Выступили с рассветом, оставив двух бойцов возле раненого, чтобы его не убили духи или ходячие мертвецы. За день воины добрались почти до входа в старый лагерь. Чем дальше они продвигались, тем сильнее незримый повар перемешивал все загнанные в глубины сознания мысли. Одни то и дело подозрительно озирались, другие – сжимали оружие до побелевших пальцев, третьи – неуверенно ступали, словно боясь, что земля вот-вот осыплется, отправив всех, кто на ней стоит, падать в бездну. Первой опасностью, с которой столкнулись в этот день воины, была застава «черных», расположенная на северо-восточном углу лагеря. Бой выдался трудным – лиловое пламя не давало сосредоточиться, постоянно уводило поле зрения в сторону. Из-за этого дружинники частенько промахивались. Неведомо почему, но на «черных», этот огонь, похоже, не влиял никак. Во всяком случае, попадали они так же хорошо, как и вдали от пламени. Обстановку усложняло еще и то, что с дальних позиций их засыпали градом стрел лучники.
Дождавшись, когда картинка снова соединится воедино, Всевид прицелился, натянул тетиву, и отпустил ее. Отправленная в полет стрела преодолела расстояние, отделявшее ее от одного из лучников не дольше, чем за пару ударов сердца. Наконечник вошел в горло, пробив трахею и застряв в позвоночнике. Посиневший от удушья «черный» опрокинулся на спину. Остальные два лучника так засыпали его стрелами, что между двумя прилетами едва успевал проходить один удар сердца.
На помощь пришел Яр. Охотник не стал дожидаться, пока разъезжающая фигура второго лучника соберется в одну, а, прикинув, в какую сторону обычно уходит настоящий враг, сделал упреждение и выстрелил. Стрела поразила настоящую цель, пробив правое легкое, отчего лучник при дыхании начал выпускать изо рта ярко-алые пузыри. Третий лучник спрыгнул и попытался убежать, но его догнала стрела одного из дружинников.
Пересвет схватился с мечником, стоявшим на возе с бочками. Какое-то время они сражались на равных – «черный» был оснащен щитом, поэтому мог отражать атаки, однако же, вынужден был тратить силы на то, что бы стоять под мощными ударами двуручного меча вместо того, чтобы делать колющий или рубящий удар. Пересвет же, несмотря на мощные удары, заставляющие уходить в оборону, имел в качестве защиты лишь пластинчатый доспех, поэтому вынужден был закрываться плоскостью меча от ответных выпадов противника, будучи, таким образом, не в состоянии напасть самому.
Исход боя решил вопрос снаряжения – щит «черного» был деревянным, лишь по краю обитым сталью. Когда Пересвет нанес один достаточно сильный удар, щит треснул, чуть не развалившись напополам. Отбросив бесполезную теперь защиту, «черный» начал отступать, прикрываясь мечом. Точку в поединке поставил сам воз, оказавший медвежью услугу одному из хозяев заставы. Когда мечник уперся спиной в борт, Пересвет ударил его оголовьем меча по голове, ошеломив на какое-то время. Не давая противнику опомниться, юноша широким движением отрубил ему голову.
У Воислава дела шли несколько легче. Все атаки бойца «Черной дружины» он отражал пусть не с легкостью, но без видимого напряжения. Чем чаще удары отражались, тем яростнее нападал «черный». Древний клинок все также отражал самые коварные удары, с каждым соприкосновением набирая все большую силу. После очередного отраженного удара раздался отчетливый звон, и клинок «черного» лопнул, оставив в руках лишь обрубок. Боец какое-то время непонимающе смотрел на то, что всего мгновение назад было боевым клинком, а сейчас поблескивало серебром на кромке среза. Развернувшись вокруг своей оси и нанеся косой удар, староста закончил бой, обезглавив «черного».
Неточность обошлась дружине ценой двух убитых и трех раненых бойцов. И это при том, что застава насчитывала всего лишь пятерых «черных». Что будет, когда они наткнутся на более укрепленную заставу, Ратибор боялся даже предположить. Идти было тяжело – чем ближе к старому лагерю подходило воинство, тем тяжелее давались шаги. Ноги того и гляди перестанут двигаться, в глазах двоится, руки почти не слушаются. А хуже того, от постоянного перемешивания мыслей, их приходится постоянно ловить, чтобы они не разбежались. Это мешает сосредоточиться, к тому же, голова болит так, будто вот-вот разорвется, словно переспелый арбуз, а на губах уже чувствуется железистый вкус крови, вытекающей, скорее всего из носа.
Следующий день пути прошел в таких же муках, разве что не было боев. Впрочем, вместо этого все ощущения, переживаемые дружиной день назад, усилились, прихватив с собой еще тяжелое дыхание и, похоже, видения. Воевода постоянно ловил себя на том, что видит в отсветах горящего в старом лагере лилового огня тени воинов и чудовищ. И они не сражались между собой, а пристально наблюдали за приближающимися людьми, словно пожирая их глазами.
