Воспитывался я патриотом, с детства занимался спортом, был самоуверен и оптимистичен, полон рассказов бабушки о погибшем в 1943-м дедушке, в планах после 10 класса - устроиться на шахту после ПТУ, соответственно, необходимо отслужить срочную. Я осознанно принял это решение - отдать долг Родине, отслужить срочную. Ребята из спортзала, отслужившие в армии, подозрительно сдержанно разделяли мой оптимизм.
Позади школа, ПТУ, должность подземного электрослесаря 4 разряда на угольной шахте. Томительное ожидание повестки в армию закончилось странным образом: приехал мотоциклист 20 мая и вручил повестку на 23 мая 1983 года. Ну что-ж, проводы организовали по-быстрому, ребята отслужившие посоветовали одеться теплее, невзирая на летнюю погоду, и взять внушительный запас провианта, ведь неизвестно куда повезут служить.
Я их послушал, и радовался в пути - свитер ( как и сало, хлеб и консервы ) через 5 дней пути был не то что не лишним, а необходимым предметом одежды, температура при прибытии в пункт назначения - пять градусов выше нуля. Ребята в летних рубашках были в глубоком охренении, изо рта шел пар. Сопровождавший офицер ждал кого-нибудь из части, чтобы передать нас ( сам он вез свою команду призывников дальше на север ), а вот и прапор, некоторые начали громко выражать свою досаду - прапорщик в погонах ВВ. Прапорщик, принявший нашу команду у сопровождавшего офицера, неторопясь построил нас в две шеренги, провел перекличку. Одет он был тепло, никуда не спешил, и ребята в футболках начали его торопить: - "не май месяц, веди в казармы, мы замерзли". Тот неспеша отчитал новобранцев за обращение не по Уставу, напомнил что сегодня еще май, сообщил что "теперь никому нет дела, кто замерз или хочет есть, и этими высказываниями вы отдаляете себя от теплой казармы", и колонна выдвинулась в часть, 1,5 км пути по поселку. В некоторых местах еще не растаял снег, бескрайние леса, холод, необычная обстановка - все было непривычно и интересно. Северо-восток Кировской области, Верхне-Камский район.
С поезда строем повели в баню, по дороге прапорщик, командовавший колонной новобранцев, объявил что всю наличность необходимо сдать ему на хранение, так как в бане не будет возможности сохранить деньги. Мой сосед по шеренге сказал что не будет сдавать - подозревает что прапорщик исчезнет вместе с деньгами, я удивился ( военнослужащий - вор? ), но деньги не сдал, так и купался с зажатой в кулак пятирублевкой. После помывки нам выдали обмундирование сержанты, только что закончившие учебку, и расформировали по отделениям и взводам, построили и повели в карантин. Прапорщик, собравший деньги "на хранение", исчез вместе с деньгами, некоторые ребята пытались узнать у сержантов, как найти этого прапорщика, но те не знали, да им и некогда было выяснять. Было понятно что наши проблемы никого не интересуют.
Привели нас в часть, в столовую, после обеда, еду на нашу команду не готовили, командир карантина - немолодой майор, начальник химслужбы полка, договорился чтобы хоть чем-то накормили. Через час ожидания дали гречневую кашу с сахаром - после 5 дней сухомятки она показалась настолько вкусной, что я подумал: "так служить можно". После столовой повели в казарму карантина - отдельно стоящее здание на отшибе полка. В полку как будто все вымерли, не видно было никого и нигде.
На лавочке у казармы сидел парень азиатской наружности, в выцветшей форме и пилотке, надетой поперек головы, на манер тюбетейки, и вызывающе низких сапогах - гармошках. Он играл на национальном инструменте в две струны, пел модную в то время песню "Землян", услышанную по радио, на свой лад, и на свою мелодию, - грустным голосом, медленно, с тоской: "земляк в иллюминаторе, земляк в иллюминаторе, земляк в иллюминаторе видна..." Чувствовалась его тоска по землякам, по жаркому солнцу, хурме и песчаным бурям. Это был каптерщик карантина, срочник - дед. Прибывшие с нами офицеры не произвели на певца вообще никакого впечатления, он даже не шевельнулся - сидел и пел, вальяжно развалившись на лавочке. Это было сильным впечатлением - далекий северный поселок, леса, холод, незнакомая часть, в которой предстоит провести ближайшие два года, знакомая уже пару лет песня в исполнении столь необычном, поведение молодых офицеров - они вообще никак не отреагировали на просьбу "найти прапорщика, собравшего с команды деньги".
Было заметно что офицеры общаться с каптерщиком избегают - они отдали распоряжения сержантам получить постельное белье и расселить новобранцев по взводно. Сержанты начали общаться с этим музыкантом и певцом, а по совместительству каптерщиком. Удостоверившись что его почтительно просят, а не приказывают, певец нехотя отложил инструмент на лавочку и пошел исполнять поручение. Он настолько неспешно вставал с лавочки, с таким трудом передвигал ноги и выдавал матрацы и белье так медленно, что была полная уверенность - после двух лет службы в этой части реальный возраст новобранца будет примерно 80-90 лет, а может и больше.
Заселялись мы, команда из 60-70 человек, несколько часов, и вторая мысль за этот день была такая же, как после завтрака: "так служить можно". Но оптимизм улетучился сразу после заселения, молодые сержанты - наши непосредственные командиры, везде и всюду водили нас строевым шагом или бегом, даже в туалет ( рота, построенная в две шеренги, бежит на месте, по очереди выбегаешь из строя и забегаешь в туалет ), и так три -четыре раза в день, так было заведено в их учебке. Через пару недель такой режим бега строем, иногда переходящий на строевой шаг, и целый день в строю, выматывал так, что засыпал по щелчку выключателя, и тут же слышал команду "рота подъем", и тогда я впервые подумал: "как же дожить до дембеля?".
За несколько дней на карантине собрали батальон - примерно 200 новобранцев, из разных регионов и республик Советского Союза. Приехала в том призыве команда из Азербайджана, неофициальным помощником сопровождавшего офицера был призывник, шустрый парень по фамилии ( все фамилии немного изменены ) Расимов. У него внутри был мотор в одном месте, он успевал познакомиться со всеми офицерами, куда бы ни привели команду, бегал узнавал когда их покормят и был очень заметен везде и всеми. Так вот перед первой помывкой этот "старший" собрал со своей команды 3000 рублей, ( весьма существенные по тем временам деньги - лейтенант получал 220 ) на сохранение, и, после помывки - не смог вернуть. По его словам он "положил деньги под камень" на улице, и их кто-то украл. Разгорелся скандал, перешедший в череду стычек и драк. Все обитатели карантина - офицеры, сержанты и новобранцы знали его лично.
У своих земляков он стал изгоем, но оптимизма и энергии ему это не убавило, прибавило скандальной известности. Через пару недель все офицеры , включая начальника карантина, не могли без раздражения произносить его фамилию - постоянные разборки и стычки достали всех. Вскоре карантин стали водить на стрельбы - и Расимова перевели во взвод, где не было азербайджанцев, в шутку - "а то до стрельбы дойдет". Кто бы тогда мог подумать, что та шутка будет пророческой. Но об этом - в следующей статье.
Вам есть за что поругать автора, пишите не стесняйтесь. Если статья понравилась - с вас лайк и подпись. Почта для личных сообщений: yaschenkovalerius@yandex.ru