Даже опытный путник не всегда решится в Чёрный лес войти. Всё от того, что опытные путники знают о том, что столько всего там водится, сколько во всём мире нет. Да и сам лес такой, какого в мире не сыскать. Листья и хвоя, трава и кусты, всё тут произрастает чёрным с тех самых пор, как небо на землю рухнуло. Даже пшеница, которую очень редко тут встретить можно, с семян привозных с полей, что за границей леса простираются, да и та чернеет. И вроде зелёная поросль идёт, глаз радует. Но, как зерно зародится, стебель чернеет. Так и переливаются золотые колосья на чёрных, как уголь, стеблях. Да и зерно то, лишь на муку и годится. На следующий год ничего из семян не взрастить. От того и мельни почти все в Чернолесье заброшены, а хлеб и муку только за серебро купить можно.
Нет, оно-то конечно не везде так. Кто к окраинам ближе, к тракту на Княжество, те зерно скупают у караванщиков и не дорого. Но, вот вглубь леса трудно и один мешок доставить. Чем дальше, тем хуже с хлебушком. Кто из жёлудей, кто из орехов муку там толчёт. А кто и вовсе из диких колосьев.
Но, не это путников пугает. Без хлеба то, оно не просто, но прожить можно. Лес чёрный тварями своими славится. Кто силой гнилой, как местные говорят, порождён, а кто самим лесом. И живут всюду. Даже под землёй. Кто в пещерах, кто в ямах, а кто в подземельях. А тех подземелий не сосчитать, и не узнать, сколько их всего.
Вот, к примеру, змеи. Вроде тварь обычная, ползучая, не шибко вредная, коль самому к змее не соваться. Да и в лесу не шибко часто встретить змею можно. А вот под лесом…. Считай крупно тебе свезло, коль угодил в подземелье и там ползучих нет. А ведь, не только обычные ползучие там кишеть могут. Может там сам Змеиный царь обосноваться. Не слышали про такого? Ну, так, вот вам история, что почитай, годков уж двести назад как случилась.
Лес тогда сильно отличался. Зверья много было, мельни по деревням ещё не все в запустенье были. Лето жарче, зима суровее. И вот, по ту сторону плоского озера, в аккурат там, где кваки на зимовку собираются, в одном дне пути от тракта на Княжество, деревня была. Сейчас-то там пару хуторов осталось, да и те уже рассыпаются. А тогда большое поселение было. Ну, оно и ясно, дети тогда не такой диковиной были, как сейчас. Так вот, звалась та деревня Актой и почти все мужики там, как из детских рубах по выпрыгивают, охотниками становились. Место там удачное для этого было. Зверья много. Боровы водились, слобни дикие, а говорят, даже дикие коровы были.
И вот жил в той деревне охотник, Зарубой звали. Здоровый мужик, сильный. Борова один мог загнать. И пусть боровы тогда мельче были, чем сейчас, а всё одно, тварь здоровая, Взрослый мужик во весь рост встанет, до пятака ей макушкой с трудом достанет. Заруба чудил так, что другие охотники диву давались. С дерева на хребет борову спрыгивал, да в башку ему нож длинный вбивал. А, чтоб вы знали, боров ведь тоже на месте не стоит. Мчится как ветер, дубы, что на пути попадаются, выворачивает с корнем. Чуть зазеваешься, на клыках у него окажешься. А там сжуёт, как жёлудь, и не подавится.
Любили все Зарубу, да всегда на него надежды возлагали. Знали, коль заруба на охоту пошёл, мяса будет больше, чем надо. Можно будет и продать излишек. Ну, а коль тварь какая обоснуется в округе, так и её изловит. Очень уж следы хорошо понимал. Да так случилось, что тварь и обосновалась. И не одна.
