Дверь купе издала натужный тягостный звук и отъехала в сторону, являя взору Марьи Александровны шумную говорливую компанию: вперёд между ног взрослых протиснулся вертлявый рыжеволосый мальчишка с синим рюкзачком. Он бухнулся на полку напротив старушки, подпрыгнул, словно его подкинула невидимая пружина, только затем взглянул на Марью Александровну и смущённо, что, кстати, никак не вязалось с его буйным образом, буркнул:
— Здрас-с-сти…
Следом за ним вошли молодая стройная женщина с приятными, но грустными глазами, глядящими из-под длинной косой чёлки, и мужчина в спортивном костюме — очевидно, дорогом, точно не выторгованном на китайском рынке.
Пока вновь прибывшие располагались, Марья Александровна рассматривала их не стесняясь: сказывалась давняя привычка всё подмечать, анализировать и контролировать. Мужчина, женщина, ребёнок, все загорелые, в огромном рюкзаке, кажется, свёрнут и закреплён спальный мешок либо палатка… Явно с отдыха.
— Семья, с семейного отпуска едете? Мальчик — копия папы! — даже не спросила, а приговорила старушка, приготовившись получить порцию восхищения своей проницательностью.
— Нет, Влад просто наш друг, не папа Марика!
Женщина столь резко ответила, что её тон более походил даже не на резкость, а на грубость. А интуитивный жест, которым она придвинула к себе ребёнка, не остался без внимания ни Марьи Александровны, ни мужчины. Тот, занятый раскладыванием рюкзаков и сумок, на мгновение замер, и в купе повисла гнетущая тишина такой напряжённости, что её, казалось, можно потрогать.
— Ну не папа, так не папа, — примирительно развела руками старушка, продолжая осмысливать ситуацию и пытаясь понять, в чём она промахнулась.
А ведь мальчик действительно выглядел сыном Влада. Неужели она могла под старость лет так ошибиться?
— Мы с Марком, мужем и Владом отдыхали на море, но мужа вызвали на работу раньше, так что возвращаемся без него, — улыбнулась Ольга, стараясь скрыть дрожание рук. Она отметила про себя реакцию Влада и занервничала… вот ведь прозорливая старуха… У Ольги была своя тайна, которую она скрывала столь тщательно, что приучила даже саму себя о ней не вспоминать. И в последние годы почти преуспела в этом: её уже не мучили по ночам кошмары разоблачения и она не ловила тайный смысл в каждом слове мужа.
Вечер прошёл тихо, под стук колёс все занимались обычными делами: Марья Александровна читала потрёпанную, но — что удивительно для современного мира! — настоящую печатную книгу под тусклым светом индивидуального светильника, Марик возился с «Лего», Влад на своей верхней полке изучал посты в соцсетях, а Оля пилочкой для ногтей приводила в порядок и без того идеальный маникюр. И лишь тот, кто ЗНАЛ, заметил бы и излишнюю нервозность Ольги, и её полные негодования и неприязни взгляды на старушку-попутчицу, и то, как время от времени Влад зависал над гаджетом в своих мыслях, и тогда горестная складка прокладывала дорожку между нахмуренными бровями.
— Чаёк пьём, товарищи? — проводница Нина отработанным до автоматизма движением приоткрыла дверь в купе.
— Да, пьём! — попутчики ухватились за возможность скоротать время до сна.
Проводница принесла крепко заваренный красно-коричневый напиток и поставила стаканы на столик. Мальчик звонко рассмеялся, когда массивные чайные ложки застучали по стаканам: он ещё не встречал такой вариант кружек: обычные гранёные стаканы размещались в посеребрённых подстаканниках, смешно дребезжа под перестук колёс, а лучи заходящего солнца дополняли железнодорожную мелодию, отражаясь бликами на гранях стакана. Игра мальчику понравилась, он взял ложку и принялся нарочито громко стучать по стенкам, размешивая сахар.
— Хватит! — раздражённо прикрикнула на сына Оля.
Марик обиженно надул губы и демонстративно полез на верхнюю полку.
Влад, не промолвив ни слова, допил свой чай и тоже последовал за мальчиком.
Марья Александровна нахмурилась. Она ощущала неприкрытую неприязнь к ней Ольги, и это её распаляло. Перед ней определённо разворачивалась какая-то драма, и старушке хотелось непременно принять в ней самое деятельное участие.
