Моей бабушки нет уже 34 года. Но она жива в памяти, это очень важный человек в моей жизни. И очень хочется рассказать об этой удивительной женщине, ее непростой жизни. Она у всех была непростая, кто родился в начале двадцатого века, пережил все катаклизмы того времени.
Родилась Лиза в уральской деревне близ города Ирбита, который славился в те времена своей ярмаркой. В феврале туда съезжались купцы со всего света, весь город превращался в один большой рынок. Семья была небедная, свое хозяйство, большой дом. Мать семейства, Екатерина, пекла калачи, пироги, которые продавала в городе. Бабушке запомнилось, что у отца был целый мешок денег. Когда сносили этот дом в 70-х, а деревня тогда уже вошла в черту города, бабушка все думала, что найдут
в доме клад, эти деньги.
Счастливое детство длилось недолго. На шестом году Лиза и двое ее старших братьев остались без матери. Промочила ноги, заболела и скоропостижно умерла Екатерина. В дом пришла мачеха Улита. Родила двоих детей, Ивана и Варвару. Иван, молодым, неженатым парнем ушел на фронт и погиб. Варвара погибла в 1961 году от удара молнии.
Отец, Григорий Бородин, тоже прожил недолго. Улита со своими родными детьми вернулась в свою деревню, братья были уже взрослыми, а Лизу приютил дядя Кузьма, брат матери. Детей у него не было, жена была городская, учительница. Кузьма погиб в гражданскую, по словам бабушки его зарубили махновцы. Он был военным. Жена его уехала, а Лизу забрали в семью родственники. Не знаю, кем они приходились бабушке, как-то не было об этом речи. Но жизнь была нелегкая, приходилось постоянно нянчиться с детьми, которые регулярно появлялись в семье. Так и жила в роли няньки. В школу походила меньше года , пока еще отец был жив. Умела только расписываться и читала по слогам. Зато считала в уме лихо, действия с трехзначными числами производила легко.
Бабушка очень гордилась, что на нее обратил внимание Сергей Полежанкин. Кудрявый красавец, младший и единственный сын в семье. Она была тоже девушка красивая, с роскошной косой до пояса. Эту косу помню и я, часто в детстве расчесывала ее и заплетала, стоя сзади на стуле, когда бабушка сидела за швейной машинкой. Но была она сиротой и бесприданницей. Поженились, несмотря на недовольство семьи. Три сестры деда всю жизнь недолюбливали бабушку, завидовали ей. Ведь дед очень любил свою Лизу, Лизоньку, никогда не поднимал на нее руку, не повышал голос. А сестер мужья частенько поколачивали в пьяном угаре.
Из четверых родившихся девочек двое умерли в младенчестве, остались Валентина и моя мама. Нанянчившись за свое детство с чужими детьми, бабушка не баловала своих, была с ними строга и неласкова. Зато дед очень любил своих дочек, баловал их, не разрешал наказывать. Девочки отвечали ему тем же до конца его долгой жизни. Прожил он ровно 90 лет, весь израненный на фронте, с пулей снайпера в голове. Но это отдельная история, расскажу в другой раз.
Всю рождественскую ночь 1942 года призывники со своими семьями провели в холодном полутемном кинотеатре "Луч". Сидели все на полу, негромко переговаривались. Не было уже ни песен под гармонь, ни лихого настроения, как летом, когда обещали привезти Гитлера в мешке. Все уже понимали, что война скоро не закончится, что далеко не всем суждено вернуться. Уже знали, что такое "похоронка".
Только ближе к утру прозвучала команда "Строиться!". Колонна мужчин с мешками за спиной и провожающих их родных, потянулась к вокзалу по спящим морозным улицам.
Промерзший "телячий" вагон стоял на третьем пути. Потом его подцепили к проходящему составу. Мама всегда со слезами вспоминает этот момент, когда тронулся состав с любимым папой в неизвестность, а она бежала вслед за вагоном и кричала: "Папа, папа!".
Увезли ирбитчан в запасной полк в Тюмень. Формировали новые части, обучали новичков. Питание было очень скудное, голодали страшно. Когда бабушка узнала об этом из писем односельчан, то собрала продуктов и попыталась поехать в Тюмень. Ехать нужно было через Свердловск, но уже в Ирбите на вокзале узнала, что билетов нет и вряд ли их можно будет достать в ближайшее время. А воинскую часть с ее любимым мужем в любой момент могут отправить на фронт. Тогда она , найдя на вокзале двух попутчиц, загрузив на саночки продукты, пошла пешком.
200 километров по январскому морозу, по занесенным снегом проселочным дорогам, от деревни до деревни, в Тюмень. Шли несколько дней, ночевали в деревнях. Благо, тогда можно было попроситься переночевать в любом доме и люди пускали. Поздно вечером пришли они в Тюмень, три женщины, замерзшие, с обветренными, загоревшими на зимнем солнце лицами.
Нашла часть, где служил муж. Сняли они комнату, где прожили три дня. Как бабушка вернулась домой, я не знаю. Мама и ее сестра забыли, а спросить больше уже не у кого. А уже через неделю запасной полк из Тюмени отбыл на фронт.
Моей семье повезло. Мой дед, Полежанкин Сергей Николаевич, вернулся. В ноябре 1945 года, пройдя две войны. Да, две. В мае 45-го он был в Риге, а потом их дивизию погрузили в эшелон и отправили на Дальний Восток.
Он проехал мимо дома, через Свердловск, от которого до Ирбита километров 200. Говорит, мог бы отстать от эшелона, его год рождения уже подлежал демобилизации. Но он был коммунист, разве мог себе это позволить? Так и прошел еще одну войну. А жертв на ней было тоже немало.
28 ноября 1945 года вернулся Сергей Николаевич в свою Кокшариху. Долгим был этот путь домой. Почти 4 года. Три тяжелых ранения, одно из них в висок. Пуля снайпера пробила каску. Так и остался кусочек металла в мозге до конца жизни. Профессора в госпитале для инвалидов войны, показывая его студентам, говорили, что с таким ранением не живут. 6 октября 1997 года деду исполнилось 90 лет, а 12 октября его не стало.
На 11 лет он пережил бабушку, свою Лизу. Она никогда не жаловалась на здоровье, не ходила к врачам. Но чувствовала, что уйдет раньше и беспокоилась только о том, как же она оставит Сереженьку, как он без нее...
Хотела про бабушку рассказать, а получилось больше про деда. Да и как их разделить, если всю жизнь прошли вместе, рука об руку.
А про то, как выжил Сергей Николаевич, пройдя две войны с пулей снайпера в виске, будет следующая история, немного мистическая, но, что было, то было...