В 1721 году лондонский священник Томас Льюис, обеспокоенный зловонным запахом разлагающейся плоти, просачивающейся из переполненных гробниц в его церковь, опубликовал брошюру «Соображения по поводу непристойных и опасных обычаев хоронить в церквях и церковных дворах» . Он считал, что ядовитые пары оскверняют пространство, отвлекая его прихожан от молитвы. Льюис утверждал, что запахи также вызывают такие болезни, как чума, оспа и дизентерия.
Взгляд Льюиса на мертвых, как на опасность для живых, был основан на современном научном мышлении, которая в 1720-х годах еще не совсем вырвалась из средневековых суеверий. Несколько лет спустя на другом конце Европы, в деревне Кисильево, на окраине Габсбургской империи, местные жители так же обвинили труп в распространении болезни, но с помощью совершенно другого метода передачи.
В июле 1725 года они вызвали Камеральского провизора, чиновника по охране здоровья и безопасности. Обычно в таких ситуациях провизор Фромбальда заботился о выявлении причины кластера случаев и предотвращении полномасштабной эпидемии. Жители деревни считали, что Петар Благоевич, который умер десятью неделями ранее, встал из могилы и принес смерть в их дома. Вдова Благоевич утверждала, что ее муж постучал в ее дверь после похорон, потребовал его туфли, прежде чем попытаться задушить ее. Благоевич оставался активным в течение следующих девяти ночей, напав на еще девять жителей деревни. Проснувшись, каждая жертва сообщила, что Благоевич «набросился на них и душил». После загадочной «круглосуточной болезни» все они умерли.
Как подробно рассказал Фромбальд в своем официальном отчете , старейшины деревни уже поставили диагноз: Благоевич был «вампири», что по-сербски означает «воскресший из мертвых ». Единственной задачей Фромбальда было закрепить этот вывод. Оттуда его возьмут сельчане.
Итак, Фромбальд провел официальное вскрытие эксгумированного Благоевича. Он записал внешний вид (и запах) трупа как «совершенно свежий». Он также отметил появление «свежей крови» вокруг рта, якобы высосанной из жертв. Имея перед собой такие доказательства, он не мог возражать против плана действий жителей деревни, каким бы отталкивающим он ни казался. Когда они вонзили заостренный кол в торс Благоевича, Фромбальд увидел «много крови, совершенно свежей», хлынувшей из ушей и рта - еще одно доказательство статуса нежити, если таковое было необходимо.
В своем отчете властям Габсбургов Фромбальд признал, что «имелись все признаки», что Благоевич действительно был вампиром. В то же время он отказывался брать на себя вину, если его начальство считало его вывод неосведомленным. Он настаивал на том, что вина полностью лежит на селянах, «которые были вне себя от страха», и он сделал все, что должен был сделать, чтобы их успокоить. Его отчет стал сенсационной газетной копией , что привело к первому печатному использованию местного термина «вампири», который вскоре проникнет в другие европейские языки .
Жалоба Льюиса и расследование Фромбальда проистекают из одной и той же проблемы общественного здравоохранения: близости живых и мертвых. Это было проблемой с самого начала урбанизации в Европе 11 века. Дома и предприятия, как правило, строились вокруг мест отправления культа и прилегающих к ним захоронений. Церковь не собиралась менять это, поскольку погребение в помещении и на улице было прибыльным делом. Священники получали значительные гонорары за проведение последних обрядов и заупокойных месс, а также за продажу посмертной недвижимости - чем ближе к жизни, тем лучше. Между тем, добрые христиане утешались тем, что они разлагаются рядом с знакомыми людьми и местами в защитном кордоне молитвы и памяти. Но по мере того, как века накапливались,
Когда все участки на кладбище были заполнены - а к концу XVII века это происходило все чаще и чаще, - пономарь добавлял еще один слой, копая могилы двумя, а не обычными шестью футами под ним. Тела бедняков или жертв чумы массово сбрасывались в ямы. Большинство трупов были одеты только в тканевый саван, поскольку гробы считались роскошью.
Все, что требовалось для того, чтобы мертвые воскресли, - это сильный ливень, стая мародерствующих собак или неряшливый пьяный могильщик (см .: Гамлет ). Некоторые были иссохшими до костей, в то время как другие казались румяными и сытыми, более живыми, чем когда они задыхались на своих смертоносных ложе с впалыми щеками. Медицина не смогла объяснить эти посмертные аномалии, но в народной традиции нетронутый, ревенант получил название от французского глагола revenir , «возвращаться». Славянский термин был « вампир» или « упыр» .
Как бы то ни было, эти монстры считались результатом неправильно соблюдаемых погребальных обрядов или подозрительной смерти. Отказавшись от надлежащих церемоний, не имея возможности отдыхать, они выскочили из могил, нападая на родственников и друзей, которые в свою очередь умерли. Средневековое лечение было радикальным: эксгумировать, заколоть, обезглавить и сжечь перед тем, как бросить пепел в проточную воду. Когда наступила Эпоха Просвещения, это ужасное решение стало казаться суеверным бредом, особенно для католических и протестантских епископов, стремящихся идти в ногу со временем - и уйти от охоты на ведьм. К началу 18 века приходским священникам было запрещено проводить такие тайные ритуалы.
