Как я устроил уборочку с Мари Кондо в обнимку, и почему моя Красота больше у меня не ночует.
Ничего не предвещало ничего такого. Моя милая просто выбрала сама вечерний фильм, он был японский, очень эмоциональный и почему-то про уборку. А я, греясь в ее объятьях, потягивал Баллантайнс, нюхал ее душистый затылок, и хихикал над японской актерской игрой, такой, «на слезах», очень искренней, ну очень. И ничего не подозревал. А на финальных титрах, после драмы о расхламлении и японских слез счастья, моя Красота посмотрела в мои мутные глазки и прошептала нежно: «Давай начнём с гостиной?». Ну как я мог этому сопротивляться?
Я прижимал к себе дедушкину юбилейную саблю и почетные грамоты, бабулины хрустальные стопочки и салатницы, своего первого медведя, набитого опилками, благодарил их за присутствие в моей жизни, и покорно складывал в кучу. Опасный момент возник когда позвонила мама, и зачем-то потеряв спокойствие, попросила ничего не выкидывать и отвезти на дачу, эпитеты я опущу, скажу лишь, что было громко. Спас я ситуацию, выгородив мою ненаглядную как инициатора, и приняв всю силу негодования на себя. Мари Кондо следовало бы написать отдельную книгу о том, как выкидывать то, за чем прадед стоял неделю в очереди.
На дачу уехала полная трёхтонная газель, груженая коробками и мебелью. Там видимо придётся строить ещё одно помещение для хранения коллекции фарфоровых красоток с собачками, ну это проблема теперь летняя.
Дома осталось следующее: стенной шкаф (ему повезло, что встроенный), в нем джинсы, толстовка, футболка, трусы-носки, шапка, куртка, и один костюм. Его я отстоял, нарисовав моей милейшей эпическое полотно, на котором она объясняет моей мамуле, зачем выкинула мой прекрасный костюм и в чем же теперь меня, остывающего, хоронить. Туфли, рубашка и галстук тоже остались, в комплекте «нарядное для морга». Ещё сердце подсказало не выбрасывать все постельное, и остался один комплектик белья, полотенчик и халат.
Дом покинули плотные шторы, ковры, кресла, диваны, стулья, все, что я мог вынести во двор. Оказавшись на улице, нажитое моими предками добро моментально исчезало. Один стул я даже сам загрузил в Порше одной коллекционерши. Все, казалось, были счастливы.
Утром, проснувшись на старом матрасе, Красота лучезарно улыбнулась и пропела: «Давай снимем старые обои сами?». А я ещё даже кофе не пил. Это я в оправдание. «Так не красиво же без обоев наверное будет?». «Конечно, поэтому мы поклеим новые». Тут надо заметить, что старые нигде от стен не отходили, и цветами не пестрели. Мне хватило ума промолчать. На кухне остался только гарнитур и подоконник, я поставил вариться кофе и сел на подушку от выброшенного дивана. «А в субботу мы могли бы поехать в Икею». Что?? «Ну не сидеть же теперь на полу, как дикари». ВОТ. Я не стал спрашивать, зачем же было все выкидывать. «Минимализм - это НЕ когда выкидываешь все, что не нравится и покупаешь новое». Об этом я не сдержался и высказался. И, конечно, расстроил ее сильно.
В настоящий момент я сижу на матрасе и пишу на табуретке из-под цветка. У меня остались цветы в горшках, 74 экземпляра (!), ни один не пропал. Ещё остались книги, я обещал их разобрать и оставить самые нужные, и они стоят стопками на полу, а в гостиной я сложил из книг новый диван перед телевизором.
Тут безусловно чувствуется теперь «другая энергетика» и дышится легче. Но моему гедонизму был нанесён значительный урон.
