Пока староста Радогост успокаивал ругавшихся жителей и разнимал драки, на расстояние прямой видимости к Хутору подошли люди в белых плащах. Их присутствие выдавали лишь черные сапоги, выделявшиеся посреди белого снега. Некоторые из пришельцев держали в руках короткие косы. Это сразу насторожило охрану деревни: сенокос кончился еще около полугода тому назад, да косить с такими короткими древками неудобно. Для жатвы такие орудия тоже не подходят – на этот раз из-за чрезмерной длины древка.
«Зато, - промелькнула мысль у начальника стражи, - такие вот древки весьма и весьма сподручно использовать, когда нужно кого-то изувечить».
- Эй, Рюрик? – крикнул он одному из своих людей, - Метнись быстрей в село, предупреди всех, что к нам снова беда пришла.
- Народ! – теперь он повернулся к остальным, - доставайте клинки, да ворота держите.
Услышав крик дозорного, и заметив яркую жестикуляцию, похожую на отдачу приказов, предводитель «белого воинства» поднял кулак на согнутой в локте руке. Послышалось шипение и шуршание доставаемого оружия. У остальных «плащей» оказались в руках серпы, жуткого вида волнистые и пилообразные кинжалы, просто мясницкие тесаки. Предводитель махнул сжатым кулаком вперед, в сторону деревни, и воинство, не издав не единого звука, пошло быстрым шагом на Хутор. Шаги становились все чаще, они набирали скорость, пока, наконец, не перешли в бег. «Белые плащи», подобно сошедшей с гор лавине, ринулись к деревенским воротам. Стоящие на вышках лучники стреляли, выпуская одну стрелу за другой, однако, противники пригибались, и стрелы втыкались в снег, поражая только тех, кто не успевал пригнуться или пригибался недостаточно низко.
Вскоре пришельцы были уже у городских ворот. Они попытались открыть ворота, но толстый запор, на который закрыли их стражники, не позволял им открыться. Тогда предводитель «белого воинства» поднял вверх распрямленную ладонь, затем сжал ее в кулак и опустил, согнув при этом руку в локте. Пришельцы начали доставать веревки и крюки. Они забрасывали крюки на веревках на частокол, и карабкались по ним. Другие просто брали устрашающего вида крюки и стаскивали ими стражников на вышках. Тех, что оказывались на земле, забивали насмерть косами, серпами или кинжалами. Все это происходило в полной тишине, и походило более на скотобойню, чем на осаду. У осаждающих не было ни ненависти, ни ярости, словно они выполняли некие указания, сродни указанию собрать рожь или выполоть грядку.
«Это действительно похоже на жатву, - подумал начальник стражи, - только вместо ржи или пшеницы – люди…»
Додумать ему не дали. В это самое время рядом с ним спрыгнул воин в белом плаще, и полоснул кинжалом по горлу.
Некоторое время казалось, что стражу поселения вырежут и примутся за жителей, но вскоре обстановка в корне переменилась: из Хутора с криками бежали местные ополченцы. Во главе их был воин в латном доспехе, вооруженный расписанным рунами мечом. Подбежав к ближайшему «белому плащу», он размахнулся и одним ударом срубил тому голову. Бежавшие сзади жители также принялись бить безмолвное воинство. Полоснувший стражника по горлу пришелец вдруг дернулся, как громом пораженный, затем медленно повалился лицом вниз – один из жителей ударил его по спине топором. Другой «белый плащ» выгнулся дугой, раскрыл рот, и из него побежала алая струйка – зубья вил пробили ему легкое и сердце. Наседавший на потерявшего оружие ополченца пришелец с двумя серпами вдруг отлетел на несколько саженей и врезался в ворота, на месте, где он раньше стоял, упали несколько слепленных вместе булыжников. Подняв взгляд, ополченец увидел поодаль старца в белой робе с зелеными узорами. Он держал в руках еловый посох, светящийся зелеными рунами.
- Отходим, - сказал тихо, но так, чтобы все слышали, предводитель «белых плащей».
Некоторые из жителей Хутора, видимо, те из них, что хотели идти ответным походом в Приграничье, прорывались, оказываясь в самой гуще смертепоклонников. Там их и настигал конец – вооруженные кривыми и зазубренными ножами «плащи» тут же принимали их на клинок, даже не добивая. Тяжелые раны и кровопотеря сами делали свое дело, но только убивали не так милосердно, как удар клинка. Это отрезвило особо рьяных «мстителей», заставив их отступить за частокол.
