Продолжение. Начало: «Отмена крепостничества в России: причины, ход, итоги I Часть VII»
На словах в решении аграрно-крестьянского вопроса Столыпин выступал противником
«пути радикализма, пути освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций… великих потрясений» (Столыпин П.А. Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911. М., 1991).
В действительности же его реформа представляла собой радикально-буржуазный отказ от исторического прошлого страны, от крестьянско-общинных и православно-нестяжательских традиций. И именно она стала одним из мощных факторов, последовавших на исходе первого десятилетия реформирования «великих потрясений», поскольку обострила социальные противоречия в обществе, создала немало горючего материала для разгоравшегося революционного пожара.
На словах реформатор обещал цивилизованное решение переселенческой проблемы: льготные тарифы на переезд и перевоз в новые места имущества; устройство государственных складов сельскохозяйственных орудий и машин, снабжение ими переселенцев по относительно низким ценам; выделение переселенцам до 15 десятин на душу мужского пола и до 45 десятин на семью удобной для сельского хозяйства земли. В действительности же всё выглядело иначе. Большинство переселенцев попали в руки частных перевозчиков, взявших подряды на доставку новосёлов. Многие предназначенные для освоения участков земли были нарезаны чиновниками произвольно, без изучения местных природных условий, и оказались неудобными для земледелия. Поставки с государственных складов (а они были созданы далеко не всюду, где намечалось) монополизировала масса посредников, и обещанной дешевизны сельхозорудий не получилось.
В итоге значительная часть разорившихся в процессе переселения крестьян вернулась в европейскую часть России обнищавшими и обезземеленными, часть же переселенцев умерло.
Крестьянство инстинктивно почувствовало в этой реформе угрозу своему существованию как сословия, и значительная часть его не поверила обещаниям Столыпина сделать мужика «богатым, достаточным». Оно не торопилось расставаться с общинным укладом, а когда по прошествии двух лет реформы убедилось в обмане реформаторов, то и вовсе «забастовало». Из 2,5 млн вышедших из общины на 1 января 1916 года домохозяйств 54% сделали это в первые два года реформирования. Большинство их составляли зажиточные крестьяне, а также отходники, не собиравшиеся крестьянствовать. В то же время в центральных – русских по национальному составу населения – губерниях среди отрубников велика оказалась доля бедняков, которые выделились из общины отнюдь не добровольно.
Следует заметить, что основную массу выходцев из общины дали правобережье Украины и другие западные губернии, где было сильно влияние католичества и протестантства с их этикой наживы как богоугодного дела. В исконно русских, особенно северных, губерниях их было сравнительно мало. К примеру, в Новгородской губернии за десять лет реформ на отрубе вышло всего 8%, а на хуторе – 1,5% крестьян. Это подтверждало несоответствие столыпинской реформы православно-соборной ментальности и коллективистским традициям русской общины, с одной стороны, и духовно-этическое родство её с индивидуалистической западной ментальностью, с другой.
Малая доля выходцев из общины уже сама по себе свидетельствовала о неудаче антиобщинной столыпинской реформы. Другим показателем этой неудачи стало ещё большее обнищание деревни.
Дореформенное крестьянство знало малоземелье, но не знало безземелья. Стлыпинская реформа обезземелила миллионы. В основном тех русских крестьян, которых выделили на отрубе под административно-экономическим нажимом или соблазнили на переселенчество, закончившееся для них неудачей и возвращением к разорённому родовому корню. В шести обследованных в 1916 году уездах Новгородской губернии безземельных хозяйств оказалось 11,2%, а вместе с теми, кто имел менее одной десятины на душу – 20,4%. Одновременно росло безлошадье и бескоровье. Если в 1906 году в среднем на одно хозяйство приходилось 1,1 лошади, то в 1916 году – только 0,9 лошади. Причём доля безлошадных дворов увеличилась с 20 до 27%, а двухлошадных уменьшилась с 23,4 до 15,7%, трёхлошадных – с 12,7 до 1,9%. Удельный вес бескоровных хозяйств увеличился с 11,7 до 16,2, а с тремя и более коровами уменьшился с 26,2 до 18,1%. И такая картина была по центральным русским губерниям типичной. Можно, конечно, сказать, что на вышеуказанную динамику повлияла первая мировая война. Но её подтверждают и показатели периода наивысшего подъёма реформы: с 1909-го по 1912 год количество крупного рогатого скота в России сократилось с 50,2 до 41,9 млн голов, или на 16% (Денисов В.И. Действительное положение сельского хозяйства в России. СПб, 1912).
Прочитав статью, нажмите лайк, чтобы она нашла новых читателей! Вам не трудно, а каналу полезно)
Подписка на канал «USSR&Russia» приветствуется!
!!! Поддержать не только канал «USSR&Russia», но и братьев наших меньших можно с помощью ЮMoney