Человек который смеётся.
(фр. L'Homme qui rit ) — исторический роман Виктора Гюго , написанный в 1860-х годах . Главный герой романа — Гуинплен, ещё мальчиком умышленно изуродованный компрачикосами . Действие происходит в Англии конца XVII — начала XVIII века. По ходу действия главный герой, повторяя судьбу Золушки , из ярмарочного актёра становится пэром Англии. Роман увидел свет в 1869 году и в том же году был переведён на русский язык
При работе над романом Гюго волновали вопросы о судьбе детей, особенно потерявших родителей, и о месте знати в обществе. Он даже говорил, что книгу следовало бы озаглавить «Аристократия». В кульминационной речи Гуинплена в палате лордов герой выступает от имени всего народа. «Аристократия корчится в предсмертных судорогах, народ Англии растёт», — писал Гюго. Некоторые авторы видят перекличку между идеологией романа Гюго и рассуждениями Достоевского о слезинке ребёнка .
Немного собственных размышлений о том, как происходит вселение демонов.
Период полового созревания ребёнка приходится на 12-18 лет. То есть длится он приблизительно шесть лет. Кстати многие женщины и мужчины кому я задавал этот вопрос не знают этого. Потому что ошибочно предполагают что это период 15-18. И это самые умные из них. Есть те, которые считают что половое созревание наступает в день получения паспорта.
С точки зрения системы. Люди которые заблуждаются и не имеют ясного понимания и знания крайне удобны.
Я же расскажу, с точки зрения вселенной. И собственного воспоминания о детстве своём и своих. О сколько было этих детей детства. Друзья это одно. Это когда ты без них никуда. А когда тебе интересно и наедине с собой, тогда ты не зациклен на ожидании друзей и того когда им позволят обстоятельства и родители уделить время вашей дружбе. Ты не ждёшь, не стоишь. Ты говоришь им, если что догоняйте. А сам вперёд. На изучение мира вокруг себя. Расширяя горизонты. Набираясь знаний. Ты гуляешь. Потому что наступит время, и тебе нужно домой. Будут волноваться родители. И так каждый день. Выходишь с утра на улицу. И пока родители на работе, ты волен и свободен. И твоя задача на каждый день, это уйти как можно дальше. Проложить маршрут. Запомнить где какие препятствия. Подводные камни. Где есть вода. Где можно скушать что-то не имея денег. В общем каждый день ты создаёшь карту побега. Чтобы утро началось с того, чтобы помнить о вчерашних ошибках. Постараться избежать нежелательных встреч. Или событий. Убежать как можно дальше в лабиринт. И вернуться дополнив карту.
Вот тут то и встречаются дети детства. Тети детства. Какие-то чужие бабушки и дедушки. Дяди детства. Все это люди которые обращают внимание на тебя. Проявляют это внимание к тебе. Люди к которым обращаешься ты. А можно попить? А Вася выйдет? А Вася умер. А мячик скиньте?
Тут то лес и становится дремучим. Постепенно ты понимаешь что не все дяди, тети, бабушки и дедушки, и даже их дети одуванчики. Что того простого веселья о котором написано в рассказах о пионерах не существует. Ты понимаешь что есть дохлая кошка которую ты таскаешь. Парочка убийц которым нужно спрятать тело. Ты тут ещё со своей любопытное мордашей. Постепенно ты понимаешь что пить и есть где попало нельзя. Что отравленное яблочко это не сказка а быль. И козлёночком стать можно в два счета. Ни Аленушка, и матушка не отыщет.
Ты начинаешь понимать что тебя хотят съесть. Воспользоваться. Во всех смыслах. Мальчик ты потерялся. Идём я тебя к маме отведу. Давай ручку. Так говорит волк. Внучек иди пирожки напекла. Горяченькие ещё. Попробуй. Заходи. Так заманивает гиена.
Когда ты один. В метре от земли пока ещё твои глаза. Ты видишь то, что под укрывалом. Ты ещё не вырос чтобы ослепнуть. Голова жирафа ещё не в облаках.