Была тогда зима третья, из тех, что самая холодная, суровая. Пришли из чащи пара волволков. Твари лютые, кровожадные, сильные и огромные. Не зря их владыками зверья называют. Если вы собаковолков опасаетесь, так это пустяк. Собаковолки страшные, жестокие, и, кажется, сами страха не ведают. Да вот только случись стае этих прожорливых потрошителей с одним, пусть даже старым и больным волволком встретиться, живыми из стаи никого не останется. Поговаривают, отруби волволку голову, так она ещё сама по себе успеет бед натворить. Сама по себе ещё пол дня жить будет. А коль просто тварь эту чудом каким пополам разрубить, так передняя половина и вовсе по лесу мотаться будет, вроде и так ей не плохо. Только ещё злее и кровожаднее станет.
Тело волволка как у быка горбатого. Лапы когтистые, широкие. А когти те не простые, ядом пропитаны. Башка ни чем от волчьей не отличается. Только клыков в два ряда. Шерсть у зверя этого как пепел серая зимой, как уголь чёрная летом. Заляжет такой в траве, подумается тебе, что холм травянистый. Ну и в размерах средний, чтоб представить, борову крупному голову в один присест откусит. А коль людей повстречает, так они ему как семечки, между зубов застревают.
И вот, пришла пара таких и у Акты обосновалась. Один крупный, вот такой, что борову голову откусит, второй мелкий на редкость, но злющий, что страх. Тот, что побольше, он зверьё изводить по округе начал. А мелкая тварь в самую деревню повадилась захаживать. То псину из конуры вытянет, то свиней в хлеву порежет. Да и люду страшно. Бабы да детки из хат не выходили. Двух мальцов утянул, старика задрал, а жену кузнеца прямо из бани выволок.
Хотели охотники тварь изловить, да хитрая она оказалась. В капканы не попадается, сама засаду устраивает. Троих к Кондратию отправила. Всё, что и смогли, деревню охранять. Даже и охотиться времени нет. Вот тогда Заруба и решил, что не у деревни ловить надо, а в том месте, где твари логово себе обосновали. Решил один пойти, чтоб зверь людей не почуял заблаговременно. Да и лучше, чтоб мужики в деревне остались.
С женой своей, Семидолой, как в последний раз простился, да на рассвете уже собрался выходить. А та ему плетёнку заговоренную повязала и наказала, коль смерть настигать будет, но коль шанс будет сбежать, чтоб бежал. Не стыдно бежать, коль выжить сможешь и с новыми силами собраться. Но стыдно по глупости своей и опаске, что трусом тебя сочтут, погибнуть просто так.
Заруба леса хорошо знал, следы понимал. От того незамеченным выследил волволка. Тот логово себе обосновал на старом погосте, куда давно уже мертвяков не свозят. А всё от того, что земля проседать начала. Капканы расставил, сам затаился так, чтоб ветер на него дул. Всё ждал Заруба, что тварь по натоптанной тропе явится и в капкан угодит. Да только не свезло. Хрустнуло что-то за спиной.
Обернулся Заруба, а там тварь на него идёт и зубами клацает. Чудом успел охотник пику схватить и перед собой выставить. Насквозь пронзил зверя в прыжке. Пока тот по древку соскальзывал, выкатился из-под туши охотник и ножом бочину зверюге вскрыл. Только тварь это лишь разозлило. Мечется, кидается и вроде как самого охотника в его же капканы пытается загнать, к пикам заготовленным не подпускает. Башку вверх поднял зверь и завыл так, вроде помощь призывает.
Тут уж делать нечего. Голыми руками одного не одолеть, а коль второй явится, так и вовсе, ложись и помирай. Чудом извернулся Заруба, мимо зверя прошмыгнул, да только лапой по спине и отхватил так, что кости затрещали. Да и когтями досталось. Толстую рубаху охотничью, кожаную в клочья разорвало. И по спине четыре глубокие раны от плеч до поясницы кровью засочились.
Кинулся охотник бежать, да только быстро понял, что шагов пять ему ещё сделать получится, а потом тварь настигнет. Но, повезло. В аккурат на пятый шаг нога в старую могилу провалилась. Рухнул Заруба на землю, да и сам весь в могилу, как в воду, погрузился. Провалился сквозь землю и с другой стороны вывалился.
