В начале 90-х было тяжело (да и сейчас времена ещё те ...). Голова отказывалась понимать и принимать дикий темп инфляции. В 91-м у меня процветала компания, занимавшаяся автоматизацией всего, что только можно было. Элеваторы, бетонные заводы, любые небольшие заводы охотно заключали договора с компанией из выпускников-физиков Новосибирского университета (тогда в городе был один университет, не то, что сейчас).
Но уже в начале 92-го рост цен стал зашкаливать. Я заключал договор с очередной птицефабрикой на три месяца, стараясь как-то учесть, что цены за это время вырастут. Но невозможно было закладывать такой рост, что пошёл – в день по 10, даже 15%. Я заглянул сейчас в статистику инфляции в 90-е:
Какое-то время удавалось встречаться с директорами, поднимать договорную цену. Директора небольших заводов, фабрик были простыми нормальными мужиками, понимали, что в стране беспредел, а жить надо. Какое-то время понимали.
В общем, в 1994 (в марте или начале апреля – слякоти ещё не было) ехал я уже в городском автобусе, да оказался стоящим рядом с университетским приятелем Сергеем. Фирму к этому времени пришлось прикрыть. Разговорились, кто чем занимается. Он ушёл в акции – тогда всех атаковала реклама акций МММ, Телемаркета, Хопёр-Инвест, Олби-дипломата. Об акциях имели смутное представление, верили, что да – продаются акции. Только эта сторона жизни была от меня далека, а Сергей в ней варился, вернее, наваривался, был очень доволен. Особенно нахваливал акции МММ.
На следующий день я подъехал к главному городскому кинотеатру, цокольный этаж которого, продававший билеты в кино, поделили пополам с билетёрами МММ. Но кто тогда ходил в кино? Зато к окошку кассира, продающего и принимающего акции МММ, стояла огромная очередь. И потом она только увеличивалась.
Были такие, что сдавали акции, отходили от окошка с кипой денег, ошеломлённые. Для жаждущих прикоснуться к этому чуду, их вид был таким бальзамом… И я тоже прикоснулся. Заняв очередь, сначала прочитал информацию на стенах. Смысл был простой – работаем ежедневно, по вторникам и четвергам повышаем цены.
И девиз: сегодня ты можешь продать дороже, чем купил вчера.
На все 80 с небольшим тысяч, что нашлись в кошельке, накупил акций – хватило на 10 штук. Значит, цена перевалила через рубеж 8 тысяч за штуку. Это и напрягало и кружило голову. За 2 месяца цена с номинальной тысячи за акцию выросла в 8 раз. Не считает ли Мавроди, что пора лавочку закрывать? С другой стороны – процесс умопомрачения масс набирал силу, я приходил к кинотеатру Маяковского почти каждый день, проверяя – всё ли по-прежнему?
Людей в очереди только прибывало. Всё меньше было желающих продать акции. Все понимали, что продержаться месяц-другой и… считай год, а то и несколько отработал.
Пару раз я продавал небольшую часть пакета, просто чтобы убедиться – система работает надёжно. И тут же покупал новые акции. Я уже был не один. Появилась помощница. Она в основном работала со знакомыми – рассказывала им, что есть возможность неплохо заработать за месяц-другой. Кто-то шёл и сам покупал, а кто-то давал деньги ей – иди, купи. Под договорённость, что мы с ними делим ответственность пополам: если прогорим, то мы компенсируем им половину денег, если заработаем, то половина наша.
А я, где мог, занимал деньги и подкупал акций в наш пакет. То есть у помощницы накапливался пакет клиентский, а у меня – наш с ней общий, так как она довнесла денег, сколько смогла.
Почему я так сильно рисковал? Потому что считал себя очень умным и верил, что отслежу момент, когда пора фиксировать прибыль. Ежедневно следил за новостями в газетах и по телевизору. Компьютеры тогда были мало у кого.
По телевизору Лёня Голубков продолжал расшатывать нравственные устои ещё по сути советских граждан, которым дали попробовать вкус и запах наживы.
Старалась не только МММ. В народ уходили знаменитые фразы: Мы сидим, а денежки идут, или Куплю жене сапоги, Я не халявщик, я – партнер!
При этом сам Мавроди действовал умело – постоянно придумывал что-то новое: объявил об эмиссии миллиарда акций. Потом стал ругать Минфин, не разрешивший эмиссию. Тогда он объявил о выпуске миллиарда билетов МММ. Эти и вовсе стали похожи на советские денежки, даже с водяными знаками и степенями защиты. Заодно несколько раз (кажется, несколько, но один раз точно – до августа, общего краха, потом-то он это проделывал постоянно) обрушивал курс билетов до номинала. Обвинял во всём власти, которые не хотят позволить простым людям жить хорошо.
Акции не трогал. Механизм повышения их цены (производимого лично Мавроди) по вторникам и четвергам работал как часы. Кому-то (на самом деле) выплатил дивиденды в размере 1000% годовых. А на бирже цена акций и вовсе росла каждый день.
В начале июля курс акций перевалил через 80 тыс. руб. Меня эта цифра уже напрягала, я всё внимательнее следил за новостями. Прошла первая неприятная новость – 23 июля налоговики объявили о наезде на одну из структур империи Мавроди. Биржу сразу встряхнуло – цены вмиг упали где-то на 30 тыс за акцию. Но пункты МММ продолжали работу по всей стране, и на следующий день цены восстановились. Потом вышло ещё что-то беспокоящее.
Утром 27 июля я проснулся с мыслью: пора эту лавочку закрывать. Позвонил помощнице, и на такси мы рванул к кинотеатру Маяковского. Среда, лето в разгаре, у касс всё спокойно, от сердца отлегло – успели. Через пару часов мы продали все акции МММ и с двумя чемоданчиками стали ждать знакомого дизайнера Алексея, который уже мчался сюда продавать свой личный пакет акций, купленный по моей наводке. Дождались, пока он тоже поменял их на деньги, и поехали домой. В горячке стали втроём обзванивать знакомых, которые имели личные пакеты и ждали команды на продажу.
Через два дня пункты приёма МММ по всей стране перестали выкупать акции, оказалось, что двое наших знакомых не послушали нас и не продали свои пакеты. Жадность губительна.
Мы же продали всё по максимальной цене (127 тыс. руб. за акцию) где-то на 50 миллионов. Чемоданчик поменьше – клиентам, тот, что побольше, – мне и помощнице.