Мама всегда говорит. Не уходи с нашей поляны. Там опасно. Страшно. Там лютые звери. Но ты, разве ты можешь остановиться когда такое слышишь? Нет. Мамины слова как лучшая в мире мотивация звучат. Запретный плод.
Ты засыпаешь с нетерпением. Ты ждёшь утра. Ты ждёшь его так, что готов не спать. Чтобы снова сорваться в лес. И бежать разглядывая чудеса. И лося встретишь он тебе за жизнь расскажет. Мудрец ветвистый. И зайчиха там живет со своими зайчатами. И куница. И олень. Рыбка золотая. Баба яга ведьма молодая. И много в лесу полян светлых и безопасных. Все их ты на карту наносишь. Маршруты рисуешь.
И все обитатели не голодного мира. Травушки муравушки. Живут и никуда не уходят со своих полян. Как просит их Мама. Ну или страх.
Бежать от полянки к полянке вот где опасность. Там на неведомых дорожках много хищников. И так как мы говорим о людях все же. Надо понимать, они тоже живут полянками. И не дай бог тебе попасть в их шапито. Много детей там осталось.
Любопытство это самое невероятно опасное состояние сознания для обладателя. Потому что, как только ты узнаешь про шапито уродов, ты вспыхиваешь как огонь. Желание увидеть своими глазами существование уродов зашкаливает весь здравый смысл в голове ребёнка.
Именно этим я объясняю необходимость не давать полную свободу действий детям. Они ничего плохого не делают. Но могут начать. Их надо защищать от самих себя. Многие дети пробравшись в шапито остаются там по собственной воле. Но не на воле построено то состояние. Ладно об этом не здесь.
И вот когда ты узнаешь о том что монстры существуют. Ты видишь что творится в мире. И покупаешь. Хотя откуда в лесу покупаешь. Ты крадешь. Или отнимаешь у сопляка перочинный ножик. Потому что у тебя два варианта.
Или ты остаёшься навсегда на своей полянке. Прощай пиратство.
Или ты повышаешь уровень своей брони. С ножичком ты бронированный медвежонок.
Ну а что с мамой? Что, что? А ничего. Ты молчишь. Ты ничего не рассказываешь о своих приключениях. О увиденном. Ведь мама одуванчик. Ее не надо беспокоить. Иначе посыпется.
Ну и потом. Кто из детей не знает 11 заповедь. Не расскажи родителям ничего. Пока ты маленький. Иначе тебя закроют дома. Всё! Эта заповедь имеет энергетическую силу большую чем печать Саломона. Со всеми заключёнными под ней джинами. И чтит ее каждый малыш.
Романтик. Так говорили все. Ну я же иногда попадался. Не успел вернуться вовремя. Помню я ушёл гулять. Вернулся как обычно.
К маминому возвращению с работы. Уже был на нашей поляне. Играл с друзьями возле дома. Тут идет папа. Он был в командировке. И даже не сказал что приедет. Я обрадовался к нему бегу. Папа привет. Он меня резко за руку взял. И домой повёл. Домой зашли. Он положил меня на кровать. Снял с меня всю одежду до трусов. Взял резиновую скакалку и стал бить. Я молил прощения не зная за что его прошу. Я плакал и кричал, папа что я сделал, прости меня папочка, я больше никогда не буду так делать. Папочка папочка прости пожалуйста. Все с воплями от боли. А он продолжал меня бить. Тогда я вцепился реками и зубами в одеяло и стал просто терпеть.
А к маминому возвращению я был весь от головы до пят покрыт кровавыми рубьцами.
Когда он успокоился. Когда мама увидела меня. Она стала спрашивать что случилось. А я не могу ответить. Я не знаю что случилось. Ничего необычного не произошло. Я ничего не сотворил ужасного. Я не знал. Тогда она стала спрашивать отца. И он сказал что приехал в полдень. Меня не было. Он стал звать. Потом пошёл искать. И видимо чуть не умер со страха. Что со мной что-то случилось. Ну видно что знает каким бывает лес, рас так проявился. Короче когда он меня нашёл, он хотел видимо чтобы со мной что-то все же случилось. Ну и сотворил сам то, чего боялся чтобы со мной могли сделать другие. Парадокс.
