяча девятьсот сорок третьего года, в восемь часов утра, Николая ранило в правое бедро. Сквозная пулевая рана. Убивали немцы так: было два пулеметчика с двумя пулеметами. Первый стреляли по земле, наверное, чтобы всех оглушить, а второй раз брал чуть выше. Отползти было некуда, а вскочить, чтобы перебежать, пули второго скосят или ранят. Так и лежал он в окопе, наполовину заполненном водой, красной от крови. Рядом оказался еще один раненный в семи местах боец. Он предложил: «Давай поползем». Надели на штык каску и подняли. Снайпер прошил ее со всех сторон. Настала ночь. Товарищ скончался от потери крови. Тогда вылез из окопа Николай и пополз. Снайпер открыл огонь и ранил в левую ногу…
Повсюду валялись трупы, останки человеческих тел. Трижды на него натыкались санитары, два санитара взять не могли. Только на третий раз повезло.
Сначала попал в санбат, там оказали первую помощь. Операцию делали в полевом госпитале: в крестьянском доме под керосиновой лампой, на соломе, полной вшей. Хирург был очень хороший. Вскоре Н.А. Казаков снова был в строю.
Войну окончил там, где начал в звании рядового солдата. Награжден орденом первой степени и медалями за боевые заслуги.
А я его помню веселым, идет по селу, опираясь на палочку, со всеми здоровается приветливо. Он никогда не унывал. Жена его много лет была прикована к постели. Николай Андреевич ухаживал за ней сам. Когда она умерла, уехал жить к дочери в Сочи.