Налет на Зиму обернулся полным крахом. Те бойцы, что решились проникнуть в крепость через главные ворота, оказались зажаты в узком проходе защитниками и попали в кровавую баню – их построение сыграло злую шутку. Зажатые с трех сторон защитниками, они могли только отступать назад, но этот путь перегородили собственные братья по оружию, стоявшие сзади. В результате отряд застопорился на месте, и налетчики один за другим падали, зияя рублеными ранами, глубокими порезами. Падали, словно подкошенные с разбитыми головами от ударов палиц и кистеней. Некоторые то и дело хватались за живот и падали, сворачиваясь на земле клубком и окрашивая белый снег густым алым цветом.
С теми же, кто пробовал преодолеть стену с помощью лестницы, дела обстояли не лучше. Первая волна падала замертво еще на подступах, получив стрелу. Даже прикрытие в лице их собственных лучников не исправило дела. Да, они заставили защитников спрятаться, некоторых даже подстрелили. Но стоило нескольким отрядам с лестницами ступить на камень стены, как их ждала засада. Они даже не успевали поднять меч: словно из ниоткуда вырастали многочисленные воины с кинжалами, и нападающие падали со стен с проткнутыми или рассеченными животами, другие – с перерезанным горлом.
К отряду Бера, с трудом переставляя ноги, подбежал, держась за живот, один воин из тех, кто сумел вырваться из главных ворот.
- Все… спокойно… да? – простонал он, выплевывая алые сгустки. Рука его была уже почти черной от крови, - Во что… ты нас… втравил… а, Бер?
Воин через силу выдавливал из себя слова вместе с кровью.
- Ни во что я никого не втравливал, - глядя ему в глаза, ответил тот, не дрогнув ни единой жилкой на лице, - Когда я стоял в дозоре, все было спокойно. Если тебе и следует искать предателей, то это не я.
- Вот… как? – выплюнул очередной сгусток воин, уже падая на колени, - Что ж, встретимся… в Нави.
Боец рухнул лицом в снег, стремительно окрашивая его в густой красный цвет. Конь Бера заплясал, пятясь назад.
- Прощай, Лис, - глухо ответил разбойник, глядя на остывающее тело, - может, и верно – увидимся в Нави. Только не думаю, что это случится так уж скоро.
- Что будем делать? – спросил один из разбойников, подав коня назад от мертвого разбойника.
- А есть предложения? – скривился Бер, - Может, есть желание ворваться в эту бойню?
- Нет. Пожалуй, нет, - помотал тот головой.
- Вот то-то, - усмехнулся Бер.
- А куда? – спросил другой, - К атаману? Сообщить, что все пропало?
- Ага, - ядовито ответил бывший атаман, - Радомир с нас за это шкуры снимет. Кто стоял в дозоре? Мы. Стало быть, кто засаду проворонил? Снова мы. И поди, докажи ему, что засада могла возникнуть, пока мы с докладом возвращались. Виноваты – и вся недолга.
- Куда тогда?
- Туда же, откуда мы к сотнику и пришли. Только теперь – точно не в Лесогорье. Там Радомир житья нам не даст. В Полесье. Там вроде бы глухой и дремучий лес имеется. Там и обоснуемся. Но!
Бер, пришпорив коня, поскакал на юг с намерением обойти столицу и перебраться по льду на запад Долины.
Два дня миновало с тех пор, как несколько сбежавших с поля боя разбойников выдвинулись от проигранного боя. Уже в середине второго дня перед всадниками открылась неприглядная картина не столь давней битвы. Тела уже успело заметно замести снегом, и они основательно промерзли – морозы в это время года – явление нередкое, а крепость их достигает такой силы, что перехватывает дыхание. И все же, даже на такую трудную добычу нашлись охотники. Над погибшими несколько месяцев назад кружили с недовольным карканьем вороны. Над некоторыми телами даже разгорались бои за особо лакомый кусок – птицы злобно долбили дружку по голове внушительными клювами, один удар которых мог запросто лишить человека пальца.
Заметив приближение человека, один из падальщиков посмотрел на пришельцев сначала одним глазом, затем – другим. Ворон отскочил на несколько своих шагов, и недовольно каркнул, раскинув крылья.
- Не бойся, нам твоей падали не надо, - проворчал Бер.
- Ох, чего-то мне не по себе здесь, атаман, - пробормотал один из разбойников.
- Что, уже обед наружу просится? - усмехнулся главарь, - Так поздновато. Мы у Зимы столько всего насмотрелись, прежде, чем сюда свернуть. Давно бы уже желудок свой выплюнул.