Ряды напавших на Хутор дрогнули, и все они поспешно убрались за ворота.
- Что будем делать? – спросил у предводителя почитатель богини смерти, вооруженный короткой косой.
- Отходим в Чернолесье, - ответил тот, - нужно зализать раны. Возможно, нам вообще не удастся взять Хутор.
Та часть налетчиков, что уцелела, быстрым шагом направилась на юг, в Приграничье. Возвращающуюся оттуда дружину они не заметили.
Светозар же заметил «белых плащей» издалека и приказал своим бойцам спешиться и спрятаться в зарослях на берегу Змеи. Смертепоклонники прошли мимо них, даже не заметив, что за ними наблюдают не менее десятка пар глаз. Один из бойцов тайной стражи повернулся к предводителю:
«Нападаем? – спросил он глазами»
«Нет, - Светозар помотал головой, затем сделал знак, - Ждем, когда достаточно удалятся»
«Понял тебя, - кивнул воин».
Когда «белые плащи» уже ушли достаточно далеко, тайная стража вышла из зарослей.
- Что будем делать? – спросил тот, что завязал с предводителем немой разговор.
- Идем за ними, - после коротких раздумий ответил начальник, - держимся на расстоянии, но стараемся не упускать из виду. Вероятно, они приведут нас к своему логову.
Отряд легкой рысью двинулся вслед за «добычей». Созданные около трех месяцев тому назад, бойцы тайной стражи были скорее охотниками, нежели воинами. Хотя они и умели сражаться – большинство из них на момент зачисления имела опыт в дружине – но гораздо лучше они умели читать след, складывать в цельную картину, казалось бы, не связанные между собой детали. Знак, выбитый у них на доспехах, обозначал единство народа, он напоминал, что когда-то четыре разных племени объединились в один народ. Появление же тайной стражи в лагере, поселении или городе означало, что там происходят странные вещи, грозящие развалить Долину изнутри. За время работы Светозар и его люди уже успели избавить княжество от разных общин, которые либо изымали людей из домов либо завлекали их к себе обещаниями хорошей жизни.
Такой показалась Светозару и эта кучка в белых плащах. В течение трех дней бойцы тайной стражи шли по следу этих странных людей, пока, наконец, не достигли опушки Чернолесья. Пройдя немного вглубь леса, Светозар свесился с лошади и присмотрелся к оставленным следам. Они были уже слегка занесены снегом, но еще читались.
- Они опережают нас саженей на сто пятьдесят, - сказал он, вернувшись к бойцам, - следы их обуви все еще видны, но их начинает заносить. Нам надо торопиться, пока след совсем не простыл. За мной.
Бойцы выстроились в цепь, и двинулись за предводителем. Шли быстрым шагом – им приходилось держать равновесие между скоростью и незаметностью: если ехать слишком медленно, то следы может замести, а если слишком быстро, то их могут заметить и броситься врассыпную, либо затаиться. Оба исхода намертво загубят слежку. Прошло еще около суток, когда они все же нагнали «белых плащей». Тот самый отряд зашел в какую-то пещеру.
Вход в нее стерегли два воина с косами. Светозар поднял сжатую в кулак руку, и махнул ей вперед. В грудь обоим стражам воткнулись стрелы, и одежда начала покрываться алым. Начальник тайной стражи дал знак спешиться, и сам слез с лошади.
Переступая с пятки на стопу, стараясь, чтобы ни одна веточка не хрустнула под ногами, охотники прошли к входу в пещеру. Бесшумно преодолевая коридоры, и тенями проскакивая мимо келий, где могли быть остальные члены этой общины, Светозар и его молодцы прокрались к обширной зале, в которой и остановились «белые плащи».
- Как все прошло? – донеслось из залы.
- Страж опустел, - ответил один из «белых плащей», - также мы попытались взять Хутор, но нас выдавили оттуда. Дальнейшее распространение Жатвы на север возможно только через Полесье.
- Похоже на то, - все тот же бесцветный голос, - Что же, отдыхайте, завтра с рассветом отправитесь в Полесье. Я дам вам пополнение.
Поняв, что чутье не подвело, Светозар дал знак к началу нападения. Несколько теней скользнули внутрь зала. Бесшумно вышли из ножен кинжалы, медленно прошли к горлу стоявших у стен стражников главы, и медленно прочертили тонкую полоску на их шее. Поддерживаемые бойцами тайной стражи, воины легли на пол, не издав ни единого звука.
