Часов около трёх ходу до пасеки. Начальник отряда послал меня, молодого рабочего, и опытного проводника Егорыча на пасеку, что затерялась среди просторов Уссурийской тайги. Сказал, что есть договоренность. Взяли с собой две низкорослых лошадки сибирской породы (именно такая неприхотливая порода лошадей ценится в тайге), в переметные сумы положили вяленую и копчёную рыбу, свежеподсоленное лосиное мясо, консервы, привязали засоленную шкуру - это на обмен, а также четыре пустых двадцатилитровых канистры и только начало светать, двинулись в путь - где верхом, а где пешком, ведя лошадей на поводу.
Нам повезло, т.к. путь наш пролегал по холмистой таёжной местности и только один раз пересекли мы неширокий ручей с крутыми берегами. Повезло, потому, что в Уссурийской тайге нередко можно идти либо через каменистые перевалы, либо через бурливые горные речки и разлившиеся ручьи, либо прорубаться через заросли кустарника и лиан...
"Кажись, за тем холмом должна..."- сказал Егорыч, указывая на заросший разнотравьем и редким кустарником склон. Мы уже с полчаса как вышли на хорошо натоптанную тропу и шли по ней, разговаривая... "Щас придём, пока туда-сюда, полчаса, кобылки отдохнуть, да взады ... идём..." , - планировал Егорыч.
Вот и пасека. Старый, но крепкий на вид дом, крытый толем, в десяти метрах такой же старый длинный амбар, хозяйственные постройки, конюшня. Рядом неширокий ручей перегорожен плотинкой - кучей брёвен, камней и веток, отчего рядом с домиком образовался пруд - вполне так пруд, мостки даже есть, досточки положены в воду - поилки для пчёл. Это место находилось в долине, окружённой со всех сторон холмами, поросшими где редким кустарником, где смешанным лесом и, конечно же, травой со множеством разнообразных цветов. На фоне видневшихся вдалеке зелёных гор (крутых сопок), голубого, с редкими облачками, неба, место это казалось удивительно красивым. Вплотную за домом располагалась и сама пасека - множество одноярусных, двух и трёхярусных ульев крашеных и некрашеных, тёмных от времени, вертикальных и горизонтальных...,а также стояло несколько толстых высоких чурок, как оказалось, колод... Над всем этим поместьем стоял по летнему озабоченный пчелиный гул.
Пасечник, серьёзный с виду мужик, лет шестидесяти, среднего роста, с виду крепкий, вышел из открытого настежь амбара, вытирая о фартук загорелые руки и, присмотревшись к нам, с удивлением изрёк: "Егорыч! Рас-ту-дыт... те-бе кочан...! А ты это...каким здесь?!" Егорыч, оторопевший от неожиданности, вдруг обрадовался, бросил поводья и поспешая навстречу пасечнику что-то быстро и обрадованно заговорил... Когда прекратили обниматься и "тыкаться" друг в друга бородами, Егорыч обернулся ко мне и с радостью: "Это ж.... Мы ж с ним...", - но видно имени своего знакомого не мог сразу вспомнить. Пришлось выручать: и я, кинув поводья, подошёл, пожал руку пасечника, назвав своё имя и услышал в ответ: "Фомичем зовусь... Да вы давайте, сейчас своей скажу, а то мы ещё не завтракали... "
Мы с Егорычем разгрузили лошадок, Фомич всё унес, тут же в канистры, закрыв амбар ("чтоб пчела не налетела") через большую воронку налил мёд из алюминиевых фляг, сказав:"Свеженький, накачали... первый пошёл... А сыновья уехали рано - две подводы повезли на усадьбу..."
Мы всё подготовили к походу и с охотой откликнувшись на зов приветливой жены Фомича, пошли завтракать в дом. Я налег на чай с мёдом и домашней стряпней(отказавшись от остального), изредка переговариваясь с хозяйкой, а Фомич начал угощать Егорыча медовым квасом, предлагая отведать разного: слабого, на ягодах, на вишне, просто крепленого и, наконец, ядреного, перегнанного в росу, - "аж клещ отпрыгивает"...
Позавтракав и поблагодарив хозяев, я вышел на воздух: день вовсю разгорался, обещая быть знойным. А коли знойным, то обязательно с дождем - такова особенность местной погоды. Я нашёл тень под навесом у амбара и, разувшись, прилёг на стоявшую там широкую лавку. Гул, издаваемый сотнями тысяч пчел, действовал успокаивающе и вскоре я уснул безмятежным сном... Спал я, по-видимому, долго и снился мне сон, будто пчелы тысячами слетаются на берег пруда с такими же кружками из толстого прозрачного стекла в передних лапах, какими Фомич и Егорыч пьют за столом медовый квас, черпают из пруда, выпивают и присоединяются своими голосами к песне, которую затянули огромные пчелы, сидящие на мостках. Только пчелы ли это? У этой пчелы лицо Фомича, а у этой Егорыча с длиннотолстоватым носом и толстыми губами - и что они поют? - " Здесь у нас туманы и дожди, здесь у нас холодные рассветы..."
Я проснулся... Знойный день вступил в свои права, из открытого окна, затянутого марлей, мужскими грубыми голосами выливалась в долину любимая песня геологов: "Надежда - мой компас земной..." Время к обеду, если к вечеру не вернёмся в отряд, шеф вышлет спасательную экспедицию, которую, скорее всего, сам и возглавит. Иду в дом шевелить Егорыча. Захожу, компания, конечно, рада и пытаются меня угостить... Уговариваю Егорыча ехать, угрожая тем, что .... "Уже почти вечер(обманул), а мы если не придём в отряд, шеф самолично пожалует... искать... будут все... недовольные потом будут...ночь не спать..." Наконец, удалось какому то словечку проскользнуть к мерцающему сознанию Егорыча и оно, если и не вспыхнуло жарко, то несколько зарделось... Тут он, махнув рукой в прощальном - благодарном жесте, при этом чуть было не смахнув со стола посуду, шагнул к выходу. А вот дальше у Егорыча шагать не получилось... Выйдя из двери, он кубарем скатился с невысокого крыльца... "Вторая попытка",- сказал я, подводя к крыльцу кобылу. Вышел Фомич, на ногах стоявший шатко, но всё же стоявший на своей привычной земле. Вдвоём мы помогли Егорычу взобраться верхом на лошадь и, к моему удивлению, тот уверенно сидел верхом. Правда, пытаясь на прощание обнять Фомича, Егорыч чуть не свалился, но тут я успел поддержать.
Наконец, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, я взял под уздцы первую кобылу с Егорычем и двумя канистрами с мёдом, вторую на длинный повод следом, и повел свой немудреный караван в отряд, на подбазу. И долго ещё тайга оглашалась хриплыми песнями, упрёками мне, что очень рано мы возвращаемся в отряд, критикой в адрес всех начальников, которые чуть что, сразу ищут потерявшегося проводника Егоровича, и попытками рассказать нечто такое... что я и знать не знал и никогда... вот никогда... и нигде... не узнаю, если только он, лучший из всех проводников, не соизволит меня посвятить в сии очень тайные тайны...От этих хриплых возгласов любопытные бурундуки нет-нет, да выскакивали из своих чащоб на какую-либо возвышенность или валежник и робко посвистывая, присматривались к невероятному источнику нетаёжных звуков.
Про Егорыча.
Понравился рассказ? Поощрим автора - подпишемся на канал, поставим лайк, пообщаемся с друзьями-коллегами по теме...
Если носишь штаны в цветочек - жди пчёл(Матханги Арулпрагасам).