- Я не о том, - отмахнулся тот, - мне как-то не спокойно здеся.
- Не мудрено, - ответил Бер, - здесь три месяца тому настоящая бойня разразилась. Жаль только Радомир, чтоб его вороны расклевали, тут же не полег. Ох, спокойнее Долине жилось бы без него. Ладно, хватит на падаль глядеть. В лес, живо.
Уже к вечеру вся шайка укрылась недалеко от опушки Лихолесья.
Едва улеглась горячка боя за крепость, как смотритель тут же отправил дозорный отряд – догнать нападавших и постараться засечь их убежище, чтобы навсегда прекратить нападения. Десятка всадников, успевшая только вытереть оружие от крови, тут же оседлала коней и выдвинулась в путь.
Среди них были два лучника, одетые в кожаные доспехи. Воротники их были оторочены зайцем и белкой – наиболее осторожными обитателями леса. Такая осторожность и одновременно – меткость поневоле внушала к ним уважение. На спинах у них висели длинные военные луки и колчаны, почти до отказа наполненные стрелами с черным вороньим оперением.
Следом за ними ехали четверо воинов в латных доспехах. Кое-где на латах серебрились свежие царапины – следы только что окончившегося боя. Бойцы понимали, что по возвращении в крепость надо будет заделать эти царапины, иначе латы начнут ржаветь и крошиться, а подобные прорехи в броне – самая желанная мишень для вражеского меча.
Третьими ехали двое воинов в наспех заделанных кольчугах – разбойничьи мечи сумели-таки разрубить несколько звеньев, загнув их при этом назад. Загнутые звенья пришлось удалить, иначе они грозились впиться в тело. У одного из бойцов от уголка рта почти до уха красовался кривой шрам – подарок от разбойника. Во время боя тот ударил воина стальными шипами на перчатке. Если бы боец не уклонился, у него наверняка была бы полностью разодрана щека и, может быть, даже выбит коренной зуб и размочалена десна. Сейчас же волхв из храма Велеса сумел более или менее заживить кровоточившую рану. Однако пожизненная кривая ухмылка была ему обеспечена.
Замыкали кавалькаду двое бойцов в кожаных доспехах с кольчужными вставками. Оба несли щиты. У одного из них щит носил герб Лесогорья – двуполье, на котором слева была изображена снежинка, а справа – крепость. Он был коренным обитателем этой области, возможно – потомственным воином. У второго же щит был, без каких либо знаков, если не считать таковой зарубку, оставленную разбойничьим мечом. Оба воина несли прикрепленные к поясам палицы.
Первыми следы заметили лучники. Они слегка пришпорили лошадей и отделились от основного строя. Пройдя быстрым шагом несколько десятков саженей, они спешились. Обшарив ближайшие окрестности, лучники вернулись к коням, немного покопались в снегу. Один из бойцов даже зачерпнул щепотку снега, немного растер ее пальцами и принюхался. Задумчиво посмотрев на товарища. Тот почесал скулу, немного сдвинул брови, поводил ими, затем – скривил рот и кивнул: да, они проходили здесь недавно.
Снова оседлав коней, они вернулись к своим братьям по оружию.
- Они проходили здесь недавно, - тихо поведал тот, что растирал снег пальцами, - следы ведут на северо-запад.
- Уж не те ли, которым удалось выбраться из ворот во время сечи? – спросил обладатель кривой усмешки на разодранной щеке.
- Вряд ли, - ответил второй лучник, - ни следов крови, ни ее запаха на снегу нет. Возможно кто-то, кто успел сбежать из боя, не вступив в него.
Щитники переглянулись. Они, разумеется, знали об исключительных способностях охотников выследить испуганного оленя в лесной чаще, но чтобы определить по запаху была ли на сапогах кровь или нет… Такое было за рамками их восприятия. Однако же, ни один из оставшихся воинов не мог сказать, куда делись разбойники, и принимали ли они участие в нападении на крепость, поэтому оставалось лишь довериться лучникам. Пожав плечами, отряд двинулся в направлении, указанном следопытами…
Вышедшему одновременно с тайной стражей и подмогой для северной крепости отряду, возглавленному лично Ратибором, понадобилось всего два дня пути, чтобы пересечь все Трехречье и переправиться через реку Змею. Дозорные, стоявшие на стенах приморской крепости, сначала вскинули луки, но увидев во главе большого отряда лично воеводу, тут же опустили оружие, сунув стрелы в колчан, и подняли руки в приветствии. Ратибор ответил им тем же.
