Подойдя ближе, Воислав сумел разглядеть то, что казалось домами. Когда-то это и верно было домами, однако сейчас представляло собой лишь развалины. Одни дома обветшали и со временем провалились внутрь самих себя, вторые представляли собой обгоревшие стены, изрытые порами и пустотами различного размера, того и гляди обвалятся, стоит пройти сильному снегопаду. От третьих и вовсе осталось одно пепелище – дома попросту сгорели, от них остались только одинокие столбы дымоходов, торчащие, словно руки тонущего в трясине человека, пытающего схватиться за спасительную ветку.
Вскоре юноше стало не до этих гнетущих мыслей – из-за развалин одной хаты вышло, пробираясь сквозь снег, существо в грязном белом одеянии. Оно шло, немного горбясь, грязные, спутанные космы волос свисали вниз, закрывая лицо, рукава длинного одеяние скрывали кисти. От существа веяло каким-то древним ужасом, который заставлял первых поселенцев цепенеть от страха, вжимаясь в кровати или стены. По спине Воислава прошла волна леденящего холода. Отступив на пару шагов, он достал из-за спины меч.
- Назовись, путник, - попросил он.
Существо не ответило, продолжая идти прямо на старосту.
- Стой или пожалеешь, - грозно потребовал Воислав, хотя голос уже дрожал от напряжения.
«Путник», наконец, распрямился. Спутанные волосы слегка разошлись, явив кошмарный лик существа. На белом, словно только что выпавший снег, лице выделялись два кроваво-красных глаза с черными кругами неестественно разъехавшихся зрачков. Единственное, что обозначало рот – красное пятно вокруг него. Длинные рукава посмертного одеяния тоже съехали к локтям, и Воислав увидел длинные когти. Сомнений не было – это совершенно точно не человек, хотя когда-то им было.
Оживший мертвец зашипел, открыв пасть, усеянную кривыми зубами, и бросился на юношу.
Первый выпад Воислав отразил плоскостью меча. Когти твари проскользили по клинку, высекая искры и зажигая руны. От второго броска юноше пришлось увернуться – мертвец бросился ему прямо в лицо. Третий – страшный, косой – удар Воислав снова встретил клинком. Теперь руны горели, как раскаленное железо, соединяя свои очертания в одну линию.
Поняв, что прямые удары не приносят пользы, чудовище сменило повадки. Теперь оно до поры до времени скрывалось за снежной пеленой, совершая время от времени молниеносные выпады. Если бы Воислав был вооружен обычным клинком, это стоило бы ему жизни. Однако древний, найденный в пещере Хребта Бурь, меч предупреждал владельца об опасности подрагиванием, а заказанное у кузнеца и усиленное чарами оголовье, помогало отразить очередной удар живого мертвеца. Каждый отраженный удар высекал сноп искр и заставлял руны гореть все ярче. После очередного отраженного выпада клинок горел, словно заполненная жидким огнем стеклянная емкость. Когда меч задрожал особенно ощутимо, юноша сделал замах и рубанул на упреждение.
Клинок полыхнул яркой вспышкой, и прорезал посмертное одеяние и мертвую плоть упыря. Старое тряпье тут же занялось пламенем, мертвец страшно заревел, пытаясь погасить огонь, но лишь усиливал его. Плоть тоже горела, и будь на месте чудовища живой человек, он бы давно скончался от нестерпимой боли, однако, упырь просто потерял в прыти.
Не дожидаясь, когда прогорит тряпье и упырь начнет мстить дерзкому обидчику за нанесенную рану, Воислав подошел к размахивающему руками чудовищу и проткнул его мечом. Затем он при помощи ноги вытащил клинок из раны и одним ударом срубил голову. Теперь уже окончательно умершее тело упало на снег.
Поторопившись покинуть поселок, староста двинул дальше – в ту сторону, которую указывал яркий лиловый огонь, просвечивающий сквозь пелену метели.
Когда в пещеру ударили первые проблески света, знаменующие в этих краях начало нового дня, сводный отряд осторожно выдвинулся из пещеры. Следующий день пути оказался нелегким. Почти возле поворота их снова встретили лучники. Щитникам пришлось сгрудиться плотнее, чтобы заслонить соратников от летящих в их сторону стрел.