Лежит на каменном полу, а над ним свод каменный. Грибы всюду, что синим светятся, растут. Они то, конечно, ядовитые. Спорами долго дышать нельзя, но зато светло. С трудом поднялся охотник и понял, что и рёбра у него переломаны, и нога. По спине кровь сочится, а яд от когтей зверя уже силы отбирать начинает. В таких случаях бы съесть чего побольше, чтоб хоть как то силы поддержать. Да только тут одни грибы ядовитые.
Наверх взглянул, в ту дыру, откуда свалился, высоко очень. Да и зверь там рылом своим пыхтит. Знать, иной выход искать надо.
Идёт охотник по подземелью, спорами грибными дышит, видения дурные отгоняет. Смотрит, а по полу змея ползёт. Пусть гад несмышленый, но всё компания. Ползёт змея, а Заруба за ней шагает, из виду старается не терять её, а оно и как то помогает даже, от боли отвлекает. Коль одна змея есть, может ещё есть. А две-три, вот уже и обед.
Шёл не долго. Прервался коридор залом большим по правую руку. Лишь на уступ взобраться надо.
Осмотрелся охотник, ну точно подземелье древнее. Вон, по стенам в камне и изваяния дивные, вроде люди сражаются за что-то. Старое всё очень, рассыпавшееся. Но, что-то рассмотреть ещё можно. Лестница наверх ведёт, а там ещё зал грибами заросший. А дальше дверь огромная, из металла. Да только не сдвинуть её. Силы покидать начали.
Смотрит, опять та змея. Тюкнул её охотник камнем, шкуру снял, да прям сырой и съел. На пол холодный опустился и в забвение провалился.
Не ясно, сколько спал. Да только глаза открыл от того, что шипение жуткое вокруг. Смотрит, а весь зал змеями кишит. Да так много их, что пола не видно. А в центре, в рост человеческий, столбом, огромная змеюка чёрная стоит и на охотника глазами не мигающими смотри. Тут то и даже пытаться что-то сделать, уже глупо. Видать расплата пришла за убитого ползучего.
Сидит охотник на полу, на змея смотрит. А то на него. Да только не просто смотрит, а как в самое нутро заглядывает, да и к себе в нутро гостя незваного запускает.
Чудится Зарубе, вроде сам он змей этот. И живёт он на этом свете дольше, чем Чёрный лес живёт. Всеми змеями владеет и власть его над ними с каждой сотней лет только сильнее становится.
Чудится Зарубе, что подземными ходами он ползает, на поверхность, на солнышке погреться, выбирается. А как холода настают, обратно. И вроде себя одним чёрным змеем тем чувствует, а вроде и всеми змеями разом.
Чудится Зарубе, что не боятся змеи ничего. Нет у них врага шибко страшного, который мог бы весь род их извести. А вот возню не любят. А возню ту им волволки как раз и устроили.
Понимает Заруба, что звери эти другое зверьё изводят, птиц пугают, гнёзда змеиные разоряют и всё норовят в подземелье забраться. И не нравится это змеям. Привыкли в покое жить, что бы никто их не трогал. Да только вот то, что кто-то змею решил убить, змеям ещё меньше нравится.
И понимает Заруба, что Змеиный царь сделку ему предлагает. Даст он силы ему, чтоб с волволками справиться. Но, не бесплатно то будет. За подданного убитого заплатить придётся. В брюхе его змеёныши поселятся, и до самой смерти Зарубы будут расти. А как срок им на свет выйти придёт, прогрызут брюхо охотнику. И будут те змеи, что из брюха охотника выйдут, личину человеческую принимать. И станут они первые в своём роду. И на смену людям потомки их придут.
Жуть не понятная для разума человеческого. Может и не было ничего этого. Может то всё яд от когтей волволка и споры грибные разум помутили. Но Заруба так решил. Коль всё равно помирать, так лучше от того, что змеи брюхо прогрызут. Зато зверей лютых убить сможет. Всё достойнее, чем просто в яме этой околеть.
Видать мысли его Змеиный царь за согласие принял. Вплотную подполз и клыками ядовитыми в руку впился. Да только почувствовал Заруба не такую боль от жала змеиного, сколько боль от того, что с десяток змеёнышей мелких к нему в тело проникли. Кто через раны, кто через рот и нос заполз. Дыхание ему перекрыли.
