Я человек довольно жёсткий. Договориться со мной можно без проблем, но именно договориться, а не провести и вывести, а тем более надавить. Особенно на жалость. Тут, кроме раздражения, ничего от меня не получить.
Слёзы тоже редкость. Только по большой беде. И музыка, конечно. Прелюдия Шопена, например, которую знаю и люблю с детства, внезапно так совпадёт с чувствами и эмоциями, что пробивает на слёзы на том месте, где застала.
Не идёт из памяти одна история. Ничего особенного, обычный день. Гуляли по Риму, любовались городом. Очередной собор. Переглядываемся: зайдём, посидим? Звучала тихая органная музыка, народ сидел на лавочках, туристов много, тут это за норму. Пробрались потихоньку к свободным местам, уселись.
Рассматривали убранство, стараясь сильно не крутить головами. Постепенно отпустила суета и нами завладела атмосфера храма. Это не пустые слова. Душа сбрасывает всё лишнее и как купальщица в воду, погружается в покой и умиротворение. Во всяком случае, я так чувствую.
И всё бы замечательно, если б я не упёрлась взглядом в пожилую женщину, сидевшую прямо передо мной. Я не видела её лица. Я видела её спину. Маленькую, худенькую, сгорбленную. Видела её голову, жиденькие волосы, собранные в пучок, перехваченные резинкой. Старенькое аккуратное платье. Рядом на полу в проходе - хозяйственная сумка, не новая, наполненная чем-то и прикрытая платочком.
Руки её увидела. Со сморщенной коричневой кожей, натруженные, все во вздутых венах, со скрюченными деформированными пальцами.
Всё рухнуло. Всё. Рухнуло. Я не знала ничего о ней, но вся её жизнь у меня перед глазами пролетела. Сгорбленная спина и редкие седые волосы под резинкой. Сумка с поклажей. В общем, я ничего не могла с собой поделать. Очень трудно было себя удержать, чтобы не реветь в голос. Муж сначала не понял, что произошло, чего вдруг слёзы. Я шепотом ему, что помочь женщине надо, деньгами, только не знаю, как предложить, чтоб не обидеть. Языка не знаю, как объяснить, что хочу только помочь, а не обидеть.
Охреневший муж: "Ты что, обалдела?! Она ж не на паперти".
Уже придумалось, что уронить купюру, и женщине сказать, что у неё выпала, или в сумку ей незаметно подсунуть. Муж понял мои намерения, испугался и поволок к выходу. И пока я в чувство приходила, заяснял, что застукают меня с деньгами возле чужой сумки, кому ты чего докажешь? Дождаться женщину у входа и предложить деньги? На каком основании, ты кто такая? Откуда ты знаешь, как она отреагирует? А если за оскорбление сочтёт? На каком языке разговаривать будете, ты на кривом английском, она на итальянском?
Кое-как я унялась. На рёв меня в тот день ещё не раз пробивало. Забыть не могу до сих пор.
Я не юная романтичная девица. За плечами долгая жизнь. Много чего повидала, но таких потрясений - по пальцам пересчитать. Это даже не жалость была. Какая-то внутренняя раздирающая боль за эту женщину. Она не рисовалась, не играла на публику. Просто сидела на скамеечке в храме. Думала ли о чём-то своём или с богом разговаривала, не знаю. Я всем нутром поняла, что церковь - единственное место, где она может посидеть спокойно и отдохнуть от дел, от людей. И не так часто ей такая возможность выпадает. Будний день, из магазина шла. Весь её вид - молчаливый крик боли и безысходности. Потому что никто её не слышит. Или слышат, да внимания не обращают, как на ослика, который всю жизнь ходит по кругу, вращая колесо у колодца.
Что она видела за свою жизнь, кроме изнуряющей работы... Была ли счастлива? Наверное, да, только недолго, да и что за счастье это было. И глоток воды может стать для кого-то счастьем, так бывает.
Счастливые люди не так выглядят. Посидит она, вздохнёт, поднимет свою сумку и... по своему кругу. Пока бог не призовёт её к себе навсегда. В покой и умиротворение. И выпрямится её спина, посветлеет кожа. Разгладятся морщины, перестанут ныть скрюченные пальцы. И будет она смотреть на море, жмуриться от солнца, и ветер будет трепать её волосы, раздувать подол нарядного платья и бросать песок на стройные загорелые ножки...
Не знаю, почему ты запала в моё сердце, женщина. Возможно, мы были знакомы когда-то в прошлой жизни, возможно, мы будем подружками в вечности. И слово даю: я никогда не буду обижать тебя.