Сегодняшним девочкам гораздо проще проходить сказочную самоидентоификацию. Мулан, Моана, Эльза, Рапунцель веером раскрыли перед ними новые возможности счастливой жизни. Этим героиням далеко не всегда оказывается нужна романтическая любовь, семья или мужское плечо. То есть с ним-то оно всегда веселее, но оно перестало быть необходимым и достаточным условия для хэппиэнда. У нового женского счастья совсем другие фундаменты: власть и принятие ответственности за неё, профессиональное самоопределение, осознанное одиночество, мир со своими пороками, избавление от гнёта токсичных авторитетов…
А что было у прошлых поколений? У тех, кто вырос на Золушке, Дюймовочке, Русалочке, Царевне-Лягушке или Настеньке, и был уверен, что ради большой любви надо обязательно что-нибудь претерпеть – трудное ли детство с равнодушным отцом и жестокой мачехой; домогательства со стороны пожилых властных мужчин; боль и невозможность рассказать о своих чувствах; бесцеремонное вторжение мужчины в твои отношения с собственной шкуркой? (Благодарно околевать под ёлочкой, чтобы показать суженому силу духа, мне вообще казалось симптомом, и с трудом размыкающую губы Настеньку я если и жалела, то по состоянию здоровья).
Ни один принц не мог в моих глазах компенсировать страдания этих героинь и сделать их счастливыми после всего пережитого.
Хотя детским умишком я уже догадывалась, что мужчина в этих сказках – это не совсем про любовь. И даже не про награду. Он - про надежду на избавление. Вот он входит в тесную закоптелую избёнку, румяный, с мороза, из-за плеч его лучится солнце иг сочится в духоту свежий воздух. Он загораживает спиной целый новый мир, куда бедняжке предлагается шагнуть не глядя. Правда, ей придётся подписать оферту целиком, не вчитываясь ни в условия нового мира, ни даже в имя контрагента. Просто взвесить, насколько ей плохо сейчас, и соотнести, может ли вообще быть хуже. Нет? Тогда смело отдаём своё сердце и девственность первому встречному (ведь в большинстве сказок герой - это реально первый мужчина на пути только округлившейся девушки, только Царевна-Лягушка да непопулярная, но опытная Марья Моревна оставляют читателю простор для добрачных домыслов). Женщина настолько не могла ни на что повлиять, что ей оставалось только встраиваться в чужие жизни и по возможности выбирать такую, где меньше чурок в голову прилетит. Ну, то есть не выбирать, конечно, а тупо надеяться. Переход из дома в дом, из отчей семьи в мужнюю совершался только раз в биографии. И именно с этим переходом связывали иррациональную надежду на всё хорошее, чего никогда не видели.
У моего поколения уже появились другие героини. Одна родом из продвинутой Скандинавии – «Рони, дочь разбойника» Астрид Линдгрен, про девочку, которая жила между расколотым молнией замком и лесом с мшистыми валунами. Она лазила по деревьям, ночевала в дупле, питалась орехами и дружила с мальчиком, с которым нельзя дружить. Ну и Мама из Простоквашино мне прямо очень нравилось, хотелось сразу из нечёсаной, обожаемой отцом пацанки превратиться в ценную специалистку со стильной стрижкой, в ту, которая может эгоистично отправить сына-школьника одного жить в неотапливаемом деревенском доме, потому что ей надо выгулять платья на морском курорте.
Но вот с пониманием того, что делать в возрасте между резвым детством и степенным материнством, сказки не помогали. Они не могли предложить мне подходящей модели романтических отношений. В семь я уже твёрдо знала, что «жили долго и счастливо и умерли в один день» – это дико скучно. Я тогда как раз научилась бегло читать сама, и меня очень увлекал переизданный на волне перестроечной вседозволенности учебник «Закона Божьего» с дореволюционными ятями и ижицами. Там была иллюстрация «Дорога к монастырю»: она выглядела одновременно уютно и отрешённо, от гравюрных штришков казалось, что над монастырём всегда идёт дождь, а я так люблю дождь… В общем, я решила, что в возрасте между Рони и Мамой из Простоквашино побуду монахиней.
(Бу-га-га. Как я смеялась над этим в двадцать лет, когда открыла для себя сайты знакомств.)
Но вот однажды… Листая книжку в шершавой синей обложке с контуром обнаженного мужчины, я наконец встретила героиню, чей жизненный сценарий подошёл бы мне, как перчатка.
Мужчина с прорисованной межъягодичной линией в детской литературе, как вы догадываетесь, мог появиться только на обложке «Мифов Древней Греции». Они казались мне продолжением «Закона Божьего», вроде как его вторым томом, ведь речь и там и там шла о богах и несчастных людях, которым приходится исполнять их волю. Обе книжки были синие, обе – с тиснением на обложке, только на первой был выбит золотой крест в орнаментах, а на второй – два человечка, один с голой попой, другой с бычьей головой.
И вот там-то, у Аида и Персефоны, я нашла устраивающую меня модель любви, семьи, отношений.
Напомню: Аид, бог подземного царства, влюбился один-единственный раз и, как выяснилось, навсегда. Не выдержав нового для себя накала страстей, девушку он выкрал, но сразу после пошёл просить её руки к Зевсу. Мог бы попользоваться – кого бы, в случае с таким мрачным персонажем, да ещё повелителем трети универсума, это удивило? – но не стал. Захотел оформить отношения. Зевс, между тем, сам всех красивых женщин имел, особо ни у кого разрешения не спрашивая, даром что гарант и последняя инстанция. Поэтому он так деликатно вроде и не разрешил, ведь Конституцию надо хотя бы для видимости блюсти, а мать девушки была категорически против её похищения, но вроде и не запретил, потому что у самого прецеденты были и широко освещались местной мифологией. Обтекаемо не рекомендовал, так скажем. И тогда Аид отправился улаживать дела с потенциальной тёщей, властной богиней плодородия Деметрой, которая после исчезновения дочери стала так безутешна, что обрекла землю на бесконечный неурожай. По итогам все пошли на уступки и достигли впечатляющего консенсуса: Персефона каждые шесть месяцев меняла сицилийские поля на Поля Асфоделей и обратно. Полгода с мамой пребывала в роли обожаемой дочурки, полгода с мужем - в роли неумолимой царицы.
Вот скажите, какой ещё бог в какой ещё мифологии вёл себя так достойно? И какая еще сказочная женщина вытянула столь завидный жребий?
Я только недавно поняла, что всю свою жизнь старалась следовать этому двойственному сценарию: иметь как минимум две работы, жить как минимум на две страны, иметь двоих детей и два гражданства, свободно говорить на как минимум двух иностранных языках. Даже книжки я предпочитаю читать одновременно: одну в туалете, другую в метро, третью перед сном, четвертую с компьютера. Когда я слушаю интервью, я одновременно рисую иллюстрации, пишу тоже одновременно статью, детектив и пост. Другими словами, меня пугает необходимость стопроцентной вовлечённости во что бы то ни было. Мне нужна возможность слиться в любой момент, даже если я никогда ею не воспользуюсь.
Расскажите, с какими героями вы себя ассоциировали и почему? Я специально говорю героями, потому что сейчас нам всем проще отождествляться именно с героями. Кроме того, очень хочется услышать мужские голоса по теме. Какие сказочные сценарии совпадали с вашем видением идеальной любви или жизни вне любви?
***
Авторская копилка, куда можно накидать на кофе и пироженки