Тем не менее вампиры упорствовали. Когда их сообщения о вернувшихся умерших остались без внимания во дворце епископа, прихожане, уплачивающие налоги, позвонили представителю местного правительства. В конце 1731 года австро-венгерский полевой хирург Йоханнес Флюкингер отправился в сербскую деревню Медвегя (примерно в 120 милях от Кисильево, на границе с Османской империей), чтобы расследовать еще одну серию загадочных смертей. На этот раз подозреваемым «нулевым вампиром» был албанец по имени Арно Паоле. Когда он был жив, Паоле утверждал, что защитил себя от укуса вампира, поедая грязь из его могилы и очищаясь ее кровью. К сожалению, эти меры предосторожности не помешали ему сломать шею, когда он упал с телеги с сеном. Через сорок дней после его кончины, четверо сельских жителей заявили, что погибший Паоле вернулся «мучить их», и тогда сразу же умерли четверо. Местные старейшины (по рекомендации своего администратора или Хаднак , явно имевший прошлый опыт в подобных делах) извлек труп Паоле и нашел его «целостным и нетленным», в то время как «… совершенно свежая кровь текла из его глаз, ушей и носа». Удовлетворенные доказательствами, местные жители вонзили кол в торс, «после чего он издал заметный стон и обильно истек кровью».
Все было мирно около пяти лет. К сожалению, вампир Паоле также сосал кровь и из скота во время своего буйства. По мере того, как зараженный скот созревает и его забивают, те, кто ел мясо, также заражались, что привело к появлению 17 новых вампиров.
Эксперт по инфекционным заболеваниям, Флюкингер систематически заказывал эксгумацию и проводил вскрытия всех подозреваемых. В интересах предотвращения эпидемии - и дальнейшей паники в деревне - он искал научное объяснение их внезапной смерти и очевидных аномалий разложения.
И снова он не смог найти никаких доказательств известных болезней. Народные гипотезы превзошли науку как наиболее правдоподобный диагноз. Флюкингер классифицировал каждый из трупов перед ним как разлагающийся или неповрежденный. Учитывая его имперскую лояльность, неудивительно, что он имел тенденцию навешивать клеймо на посторонних (турок или крестьян) как на вампиров и обращался с ними традиционным образом. Представители более богатых венгерских семей, такие как жена и новорожденный ребенок Hungarian, были незаметно перезахоронены на освященной земле.
В январе 1732 года отчет Флюкингера «Visum et Repertum» («Видно и сообщается») произвел еще один фурор. В научных, религиозных и придворных кругах бушевали споры о природе этих так называемых вампирских эпидемий. Могут ли вампиры быть реальными в результате беспорядочной смерти или похорон? Нужно ли гражданам опасаться, что кровососущие упыри могут напасть на них в их кроватях? В каком случае было ли безопасно жить рядом с кладбищем? Следует ли, как давно предлагали Льюис и его соратники, надежно захоронить мертвых в могильниках с высокими стенами за пределами города? Проблема не была решена до 1746 года, когда ватиканский ученый Дом Огюстен Кальме заключил в своих «Тезисах о призраках»., не говоря уже о Писании, никто не восстал из могилы. Он классифицировал вампиров как созданий воображения, а не как непосредственную угрозу.
Вывод Кальме совпал с зарождением движения за реформу кладбищ, особенно во Франции. Если бы отколовшиеся мертвецы не были одушевлены сверхъестественными силами, тогда разумных практических мер было бы достаточно, чтобы удерживать трупы в своих могилах. В то время как городские планировщики, такие как лондонский Кристофер Рен, выступали за кладбища за пределами города еще в 1708 году , Париж возглавил законодательный путь, ограничив захоронения в церквях и городских погостах в 1765 году. В 1780 году печально известное центральное Парижское кладбище младенцев, которое было довольно буквально трещала по швам, была закрыта и опорожнена . Останки перезахоронили в катакомбах.
Идея Льюиса о санитарных могильниках была окончательно реализована на садовых кладбищах 19 века. Père Lachaise был первым, открывшимся за пределами Парижа в 1804 году. Когда давно умершие теперь скрыты из виду и из памяти, когда-то реальный страх людей перед мародерством ушел в прошлое. Вампиры, благодаря своему новому вымышленному статусу, процветали на протяжении 1800-х годов. Они были возвращены в романтическую литературу как эфемерные, пороговые фигуры, обретающие естественный дом среди элегантных памятников новых некрополей. Они отказались от своей прежней идентичности едва разумных упырей, выползающих из зловонной грязи городских могил, и снова поднялись как сверхъестественные, превосходные соблазнители - положение, которое они занимают в наших сердцах по сей день.
Если понравилась публикация - ставьте лайк! и подписывайтесь! Читайте так же: Это тот, в честь кого названа болезнь АЛЬЦГЕЙМЕРА
Материалы взяты и переведены с источника https://www.grunge.com/