А было так. Маме утром я сказал что пойду гулять. Она и не звонила домой потому что знала что вечером я ее буду встречать. А папа так. Наверное прилетел тайно чтобы уличить маму в блядстве. Ну и тут я со своей прогулкой. Что называется, ни одно, так другое.
Как вы думаете, мама в этом случае как должна была поступить? Ну как минимум провести беседу. Как минимум объяснить ситуацию. Как максимум, ну это уже чисто мой внутренний материнский инстинкт мне подсказывает, воткнуть нож в мягко говоря ногу такому отцу. Но не тут то было. Они сели ужинать и праздновать его неожиданное возвращение.
Что было делать мне?
Жить дальше. Что я мог сделать ещё.
У нас был учитель в школе. Имя ему Чингиз. Он ненавидел детей. Потому, что дети. Он всегда орал. Обзывал. Черчение преподавал. И вот наступил момент когда он перешёл границу. Он кинул мелом в ребёнка. И попал. Больно попал. До крови. На него до этого много детей жаловались. Но теперь это произошло в нашем классе.
Милиция приходила. Спрашивали. Выясняли. Ну это потом уже. Когда он на поправку пошёл. Больничный подходил к концу. Но так и не нашли виноватых. Карма. Детей нельзя обижать. Нас прям в этой школе учили этому. Ну и правы оказались учителя. Правы на сто процентов. Карма любого достанет. Правда тогда про карму не знали. Судьбой злодейкой называли. Правы, правы были.
Папу злодейка не тронула. Пожил ещё. Но все хуже и хуже с каждым годом. Был просвет. Когда родился у меня сын, папа был отличным отцом. Два года он посвятил заботе о ребёнке. От самого рождения. Все время. Каждый божий день он держал его на руках. Читал ему книги. Рассказывал разные байки. В общем судьба не была злодейкой. Она подарила ему возможность заплатить за содеянное зло, любовью. И он отлично справился. Я его по прежнему люблю.
Просто его не учили любить. Не учили любить его родителей. Нас всех не учили любить. Никогда. Мы просто думаем что учили. Или что мы умеем. Нет. Мы не умеем. Мы все ещё учимся. И будем учиться всегда. Потому как познание добра и зла приходит не через прочтение моего рассказа. А через проживание моих чувств. Вызванных реалиями происходящего.
В случае с тобой мой уважаемый читатель, да что собственно с тобой? Все тоже самое. В твоей жизни найдётся история невероятного зла. И такой же невероятной любви. Попал в жир ногами, скользи друг мой. Иначе свалишься и вымажешься.
Слезинка ребёнка.
«Эту бедную пятилетнюю девочку эти образованные родители подвергали всевозможным истязаниям. Они били, секли, пинали ее ногами, не зная сами за что, обратили всё тело ее в синяки; наконец дошли и до высшей утонченности: в холод, в мороз запирали ее на всю ночь в отхожее место, и за то, что она не просилась ночью (как будто пятилетний ребенок, спящий своим ангельским крепким сном, еще может в эти лета научиться проситься), — за это обмазывали ей всё лицо ее калом и заставляли ее есть этот кал, и это мать, мать заставляла! И эта мать могла спать, когда ночью слышались стоны бедного ребеночка, запертого в подлом месте! Понимаешь ли ты это, когда маленькое, существо, ещё не умеющее даже осмыслить, что с ним делается, бьёт себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слёзками к „боженьке“, чтобы тот защитил его, — понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без неё, говорят, и пробыть бы не мог, человек на земле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чёртово добро и зло, когда это столько стоит? Да весь мир познания не стоит тогда этих слёзок ребёночка к „боженьке“… Пока ещё время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребёнка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискуплёнными слезами своими к „боженьке“!»
Ф. М. Достоевский . «Братья Карамазовы »
Artur Oliverovich Shestakov