Вслед за ними, уже не скрываясь, забежали основные силы со Светозаром во главе. Некоторые из «белых плащей» успели достать оружие, но это им не очень помогло. Те, кто пытался оказать сопротивление, лишались сначала рук, затем – головы. Не успевшие напасть тут же лишались головы, либо пронзались мечом. Пришел черед главы общины. Он держал в руках косу с длинным древком. Лезвие косы носило многочисленные зазубрины. Эти щербинки были опаснее, чем глубокие разрезы, наносимые острием. Его пришлось обходить с нескольких сторон, рассеивая внимание. Когда настало время, Светозар, находившийся сзади, взмахнул мечом, срубив главе общины голову. Тело главного смертепоклонника грузно завалилось вперед и упало на пол. Из разрубленной шеи, в такт последним ударам сердца, выплескивалась алая струйка.
Могильник продолжал превращаться в особо укрепленную область. Третий от нового лагеря, в котором обустроился колдун, пост ратники обустроили на перекрестке, ведущем к лагерю старому. Обилие больших валунов и старых деревьев на этом перекрестке позволяло устроить там прочную заставу. Старые засохшие деревья тут же занимались лучниками. Дорогу мечники загородили старыми телегами, а по бокам установили бочки с маслом, которое можно поджечь.
На повороте была сооружена четвертая застава. Как на третьей, высокие деревья заняли лучники, а искушенные в фехтовании на мечах воины спрятались за валунами, рассыпанными вдоль дороги.
Следующие несколько верст укрепились лучниками, устроившимися в старых телегах и за ними. Подступы к Сухостою – старому мертвому лесу – тоже закрыли лучники на верхушках деревьев и дозоры, ходящие вдоль опушки.
Ближайший к жилой части Долины охранный лагерь был разбит на месте, где несколькими днями ранее погиб поход барона Брейва. Тела в алых плащах оттащили от лагеря в сторону Сухостоя, предварительно сняв с них клинки в ножнах, и присовокупив к вооружению охраны. Этот пост состоял исключительно из рукопашников. Наблюдательную вышку разбили недалеко от Чернолесья, а дорогу перегородили крупными камнями, оставив проход таким, чтобы там можно было пройти только одному человеку – такое «бутылочное горлышко» могло позволить обороняться достаточно долгое время даже с превосходящими силами противника.
Проклятое, пропитанное смертью место, готовилось если не к войне, то к крупной битве.
Что же касается самого колдуна, то каждое новое заклинание, каждый новый обряд отнимали у него все больше сил. Несмотря на то, что помощь некоей сущности, которую он прозвал Змеем, восполняла его телесные и духовные запасы, она оказалась «жидкой»: эта Сила тратилась также быстро, как и пополнялась. Если раньше, до того, как оказаться на Могильнике, волшебство оставляло после себя чувство удовлетворенности, то сейчас чары оставляли лишь пустоту и слабость. Это не была привычная усталость. Не было тяжести в мышцах и легкого головокружения – волхв чувствовал себя пустой яичной скорлупой, из которой выпили все содержимое. Чтобы не свалиться без сил, чувств, а то и дыхания, ему приходилось каждый раз черпать силы из неведомых глубин. Пучина их была чернее ночи, холоднее, чем снег, усыпавший Долину. Впрочем, это было меньшей из бед. Хуже было то, что приносило с собой это погружение.
Каждое такое пополнение приносило голоса. Если раньше это был шепот множества уст, то сейчас ярко выделялся один голос. Он звучал подобно медной трубе. И это был не просто фон – каждый раз это был приказ, наполнявший разум, тело и душу. Поначалу чародей пытался не обращать на эти приказы внимания. Ответом на это пренебрежение был удар, стегающий по разуму, словно кнут пастуха, стягивающий железными цепями тело и выжигающий душу не хуже, чем выжигает лес молния, попавшая в сухостой. Сейчас колдун различал два слова в приказе: «воинство Вия». Этот обряд требовал изрядной доли сил. Зачерпнув из пучин Силу, волхв начертил на земле руну, затем поджег ее лиловым пламенем посоха. Она загорелась, и в пламени стали возникать очертания воинов в тяжелых латах. На головах у них были шлемы, в прорезях которых горели алые угольки глаз. Эти существа принадлежали другому миру. Чародея охватила оторопь, он почувствовал знакомый холод, пронизывающее дуновение. Такое ощущение вызывала у него Темная Навь, в которую он несколько месяцев назад отправил молодого светловолосого воина. Сейчас воинство главного военачальника Нави стояло перед ним на расстоянии вытянутой руки. Достаточно было лишь завершить ритуал.