Оля подпиливала ногти, а в голове вертелся ворох воспоминаний: тоже поезд, но другая, ТА САМАЯ поездка, её муж Олег и Влад, снова Влад — компания праздновала начало отпуска. Молодые люди пили виски, почти до утра беседовали и строили совместные планы. А ночью Олю затошнило и пришлось выйти… Влад проснулся и вышел следом за ней. О том, про случилось дальше, Ольга никогда никому не рассказывала — захлёстывал стыд, жгучий стыд перед мужем. А потом страх — боязнь того, что муж догадается…
Состав мерно выбивал дробь по рельсам. В купе, которое на ночь на всякий случай закрыли, стало очень душно. Влад — единственный, кто не спал, со своей верхней полки прекрасно видел Ольгу. Весь вечер он изображал, будто ничего не было и что он ничего не понял. Но слова старушки и реакция на них подруги до сих пор стояли перед глазами. Картинки из прошлого сменяли одна другую, как кадры диафильма: вот он придерживает Олю в тамбуре, та пьяно и призывно улыбается ему… он делает попытки отстраниться… Оля в полуспущенной ночной рубашке крепко прижимается к нему и впивается в губы…
Жена его друга — табу для него, но такая желанная. И Марик? Почему старушка сказала, что они похожи? Неужели…
Влад разглядывал Олю, которая во сне скинула с себя одеяло, и прокручивал в голове ТУ ночь. Влечение к чужой женщине, копившееся годами, подогреваемое эффектом запретного плода, переполняло его, как газы пробку в тёплой бутылке шампанского. Его мысли и вид Олиной обнажённой ножки стали катализатором этой воображаемой бутылки, и газы искали выход.
Влад открыл папку с фотографиями их совместного отдыха — те, на которых Оля была со своим мужем — его лучшим другом, пролистал их в надежде остыть немного, но желание ничуть, ни на капельку не убавилось. Фото друга, с собственническим видом обнимавшего Олю, только разозлили.
Наконец Влад, не в силах совладать с собой, спустился с полки и присел рядом с Олей. Будь что будет, решил мужчина. Он протянул руку и нежно провёл ею по Олиному бедру. Раз, другой. Поглаживания из нежных и боязливых превратились в грубые, нетерпеливые. Влад не сразу заметил, что Оля уже не спит, а смотрит на него растерянно и с упрёком. А когда заметил, то остановиться был уже не в состоянии, его желание взорвалось в нём…
— Ты что, Влад, прекрати! — прошептала, нет, скорее прошипела Оля.
— Давай выйдем! — скомандовал Влад, и Оля, понимая, что здесь своим ночным препирательством они рискуют разбудить и ребёнка, и попутчицу, послушно встала.
Снова пустой ночной тамбур, как и семь лет назад, поглотил этих мужчину и женщину в свои тёмные объятия… Но в этот раз, в отличие от предыдущего, всё происходило без Олиного согласия. Это была уступка слабой женщины сильному, потерявшему контроль над собой, взбесившемуся самцу. Уступка с закушенной от отчаяния и боли губой, со слезами, безостановочно заливавшими щёки…
Марья Александровна проснулась, когда они возвращались, но не подала виду. Только рот её растянулся в довольной понимающей улыбке: Марья никогда не ошибается.
Влад и Ольга молча заняли свои места. Влада колотило от горького осознания того, что он натворил. Второй раз, с интервалом в семь лет. А Оля дрожала от ненависти и безысходности.
— Поезд прибывает через несколько минут! —
заглянула проводница Нина. Она была в приподнятом настроении: рабочая смена заканчивалась, прошла вроде бы без происшествий, а дома её ждал муж. Ох, какими он яствами обычно кормил супругу! Скучал по ней, родной такой — при мыслях о муже Нина улыбнулась довольно и враз похорошела.
Оля и Влад, не разговаривая, собирали постель и вещи, Марья Александровна наблюдала за ними. Один лишь Марик весело скакал по коридору вагона в предвкушении долгожданной встречи с отцом. Ему не терпелось поделиться с ним своими новостями — о том, как они ехали домой на поезде, как равномерно стучали колёса, как заботливо проводница подавала им чай, такой вкусный чай, в странных металлических подстаканниках.
«Ну вот, я всё-таки была права», —
удовлетворённо подумала Марья Александровна. После ночного происшествия
сходство Марика с Владом ещё отчётливее бросилось ей в глаза. Да, она оказалась права в отношении ребёнка. Причём права дважды, в отношении и второго, будущего ребёнка. Далее Оле придётся жить с двойной тайной от мужа.
Проводница Нина смотрела как попутчики, мрачно насупившись, покидают поезд.
«Даже до свидания не сказали, ну что за люди? Случилось, что ли, что у них, такие весёлые садились», — недоумённо повела она плечами и тут же забыла об этом.