Тошка баловалась хлебом: катала из мякиша шарики и кидала их Нюське.
- Нюся! Фас!
Дымчатая кошка реагирует только на первый хлебный катышек, покатав его с минуту, отходит к печке и садится намываться.
- Нюсь! Ну, Нюся! Лови мячик! – канючит Тошка, кидая очередной шарик на пол.
Виктор, вернувшийся с рыбалки, не сразу замечает разбросанный по полу хлеб.
- Заждалась, егоза? Смотри, каков улов! Сейчас Витюшка еще бидончик ельчиков принесет, специально для тебя наловили. А нам мамка таймешонка пожарит.
Тошка и впрямь любила только ельцов и чтобы зажарены они были до хрустящей корочки.
- А это что? Взгляд отца падает на пол.
- А это мы с Нюськой в футбол играем! – радостно сообщает Тошка, спрыгивая с табуретки. Схватив отца за руку, тянет его к двери.
- Пап, пошли Витю встретим, может и мама уже приехала.
Но отец, не слушая шестилетнюю дочь, проходит в комнату, нахмурившись, встает на колени и начинает собирать с пола хлеб.
- Па-ап, - осторожно позвала Тошка. Для своего возраста она была довольно смышленой девочкой и понимает, что чем-то огорчила отца.
- Ты думаешь, я в Нюську кидалась?! – крутится вокруг отца Тошка.
- Это мы с ней в футбол играли.
Отец, собрав хлеб, тяжело поднимается с пола, сурово смотрит на дочь.
- Тебе не стыдно? Ты знаешь, сколько людей трудились над этим хлебом? А ты его по полу разбросала! Как не стыдно!
Тошка растерялась.
- Пап, его мама испекла, я сама видела.
Отец берет тарелочку, осторожно ссыпает туда хлебные шарики. Подойдя к столу, садится на табурет, на котором недавно восседала Тошка. Взял полотенце, заворачивает в него остатки булки, рукой сгребает туда же хлебные крошки. Бросает укоризненный взгляд на насупившуюся Тошку.
- Ты уже большая и знаешь, что хлеб пекут из муки, а муку делают из зерна, которое надо вырастить. Мы же читали с тобой книжку про хлеборобов.
- Я больше не буду! – торопливо говорит Тошка и…начинает реветь.
Виктор привлек к себе плачущую дочь, посадил на колено. Погладил по голове. Обнял.
- Верю, что больше не будешь. Я хочу, чтобы ты понимала, что хлеб не просто продукт, это жизнь.
Тошка непонимающе смотрит на отца. Виктор встает, проходит к тумбочке, что-то ищет в альбоме. Вернувшись к столу, садится рядом с
дочерью и кладет перед ней фотографию. На ней симпатичная девушка с мячом.
- Красивая, - оценивает Тошка. – И мяч красивый. А это кто?
- Я хотел тебе рассказать о ней позже, когда подрастешь, - Виктор задумчиво смотрит на дочь. – Но видно пришло время. Это, Тошка, твоя тетя, моя сестра - Тоня.
- Ее зовут, как меня? – изумилась Тошка.
- Тебя назвали в ее честь. Ей было 16, когда она умерла.
- Зачем? – задрожали губы у Тошки. – Зачем умерла?
- Не зачем, а почему. Она умерла от голода – в Ленинграде, во время блокады. Когда была война. Она и моя бабушка. Они немного не дожили до прихода наших войск. Совсем немного. И вот такая горбушка хлеба могла спасти им жизнь. Но хлеба, доченька, у них на тот момент не оказалось.
Прижавшись к отцу, Тошка слушала про блокадный Ленинград. Про то, как гибли люди. Как враги продвигались в глубь страны, уничтожая все на своем пути. Как жил и сражался блокадный Ленинград. Целых 900 страшных голодных блокадных дней и ночей.
- На заводах рабочим давали всего по 250 граммов хлеба на человека. И только потому, что они работали в тяжелых условиях. – рассказывает отец.
- Это, доча, в два раза меньше, чем я сейчас собрал с пола. А моя бабушка и сестренка в день получали в день всего по 125 граммов хлеба. И ели они не мамин вкусный хлебушек, который ешь ты. Блокадная булка только на 10 процентов была из муки, остальное – жмых, остатки муки с пола, целлюлоза, хвоя. Ты хоть представляешь, как мал 125 граммовый кусочек хлеба. Хотя откуда тебе понимать.
Виктор развернув полотенце, ножом отрезает небольшой кусочек хлеба от каравая.
- Как думаешь, это много или мало?
- Мало, - шепчет Тошка. – Витя больше съедает с супом.
- Это он за обедом два куска хлеба съедает, – говорит отец. – А еще мы едим хлеб на завтрак и на ужин. А они в день съедали один единственный кусочек хлеба. Ты даже не представляешь, как они постоянно хотели кушать.
За ужином в этот день было необычно тихо. Настя настороженно поглядывала то на мужа, уткнувшегося в газету, то на дочь, которая отказалась от своих любимых жаренных ельчиков и потребовала кусок хлеба и кружку молока. И надо отдать должное, Тошка с таким аппетитом поглощала свой незамысловатый ужин, что остальным тоже захотелось присоединиться к ней. Практически не тронутая сковорода с рыбой перекочевала обратно на печку, зато на столе появилась полулитровая банка с малиновым вареньем и кувшин с молоком.
- Вить, нарисуй мне картинку, - докучала после ужина брату Тошка. – Не капризничай, нарисуй!
- Ты же видишь, - отмахивался от сестры 12-летний брат. – Я занят.
- Вить! Ну, Вить! Ты же все равно рисуешь.
- Что тебе нарисовать? – сдается брат. – Зайца? Медведя?
- Ее.
Тошка кладет перед Витей фотографию.
- Нарисуй ее.
- Зачем тебе? – не понимает брат. – У тебя уже есть фотография. Куда уж лучше.
- Нарисуй девочку с бабушкой и хлеб с молоком, и варенье.
Утром Тошка нашла на столе рисунок. Забравшись с ногами на табурет, девочка чуть дыша, разглядывала картинку. За столом сидят двое: пожилая женщина и девушка. Обе улыбаются. У каждой в руке по куску хлеба и по кружке молока. На столе стоит кувшин с молоком, на салфетке большой каравай хлеба, в банке варенье.
- Кушайте, - тихонько шепчет Тошка, осторожно прижимая к себе рисунок.
- Витя вам еще и ельчиков нарисует.
А. ЯСИНСКАЯ
#блокадныйхлеб