Как вчера, ноги не поднимались, разве что теперь они стали совершенно свинцовыми. Двоящаяся картинка никак не хотела собираться воедино, пальцы ослабели настолько, что приходилось проделывать усилие воли, чтобы они не разжались и не выпустили на землю оружие. Руки висели почти бесполезными плетьми, вкус крови на губах был все явственнее. И хотя за этот день «черные» так и не встретились, все равно не обошлось без потерь. Сначала рухнул замертво один из приведенных Ратибором из столицы лучников. Он просто внезапно упал на колени, закашлялся кровью и упал, обагрив снег. Затем ни с того ни с сего на дружинников напал собственный соратник. Лучник остановился, что-то бормоча себе под нос.
- Скородум, скородум, - подбежал к нему мечник, - что с тобой.
Скородум не откликнулся на слова соратника. Он несколько раз махнул руками, словно отгоняя тучу мошкары, от лица. Затем потерянно огляделся по сторонам. Взгляд, наконец, застыл на окликавшем его мечнике. Красное от холодного ветра лицо разом потеряло все краски, став бледным, как лежащий под ногами снег. Глаза лучника выражали животный ужас и отчаяние.
- Нет… - забормотал Скородум, - нет, нет… Не надо! Ты меня не получишь, тварь!
С этими словами рука лучника нащупала висящую на поясе палицу, и нанесло сильный удар по шлему мечника. Тот не ожидал такого, и не смог что-либо предпринять. Когда подбежали другие воины и успокоили сошедшего с ума лучника ударами мечей, пострадавший еле стоял на ногах, и двое самых выносливых бойцов взяли его на руки.
Чем дальше, тем больше редела дружина. Сначала воинство встретило очередную заставу «черных». Дорогу перегородили основательные стволы деревьев, за которыми стоял противник, тут же обнаживший мечи при виде подходящей дружины. Расположившиеся в задних и боковых рядах дружины лучники натянули тетивы луков и отправили около полутора десятков стрел навстречу обитателям заставы. Несколько стрел сразили «черных», но остальные молнией метнулись за прикрытие стволов. Стало ясно, что продолжать стрелять – только зря переводить стрелы. Ратибор поднял меч и, перекрикивая нарастающий ветер, прогремел:
- Вперед! На приступ! Поднять предателей на мечи!
Более полусотни глоток ответили ему дружным криком. Лучники убрали лук за спины и достали короткие клинки. Войско ринулось к стволам, перемахивая через них. Впрочем, перемахнуть удалось не всем. Зрачки одного из бойцов внезапно разъехались и заняли всю радужку. Он побледнел и рухнул, как подкошенный, выпустив изо рта пену. Еще у двоих глаза разошлись в разные стороны, и они тоже упали. У последнего бедолаги, из носа, уголка рта и ушей пошла кровь, и он упал лицом в снег.
Между тем, за бревнами разразилась ожесточенная рубка. «Черные» сражались словно обезумевшие. Они успевали ранить или убить в среднем двух дружинников, прежде, чем их настигали мечи верных князю воинов. Из-за этого в небоеспособность к концу боя пришли еще половина оставшихся бойцов. Дружина сократилась до опасно малого числа воинов. Словно этого было мало, раздался утробный смех, который, казалось, сотрясал воздух не образно, а самым, что ни на есть, натуральным образом, подул ветер, пробиравший до самой глубины души, заставлявший до побеления костяшек сжимать рукоять оружия и стоять в напряжении. Будто решив, что уже довольно нагонять жути, над стенами лагеря заклубились тени, вскоре оформившиеся в подобия чудовищ и воинов с порванными доспехами. Все эти тени понеслись на оставшееся воинство, не касаясь при этом земли. Не дожидаясь приказа, дружинники встали так, чтобы за спиной чувствовать спину товарища, и начали бить приближающиеся тени. Словно в насмешку, те рассыпались от ударов, но тут же собирались снова, и на горле дружинника появлялась резанная, рубленая или колотая рана, и тот падал замертво. Бойцы встали так, чтобы за спиной у каждого была спина соратника, а рядом с каждым незащищенным бойцом находился хотя бы один щитник. Тени возникали, словно ниоткуда, проносились черной смазанной линией, и наносили удар. Раздавался звон стали о сталь, стук стали по дереву. Иногда один из дружинников пытался нанести удар по тени, но та распадалась, а затем – снова собиралась из клубов дыма, и наносила удар. Только стремительное движение ближайшего щитника спасало жизнь бойцу.
- Не расходиться! – кричал воевода, - Плотнее! Если одна из тварей проникнет внутрь, нам всем конец.