Несколько стрел легли в опасной близости от Кусая. Окинув ненавидящим взглядом стрелка, Яр выпустил сквозь плотно сжатые зубы воздух, затем достал стрелу и выпустил ее в сторону того, кто попытался убить верного друга. В ответ стрелок выпустил еще одну стрелу, заставив охотника спрятаться – выпущенная из боевого лука стрела может пробить кольчугу на расстоянии уже в сотню шагов. Однако, короткий охотничий лук Яра тоже имел преимущества. Охотник выпустил одну стрелу, и пока она летела, достал и выпустил в том же направлении еще две. Столкнувшись тремя летящими подряд стрелами, лучник попытался сменить укрытие, но на переходе был пойман Всевидом. У него был, как и у стрелка, боевой лук. Примерно рассчитав направление и скорость движения противника, лучник нацелился немного с упреждением по ходу движения и отпустил натянутую тетиву. Стрела со стальным кованым наконечником со свистом ушла вперед, чуть поворачиваясь в полете. На полном ходу она врезалась в перебегающего стрелка, попав ему в висок. Попадание стрелы в голову не оставило тому ни малейшего шанса на выживание. Удар развернул стрелка вправо, опрокинув на спину.
Пока лучники пробивали дорогу, дружина успела прилично сократить расстояние до рукопашного. И дружинники и «черные» достали из ножен клинки и ринулись на врага. «Черные» пользовались преимущества боя в тесном пространстве, стараясь сгрудить дружинников, обеспечив себе надежный тыл. Бойцам Ратибора приходилось перестраиваться, чтобы защитить наиболее уязвимых воинов.
Уже к обеду следующего дня дружина добралась до следующей заставы. Едва завидев их, «черные» приготовились к бою. Мечники стали стаскивать со стоящей телеги бочки и откупоривать их, а лучники приготовили горящие стрелы. Не нужно было обладать большим умом, чтобы понять, какое содержимое скрыто под деревянной оболочкой.
- Разомкнуть строй! - приказал воевода.
Все воины послушно разошлись, оставляя между соседними бойцами примерно косую сажень. Войско продолжило наступление. «Черные» сразу поняли, что противник настроен решительно, поэтому мечники положили бочки на бок, и одну за другой столкнули ее по дороге, благо в этом месте она шла в гору, если смотреть на заставу. Едва бочки покатились, лучники выпустили несколько стрел. Ратибор хотел уже приказать спрятаться в укрытие, как увидел, что стрелы воткнулись совсем рядом с заставой. Внезапно места, куда воткнулись стрелы, занялись ярким пламенем, которое прочертило линию, стремительно приближающуюся к бочкам. Первая прикатившаяся бочка была разломана топорами и булавами воинов. Это оказалось ошибкой. У ног их разлилась липкая лужа, а когда к ней приблизилась горящая линия, та ярко вспыхнула, охватив разломавших бочку дружинников огнем. Воины захлопали себя по одежде, пытаясь погасить пламя, но вместо этого только распространили его вверх по телу.
- Берегись бочек! – крикнул воевода.
И как раз вовремя – очередная бочка прокатилась между идущим рядом Пересветом и Всевидом, а за ней – все та же линия пламени. Уже далеко за рядами дружинников огонь настиг бочку, и она вспыхнула, разбросав горящие обломки. Следующая уперлась в камень недалеко от переднего края дружины, поэтому огонь быстро настиг ее, и та вспыхнула, затормозив продвижение дружины.
Прицелившись, Всевид сумел застрелить одного из лучников. Тут же в его сторону прилетела целая туча стрел, заставив укрыться за большим валуном.
Когда бочки закончились, Ратибор приказал дружине идти в наступление. При поддержке лучников, передние ряды, где находились воины, вооруженные двуручными мечами и молотами, врезались в передний край «черных». Сталь зазвенела о сталь, когда мечи сталкивались с мечами или же отскакивали от брони. Когда же молоты или мечи находили плоть, раздавались крики раненых. Над войском летали тучи стрел, подавляя лучников противника. Медленно но верно, дружина продвигалась вперед.
