4. В ПУТЬ - ДОРОГУ.
В день отъезда Хрякевичи встали рано. Подошли проверенные друзья-товарищи. Сообща позавтракали. Затем, по обычаю, присели на дорожку. Выходя из дома, каждый член семьи простился с родной колыбелью. Яша прижался к резным столбам навеса над крыльцом и что – то прошептал. Все поклонились и поблагодарили за тепло и уют, которое им давал этот крошечный, в масштабах мира, но огромный и надёжный, в сознании каждого из них, островок семейного счастья. Дед Ксенофонт из-под угла дома ковырнул лопатой небольшой комок земли – родной земли. Завернув его в чистое льняное полотенце, положил в маленький холщёвый мешочек. Затем взял с перила фрагмент резного наличника, снятого заранее. Сигизмунд, сдерживая скупые слёзы, которые всё равно блестели в морщинах, достал из сумки сверток и передал своему другу. В газете были большая фотография их дома, и с десяток фото поменьше, на которых красовались наиболее известные манюковские места.
- Венька – фотограф делал, чтобы это, ну, на память вам, - сказал он дрожащим голосом.
Ксенофонт крепко обнял друга. Цветные фотографии бережно передавали из рук в руки, с волнением и слезами рассматривая тысячу раз виденные места.
- Да, вот так живём и не ценим, а красота – то, какая. Одним словом – Рассея, - с чувством вымолвил председатель.
Фотографии упаковали в небольшой фанерный планшет, который смастерил Сигизмунд и убрали в чемодан.
Все вышли на улицу, ещё раз глянули на свой дом и тронулись в путь – на железнодорожный вокзал в райцентр. Маркел Сосипатыч опять отпустил Жорика с отъезжающими до самой Москвы, чтобы он, как напутствовал его председатель, поцеловал крыло самолёта. Для отъезда Хрякевичей и провожающих лиц, Клыкан предоставил колхозный автобус - пазик. Всю дорогу Муся с Клавкой потихоньку плакали. Жмуродонтов давал последние напутствия покидающим Родину, а отошедший от сентиментальности Сигизмунд персонально прощался на заднем сидении автобуса с Ксенофонтом, подливая в рюмки свой коронный НЗ, крепость которого можно было проверять даже в Арктике.
В здание вокзала вошли, как на первомайскую демонстрацию: возбуждённые, с улыбками, слегка охмелевшие, кто от нахлынувших чувств, кто от горячительных напитков. Простора для прощания в скромном зале провинциального жэдэвокзала оказалось не достаточно. Процессия выплыла на перрон, под кроны старых белолиственниц. Все жали друг другу руки, целовались, вспоминали былое. Вскоре подошёл поезд. Каждый из провожающих хотел лично внести вещи отъезжающих в купе. Проводница, повидавшая всякого на своём железнодорожном веку, была сломлена этим простым душевно – нахальным вторжением, где каждый человек из свиты Хрякевичей вначале пытался её обнять, а затем поведать историю о том, что именно он, среди всех провожающих, самый близкий друг её новых пассажиров. В пятиминутную стоянку поезда такую церемонию втиснуть было невозможно. Только при помощи проводников соседних вагонов и бригадира, ей удалось вытеснить расчувствовавшихся манюковцев на платформу. Наступил миг, когда все пассажиры на местах, всё сказано, и вот – вот поезд тронется. Народ замер.
В это время поезд тихо пошёл. В окне проплыли заплаканно - родные лица друзей, затем замелькали пейзажи малой Родины и путешествие началось. Яша, Муся и дети заняли одно купе, а Жорик с дедом расположились в соседнем. Яков Миронович, как бывалый путешественник, отвечал на вопросы семьи, показывал, как и что в купе работает. В первый час пути Яшины объяснения постоянно перебивал дед Ксенофонт, который забегал к ним с практическими вопросами по поводу оборудования вагона. Затем всё вошло в русло и до Москвы доехали спокойно, если не считать двух попыток деда вырваться и гульнуть в вагоне – ресторане, которые пресекла бдительная Муся. С Курского вокзала поехали в Шереметьево. Мальчишки вертели головой, когда ехали по столице, Муся восхищённо вздыхала, а Ксенофонт тихо восклицал:
- Вот это цивилизация, итить твою за ногу налево.
В Шереметьево оформили документы.
- Яшенька, ты телеграммку Парамону черкануть не забудь,- напомнил Ксенофонт.
Телеграмму дал Жора, после того, как простился с отъезжающими.