Заметив, как редеют тени вокруг Воислава, орудующего своим ярко горящим мечом, Ратибор стал прорываться к нему. Воеводу спасло то, что в этот момент налетел порыв ветра, поднявший снежное облако. Надеясь выгадать для себя хотя бы мгновенье, Ратибор полоснул мечом сквозь пелену снега. Прятавшаяся за ней тень дрогнула, оформилась в четкую фигуру воина с мечом, и. наконец, развоплотилась окончательно. Сначала в голове мелькнула мысль крикнуть бойцам, что с тенями можно бороться при помощи снега, но он быстро понял, что пытаясь докричаться, только потеряет драгоценные мгновения, одного из которых может не хватить, чтобы добраться до старосты.
Рубя снежное полотно мечом, Ратибор прорубался к Воиславу. Наконец, сквозь пелену высветилась полоса горящего клинка, через пару мгновений сверкнувшая вспышкой, высветившей еще три тени. Усилив натиск, воевода, наконец, добрался до молодого воина.
- Воислав? – окликнул он его, пытаясь перевести дыхание.
- Да, воевода? – откликнулся тот, изгоняя последнюю тень.
- Беги в основной лагерь, нужно убить колдуна. Тогда и тени пропадут.
- А как же вы? – удивился староста, - я не могу вас бросить.
- Можешь, - жестко ответил Ратибор, - если не убить колдуна, нас будут ждать полчища тварей. Давай, вперед. Или до тебя донести это в виде приказа?
- Не стоит, - вздохнул Воислав, - удачи вам.
- Тебе она нужнее, - улыбнулся воевода, и, развернувшись, побежал к дружинникам.
« Как три месяца назад в Лихолесье, - подумал староста, - оно настигло меня. Теперь моя очередь идти в неравный бой».
Теперь все стало проще. Воиславу не надо принимать трудные решения, мучиться с их последствиями. Теперь у него был почти что приказ, четкая цель. Все вокруг стало предельно ясным: позади друзья, впереди враги, в руках – верный клинок. Все, кого он встретит в этом лагере – противники, которых надо уничтожить. А главное – задать пару неприятных вопросов волхву. В прошлый раз он избежал возмездия. Воиславу не дали убить его, считая, что в Могильнике он все равно умрет от лап местных чудовищ. Однако, он не только выжил, но и прибавил на свой счет кроме сотен душ убитых еще одну. И не просто отнял ее, а предварительно исказил, превратив в такое же чудовище, которым являлся сам. Теперь он не уйдет. Ему придется ответить за все.
Дружинники сбились в плотный строй и отбивались от атак. Как и предполагал Ратибор, они быстро сообразили, что снег делает тени уязвимыми к ударам, поэтому, когда первооткрыватель нанес удар по уязвимой цели, а затем тень развоплотилась, боевой дух пошел на подъем. Даже когда метель прекратилась, это не стало помехой: воины зачерпывали снег и бросали его в тени. Когда в тень попадали первые хлопья, в нее тут же втыкались одна или несколько стрел, а уже помеченную цель добивали рукопашники. Ряды призраков таяли, отзываясь лиловыми всполохами на вышках. Тени, вооруженные когтями, клыками и мечами вскоре уступили место копейщикам. С этими возникли серьезные трудности – они не подпускали к себе на расстояние удара меча. Одного бойца, попытавшегося нанести удар по отмеченной лучниками цели, пронзили копьем. Подняв тело вверх, отчего несчастный еще сильнее насадился на копье, призрак тут же опрокинул его на землю, чуть не воткнув копье в снег. Выдернув из мертвого дружинника наконечник, тварь подняла копье вверх и издала злобное шипение, отчего ей вторили остальные тени. Настрой воинов стремительно упал, когда они поняли, к чему может привести потеря бдительности.
Решение подсказал Яр. Одна из теней увидела брешь в защите и направила копье, чтобы нанести смертельный удар. Наконечник уже проделал половину пути до живой плоти, когда между ним и охотником прыгнул Кусай. Копье пробило шкуру пса, заставив его взвизгнуть от боли. От этого звука Яр на какой-то момент растерялся, но затем заметил, что пес лежит на снегу, обагряя его кровью. Охотник заметил взгляд собаки, словно прощающейся с хозяином. Наконец, Кусай издал последний звук и затих. Глаза пса остекленели, а губы оттопырились, обнажив зубы. Злой от ярости и боли, Яр пнул ногой снег и начал быстро выпускать одну стрелу за другой. К его удивлению, это принесло свои плоды. От попадания снега тень замерцала и словно сгустилась. Охотник со страшной скоростью всадил одну за другой стрелы в тело твари. Стальные наконечники разодрали тонкие ткани духа, развоплотив его.