– Але…
– Второе КПП, благословите.
– Хто эта?
– Сергий слушает.
– А, Сергий, это брат Стефан. Отец Селиван сказал, чтобы кто-нибудь шел к храму дежурить.
Слушаюсь и повинуюсь. Только что там делать, колокол охранять, что ле? Все, Анатолий, хозяйство на тебе, не поминай лихом, через час сменишь.
Здоровый, пухлый и добродушный Селиван галсирует вдоль могил.
– Значит так, Сергий. Смотри за порядком, в субботу всегда народу много: чтоб людей не фотографировали, а только здания, чтоб телекамерами не снимали без благословения игумена, чтоб не курили, не пили, громко не говорили, нога на ногу не сидели…
– Отец Селиван, а почему нога на ногу нельзя?
– Как почему? Ведь так Иуда сидел!
Оп, нежданчик. Так он еще по земле ходил – что ж, православным теперь по деревьям прыгать?
– Буде сполнено, отец Селиван, благословите…
Складываю ладошки крестиком, и Селиван осеняет меня восточной мудрой, смахивающей на американский знак Ок. В ответ челомкаю его пухлую руцу. Это надо делать время от времени, а то гордыню заметят и последствия себя ждать не заставят. Впрочем, Селиване клевый, приложиться к его длани незападло, как говорят мирские братья наши убогие. Был он когда-то толь поэтом, толь композитором, автором одного известного шлягера, ценит людей талантливых и умелых, а еще не давит на психику, как иная братия.
Начинаю кружение вдоль могил. Введенский собор обложен брусчаткой, а раньше здесь было натуральное кладбище, от которого осталось только несколько холмиков с крестами и вечно горящими лампадками. Церковь изначала на Руси взяла на себя обязанность молиться за усопших, намаливая их лучшую участь в мире ином и на Страшном суде, так что набожный и имеющий деньгу народ всегда норовил бросить бренные кости на вечный покой под церковными стенами.
Кстати, знаете, где самые дорогие в мире места под захоронение? В Церкви Троицы на Уолл-стрите. Купивший там «2х2» в состоянии построить небоскреб в Москве. Куды нам до такой силы веры…
Древян гроб сосновый
Ради меня строен.
В нем буду лежати,
Трубна гласа ждати…
Близ могилок неуютно, хоть ухожены они дивно, все в цветочках. Разложением и тлением прядает дух церковный. Собственно, на этой пропитанной страхом детской вере в воскресение тел и стоит Церковь — убери ее, и повалится, ненужной станет.
Мне даже представить страшно, как кости вылазят из гробов, как по ним струятся нарождающиеся вены и нервы, как краснеет и пухнет мясо мышц, все это вперемешку с землей и червями… страсти Господне! В «Дне шестом» Кэмерон как-то толерантно изобразил рождение новых человеческих тел, потому как у него в автоклавах все стерильно, по трубочкам, а тут вот прям из-под глины…
Ангелы вострубят,
Из гробов возбудят.
Я, хотя и грешен,
Пойду к Богу на Суд…
Давай-давай, тока берцовую кость не потеряй по ходу. Тема воскресения вдохновляла многих, вроде святителя Бренчанинова, епископа и респондента Гоголя, который считал его пустозвоном. Трогательно, как полагается, со слезьми взирал как-то Бренчанинов на голые ветки зимняго сада, взыскуя летнего буйноцветия, да сравнил их нечаянно с костьми могильными. Вдруг содрогнулись три мира от посетившего святителя прозрения: как весною обрастут листьями голые ветки, так и плотью оденутся перед Страшным судом трухлявые кости!
Епископ сей был известным разоблачителем ересей, в том числе восточных. Видать, чтение плохих книжек с целью обличения не прошло даром, так как сравнение перерождений наших Эго в новых и новых телах с деревом и листьями очень распространено в буддистских и ведических текстах. Но маэстро творчески перелицевал метафору, и вот она уже служит делу Агнца Божьяго – красавчег! И не боится же, что…
… к Судье две дороги,
Широки и долги:
Одна – во Царствие Небесное,
А другая – вот тьму кромешную!
Думал, наверно: отбрешусь как Штирлиц перед Мюллером, для благого дела, чать, мысль спер…
Народу сегодня много. Москвичи приехали, ходят группками с гидами, глазеют на немногочисленные достопримечательности и слушают длинные истории про большевиков, устроивших конюшню в Казанском соборе. Вот собралась кучка у четырехсотлетнего дуба, потешиться объявлением: «Вниманию экстрасенсов! Кто будет от дерева отрывать кору и ветки, то для увеличения сенсетивности у братии есть кол, h=2m». Графическая схема кола прилагается.
Любопытный люд облепил звонницу, зело алкая праздничного перезвона. Здоровенный моторинский колокол дожидается четвертый год своей колокольни, специально под него строящейся. С нею связано одно из предсказаний от известного подмосковного старца Иоанна Крестьянкина, недавно почившего бозе, что, мол, как Оптинскую колокольню достроят, так ждите явления Антихриста. К этому времени колокольня, если фотографии с Оптины не обманывают, уже стоит и доказывает, чего стоят все эти пророчества.
Двое мужчин и женщина оживленно беседуют с иермонахом. Я прислушался:
– Среди монахов около трети с высшим образованием, есть даже кандидаты наук! – Батюшка стыдливо зарделся, выказав одного из них.
– Скажите, отец Митрофан, – женщина ловит глаза сквозь отсвечивающие линзы, – по убеждению моего друга современному человеку достаточно быть культурным и порядочным, и это заменит ему религию с соответствующими предрассудками. Что Вы об этом думаете?
– Мну-у… – тянет батюшка разочарованно, – а что такое нравственность? Это ведь понятие, украденное у Церкви и подстроенное под безбожные взгляды! Вот «Моральный кодекс строителей коммунизма», откуда его положения? А я вам скажу – из Евангелия!
Гыгыгы, и «Законы Хаммурапи» оттуда же. Странно, как еще Сотворенье мира христиане не записали на Христовое рождение? А что, классная идея для фэнтази: рождается Спаситель в хлеву, и с этой секунды история движется в обе стороны – от Р.Хр поступательно, а до Р.Хр. как кино наоборот!
– На ком держится нравственность, назовите мне этих нравственных людей! – добрый отец идет в наступление. – Достоевский? Бездуховен и распутник! Толстой? Лицемер! Маркс? Да он сатанист! А Ленин наркоман…
– И нудист! – весело добавляет женщина.
– И нудист, – не моргнув глазом, соглашается Митрофан. – Нравственность без духовности, которую лишь верующие обрящут, невозможна, как дым без огня!
Стало быть, обрел наш отец духовность? Ох ты, Митрофанушка! Не хочу дальше учиться, хочу в монахи креститься? Хорошо, хоть о культуре не заговорил: «Это прачечная? …»
А вот и Анатолий! Давай, бородатый, смотри, чтоб нога на ногу не сидели, а мне надо поржать пойти…
По страницам дневника паломника. 1992 год