Затрясся в агонии охотник и чувств лишился.
Очнулся он, а змей и нет. Раны не болят, силы вернулись. А в голове все ходы, все лазы подземелья того хранятся, вроде на бумаге нарисованы. Быстро подходящий лаз нашёл, к самой поверхности земли поднялся. Пришлось, конечно, корни разорвать, землю ногтями рыть, но выбрался к закату. Сил в теле, хоть отбавляй. Руками ветку толстую сломал, как соломинку, на острые щепы край разделал и вновь на погост пошёл.
Идёт, а сам удивляется. Шаг его мягкий, вроде и не шагает вовсе. Вроде как змея, бесшумно и плавно по земле передвигается. Даже если на снег ступает, тот не захрустит.
Подкрался так к погосту, а там зверь тот слобня здорового доедает. Пика всё ещё насквозь через него торчит, а с бочины кишки свисают. Не стал долго думать охотник, кинулся на зверя и веткой расщеплённой в глаз тому. Глубоко вогнал, ещё и провернуть успел.
Взвыл зверь и метаться начал. Но Заруба с него не слез. Одной рукой за шкуру схватился, ногами, как мог, шею зверя обхватил, да палку глубже в глаз вдавливает, не давая зверюге себя сбросить или ухватить. Долго бились, да зверь всё же сдался. Упал, захрипел и замер.
Отдышался охотник, нож свой нашёл, голову волволку отрезал. Хотел уже шкуру начать снимать, да только позади дыхание громкое почудилось. Обернулся, а там второй стоит. Тот, что огромный. Такому ударом лапы человека в кашу кровавую обернуть и труда не составит. Такого и пиками не заколоть, и ножами не зарезать. Да и придумать мало чего можно тут. Мгновение одно и целиком Зарубу заглотал.
Оказался охотник в пасти зверя огромного. Как не пытался зубов избежать, а не вышло. Сомкнул зверь челюсть, да руку охотнику пережал.
Лежит охотник на языке горячем, слюной звериной захлёбывается. Чувствует, что зверь несёт его по лесу, да сам понимает, что поездка эта короткая. Задохнётся он быстрее, или слюной звериной захлебнётся. И высвободится ни как, не шевельнуться. Рука почти по самое плечё зажата. Да только понял, что в другой руке нож по-прежнему держит. Начал бить в нёбо зверю, в дёсны, по языку. Но тому всё нипочем.
Задыхаясь, полосонул тогда Заруба ножом себе по руке и давай плоть свою и кости резать. Как кость перебил, покатился по глотки слюнявой в утробу звериную и там, что сил было, ножом махать. Вот тогда зверюга и заметалась, сосны ломать начала, по земле валяться. Да как охотник до сердца звериного добрался, так и рухнула тварь.
В деревню Заруба только спустя шесть дней добрался. Руки нет, кожа вся желудком звериным обожжена. Потом уж мужикам рассказал, где туша лежит, те и отправились, разделали.
Вот так история та и закончилась. Всё Заруба ждал, что змеёныши брюхо ему проедят. Но те не спешили. Чувствовал, как шевелятся внутри, точат его. Часто на боль жаловался. Но, помирать вроде и не думал. За сорок лет уже ему перевалило, а всё охотничал. Правда, постепенно разум свой терять начал. То забывчивый стал, то в лесу начал блуждать и дороги найти не может. А как жену свою схоронил, так вовсе плохим стал. Правда, девка нашлась, что с ним путь жизненный разделить решилась до самой смерти с ним.
А вот, как и когда Заруба к Кондратию отправился, тут и не заметил никто. Был он уже немощный, не в себе. Но вот как-то кинулись, а нет его. Ушёл. Куда ушёл, и не знает никто. Поговаривали, призвал его Змеиный царь в подземелье своё.
Обычно-то как. Умертвился, схоронили и забыли. А Зарубы уже вон, сколько нет, да и деревни его нет. А слава о нём всё по лесу ходит.