Когда воевода с отрядом проехал мимо Стража, отряду открылась ужасное зрелище. Ворота были выломаны, возле них вповалку лежала гора трупов, на которой пировали вороны. Услышав всадников, они огромной тучей взмыли в небо, оглашая окрестности недовольным карканьем. Некоторые тела были уже изрядно расклеваны, и узнать лица было невозможно. Другие сохранились лучше, но от того зрелище было еще более неприглядным – у кого была разбита, словно переспевший арбуз, голова. Другие лежали в вывернутой под неестественным углом шея, третьи были и вовсе растерзаны, представляя собой отменное воронье пиршество. Те же, что лежали у ворот и еще не были выклеваны единственными падальщиками, еще залегшими в спячку, могли быть четко разделены на две кучи поменьше. У одних были явно выраженные раны от оружия: колотые, рубленные, резаные, ударные. Другие же выглядели образом сходным с теми, кто лежал снаружи. Тем ужаснее было осознание воеводы, что растерзанные тела лежали внутри двора. Какая-то тварь ниоткуда появилась посреди крепости и растерзала обитателей, даже не притронувшись, чтобы поесть. Внутренности всех растерзанных были не выгрызены, а именно выклеваны. Их растащили уже после смерти.
«Кем бы ни было это существо, - оторопело подумал воевода, - оно убивало не для пропитания. Точно так же можно сказать, что оно не защищалось. Некто напал на крепость изнутри, перебил всех воинов, а затем – сбежал, не оставив даже следов. Не знаю, кто это, но он явно разумен. И от этого еще более страшно и противно».
В пещере Хребта Бурь путник продолжал разгребать наваленные, вернее – наложенные кем-то камни. Сначала он отодвигал самые крупные, затем – относил в сторонку камни помельче, откидывал те, что можно было откинуть, пока не обозначился бугорок длиной в человеческий рост и высотой едва по щиколотку взрослому человеку.
«Аккурат таких размеров, чтобы оказаться чьим-то телом, - подумал Мечислав, разгребая руками совсем мелкие камни».
Не успел юноша додумать мысль, как его догадка подтвердилась. Под камнями оказалось сокрыто чье-то тело.
«Что это за тело? – пронеслось в голове у Мечислава, - Кто-то оставил его тут на съедение крысам? Или провели на скорую руку погребальный обряд, не имея возможности похоронить, как подобает?»
Решив узнать, кем был этот несчастный, оставшийся здесь в обществе крыс и почти сгнившего тела неизвестного чудовища, юноша нагнулся и начал смахивать с тела пыль и мелкие камни.
Сначала проявилась уже тронутая ржавчиной, но все еще сохранившаяся кольчуга. На ней лежали простой щит без какого-либо герба и топор. Судя по снаряжению, тело принадлежало дружиннику. Мечислав продолжил очищать покойника от пыли и камней. Следом открылось лицо. Наваленные сверху камни не позволили крысам обглодать несчастного. Погибший явно был если старше самого Мечислава, то не намного. Волосы также сохранились. Волосы погибшего были средней длины и имели оттенок спелого плода каштана.
Внезапно у Мечислава в голове что лопнуло, словно где-то в илистом дне старого болота надулся и лопнул большой пузырь болотного газа, поднимая лежащих на дне утопленников.
Река Змея, туман. Воин, облаченный в кольчугу, со щитом и притороченным к поясу топором. Где-то на краю поля зрения стоит воин со светлыми, перевязанными красной лентой, волосами. Они с погибшим недолго разговаривают, затем они впятером перебираются через реку.
Густой лес, где-то на границе тумана. Светловолосый говорит Мечиславу остаться, а сам уводит отряд вглубь – к горам. Вокруг начинают сбегаться чудовища с кабаньими рылами. Мечислав исступленно кричит что-то. Чудища бегут и валят его с ног. Темнота.
Лес. Холод. Боль и жжение в правой руке. Двое неизвестных, речь о каком-то колдуне. Волокуша, путь по корням деревьев и булыжникам. Темнота.
Темнота, освещаемая лишь редкими жилами неизвестной руды лилового цвета. Лысая голова, лицо с всклокоченной бородой. Уставшие, но жесткие глаза болотного цвета и колючий взгляд. Человек, представившийся отшельником.
«Этот светловолосый и отшельник как-то связаны, – подумал юноша, - Надо найти этого светловолосого и спросить его об этом. Поблизости, кажется должна быть деревня. Возможно, кто-то из местных видел его»