Двадцать лет, а то и больше,
От Японии до Польши
По камням, грязи, пороше
Солнце ходит в кандалах.
Только вот какое диво:
Вроде, так оно красиво,
Величаво да спесиво,
Но страдание в глазах.
В лапах душной атмосферы
Без надежды и без веры
Боль блистательной карьеры
Не стихает, хоть беги!
И почти что каждый лирик -
Сам в душе и сноб, и циник -
Языком гоняя финик,
Всё имеет "вопреки".
Брат-вопряк весьма сурово
Чтит свободу, что не ново,
Но довольно бестолково,
Что соплями по стене,
Пишет гневно письма гадам,
Тем, кому ничё не надо,
Кроме этого вот ада
На измученной земле.
"Что ж такое! Дайте слово!
Тесно в нашей нам столовой,
Серебро не так дворцово,
Как мечталося во снах.
На потоках вашей желчи
Мы хотели бы покрепче
Так усесться, чтобы печи
Грели только наших птах!
Прочь уйдите! Нам оставьте
Мазерати да бугатти!
А кушетки да полати
Мы освоим для рабов,
Что под вашу дудку пели,
Выживали да сопели,
Но теперь они поспели
Для начинки пирогов.
На объедках корпораций
Мы в угаре сегрегаций
Не хотим в объятьях граций
Век свой дальше коротать.
Нам по нраву пить халяву
И, надев хоть балаклаву,
Всю ванильную ораву
Постмодерно ублажать.
И ещё post scriptum, твари:
Если б власть мы отобрали,
Вас и вешали, и рвали -
Нас тут не остановить.
Ну, а коль пока мы губы
Закатали, сняли шубы,
Просим вас, о, душегубы,
Нас понять да и простить:
И дубинками не бить,
И в эфирах не глушить,
И лелеять, не хулить,
Холить, а смолу не лить,
Да, как прежде, нас кормить
И в любви своей растить!"