Неприятности начались, когда впереди показалась ограда старого лагеря. Один из воинов упал на землю, объятый лиловыми молниями, и скорчился, стоная от боли. Его попытались поставить на ноги, но стоял он не уверенно – ноги стали словно деревянные. Лицо воина сильно покраснело, а глаза подернулись пеленой. Дабы привести его в чувство, пришлось похлопать по щекам. На какое-то время он пришел в чувство, и обвел соратников мутным взглядом.
Дело продвигалось медленно – улегшиеся во время сражений с чудовищами Могильника и «черными» воспоминания, разбуженные южным ветром еще в распадке, нахлынули с новой силой. В душе словно неведомый повар перемешивал похлебку ложкой, поднимая со дна крупу и прочие составные части, не давая им пригореть ко дну. Точно также перемешивались все душевные терзания воинов, то всплывая в сознание, то снова погружаясь в пучину забвения.
Воевода не решился устраивать отбой во время стоянки – не исключено, что во сне кошмары и призраки прошлого только усилятся и тогда примерно половину дружины придется пускать под нож, так как она двинется рассудком.
Поднятый с земли боец выглядел все хуже: покрасневшее лицо стало ярко-красным, словно поры сочились кровью, хотя не исключено, что так оно и было, пелена на глазах разрослась, и теперь занимала уже часть пространства вокруг глаз, пальцы на руках свело судорогой, сделав кисти похожими на лапы хищной птицы. Дыхание несчастного стало реже, время от времени в нем проскальзывали шипящие нотки. Здесь мог бы помочь хороший чародей, но единственный способный колдун находился примерно в трех днях пути, и вряд ли стоило относить бойца к нему.
К исходу дня Воислав уже вышел на дорогу и прошел в сторону, где горели факелы. Местность вокруг явственно свидетельствовала о том, что здесь совсем недавно шел бой: снег местами подтаял, обнажив серо-черную почву, то тут, то там валились обуглившиеся обломки бочек. Пройдя еще немного, юноша обнаружил на земле обгоревшие останки двух воинов. Доспехи были покрыты таким слоем копоти, что невозможно было разобрать, принадлежали ли они «черным» или дружине Ратибора. Поднявшись выше, староста обнаружил еще несколько тел. Следов гари и копоти на них не было, поэтому по ним угадывалась принадлежность к «Черной дружине».
«Похоже, здесь совсем недавно прошла дружина, - отметил про себя Воислав, - Значит, стоит поднажать. Где-то там могут быть и Всевид, Яр и Перевет. Им может быть нужна помощь».
Подгоняемый этими мыслями юноша прибавил ходу. К исходу ночи он увидел лагерь. Где-то на окраине стоянки лежал человек, похожий на раненого. Подойдя к нему поближе, Воислав поднес факел, чтобы было лучше видно, однако, раненый повел себя так, как никто не ожидал. Он дернулся, отполз с прытью, несвойственной раненому и зашипел, словно рассерженный кот. Когда «раненый» открыл рот, стали видны острые кривые зубы.
- Эй, а ну, стоять! – к ним подбежал один из дружинников, - Ты кто такой?
- Воислав, староста Полесья. – ответил юноша, - Ратибор должен знать меня.
- Ну, пойдем к воеводе, раз так говоришь. Посмотрим, узнает ли он тебя.
В сопровождении дружинника Воислав подошел к костру, где сидел Ратибор.
- Вот, воевода, - доложил воин, - этот молодец утверждает, будто ты его знаешь.
- И не врет, - улыбнулся тот, - все-таки добрался?
- Да, воевода, добрался. Кстати, что там у вас за раненый на отшибе лагеря? Странный он. Я попытался рассмотреть его в свете факела, так он на меня чуть не набросился.
- Мы столкнулись с непонятной жижей в одной из пещер, - посерьезнел Ратибор, - возможно, эта жижа как-то попала в него. Дадут боги, и он выживет – отнесем его чародеям. Может, они что-то смогут сделать.
- Ясно, - кивнул староста, - путь, я так понимаю, на огни держите?
- Да, - ответил воевода, - должно быть, треклятый колдун поселился там.
- Возьмешь в дружину?
- Охотно, - Ратибор протянул руку, Воислав ее пожал, - ни один клинок лишним не будет.