После пересечения государственной границы, Афонька с Борькой сразу пошли к сувенирным киоскам. Следом за ними отправился любопытный Ксенофонт, а Яша с Мусей сели в кресла ожидать посадки. Прошло минут пятнадцать. Вдруг у контрольного пункта послышался шум. Подбежавшие Афоня и Борис рассказали, что их дедуня штурмует пропускной пункт и пытается перейти границу в обратном направлении. Вся семья кинулась к месту происшествия. Ксенофонт, с бутылкой шотландского виски в руке, пытался прорваться к Жорику Ряшкину, чтобы передать другу Сигизмунду «сказочный напиток», о котором тот часто рассказывал. Но два прапорщика и офицер и слышать ничего не желали. Яша с Мусей принялись уговаривать деда. Чем бы всё кончилось неизвестно, но тут подошёл человек в штатском, которому капитан - пограничник доложил о случившемся. Не успел он договорить, как его перебил Ксенофонт. Увешанный орденами и медалями, он поведал о своём боевом друге, который является большим ценителем этого напитка, хотя и пил его несколько раз ещё в гражданскую войну. Вот он и добыл виски, чтобы порадовать старого приятеля, поскольку получится ли ещё, не знает. Штатский весело рассмеялся, сказал об инструкциях, затем взял коробку с бутылкой, осмотрел её внимательно и передал Жоре.
- Ну, вы, батя, выкинули номер. Мы же доллары взяли для неотложных расходов, а вы?! - укоризненно говорил Яша.
– Эх, сынок, да для Сигизмундушки это и есть самое неотложное, эта, как её - мечта,- ответил дед.
– Вот посадили бы нас всех, и сбылась бы мечта в северных краях,- кипятилась Муся.
Через пол часа объявили посадку на рейс Москва – Нью – Йорк. Для всей семьи это было первое воздушное путешествие. Муся села с ребятами, а Яша с дедом. Пассажиры расположились и затихли. Пилоты запустили двигатели.
– Дочка, дочка,- протянул руку к проходившей стюардессе дед Ксенофонт,- мы уже летим?
Девушка с улыбкой взглянула на страдальчески – жалостливое лицо ветерана и сказала: - Через минут десять, дедушка, самолет взлетит, не волнуйтесь.
- Дык эта, как же не волноваться, парашюты – то еще не раздали, а уже лететь собрались, - взволнованно ответил Ксенофонт.
- Здесь, дедушка, парашютов не выдают. Да они и не нужны – пилоты опытные, самолет новый и надежный. А вы первый раз летите?
- Первый, дочка, первый, - проблеял слезливо Ксенофонт, вероятно считая этот раз и … Терзал вопрос, почему же без парашютов? Спёрли, наверное, как у нас комбикорм в коровнике, - сделал вывод Ксенофонт.
- Все будет хорошо,- успокоила его улыбающаяся стюардесса.
Самолет качнулся и двинулся по взлетной полосе. Борька с Афонькой спокойно переносили все движения авиалайнера. Муся, замерев в кресле, пыталась улыбнуться. Но на соседних креслах была другая атмосфера. Яша, удивленный не меньше деда отсутствием парашютов, застыл как истукан. Рядом сидел побледневший Ксенофонт, вцепившийся в подлокотники. Прозвучала команда пристегнуть ремни. Двигатели начали набирать обороты. Когда Ксенофонту уже казалось, что самолет вот - вот развалится, лайнер тронулся. Земные пейзажи замелькали в иллюминаторах с бешеной скоростью. Дикая икота охватила деда. Тут самолет оторвался от взлетки, и земля пошла вниз. У Ксенофонта похолодело внизу живота и ноги стали ватными. Знакомая стюардесса, проходя мимо, заметила состояние деда и принесла ему минералки. Через пятнадцать минут Ксенофонт кое – как освоился с полетом, но неясное «томление духа», как он сказал зятю, не давало ему покоя. Стюардессы стали предлагать напитки, газеты и манюковцы забыли о тревогах. «Томление духа» проявило себя над Атлантикой. Ксенофонт отправился в туалет. Дверь легко ушла вправо, и дед оказался в маленьком светлом помещении. Закрыв за собой дверь, он принялся разбираться с премудростями сантехники. Яша после ухода тестя задремал. Внезапный толчок разбудил его. В салоне наблюдались легкие приступы паники. По коридору метнулась Муся. А откуда-то доносился тоненький крик ее отца: - Помогите!
Рванувшись за женой, он увидел стюардессу, которая стояла у туалета, пытаясь объяснить что - то через дверь пассажиру. Совместными усилиями дверь открыли и все увидели побледневшего Ксенофонта. Говорить он смог лишь через минут десять, описывая жуткую историю. Дверь защелкнулась, а когда дед попытался открыть ее, она не поддавалась. Ужас обуял его. Один, в маленькой комнатке, без иллюминатора, на высоте 10 тысяч метров. Он лихорадочно стал дергать дверь, а затем кричать. Долго бы еще успокаивался дед, но стюардесса быстро решила проблему. Из кабины вышел пилот. Он подошел к старику, отдал честь и поинтересовался, все ли у него в порядке? Соседи удивленно оборачивались. А Ксенофонт, польщенный такой высокой честью, поблагодарил его за внимание и успокоился. Летчик, попросив стюардессу принести ветерану рюмку водки, попрощался и ушел. Дед, со смаком выпив национальный напиток, летел дальше спокойно, гордо посматривал по сторонам. Не качан в поле, сам командир корабля преподнёс.
Между тем, воздушный лайнер, пронизывая пространство и время, приближался к загадочной Америке.
ссылка на предыдущую часть: 3.4_часть
ссылка на следующую часть: 5_Здравствуй, Америка