- Я грохну эту суkу! - мой голос показался мне чужим и незнакомым.
- Мне терять нечего! Я это сделаю! А ты не пачкай своих рук: тебе ещё роман дописывать! - возразил Иосиф.
- Вот так и становятся Буdжумами! - поругал нас Иаков:
- Больше никто никого не убьёт! Проsпер Мериме был не прав. Её Господь простит или накажет: Он сам без нас решит. Не судите, да не судимы будете!
- Но это мой роман! Значит я здесь — бог! - возмутился Ваш покорный слуга, можно просто Автор.
Старики демонстративно отвернулись к окну, объявив негласный бойкот моей мании величия.
- А вдруг тебя тоже КТО-ТО пишет? - бросил мне через плечо Иосиф.
Иаков резко повернулся ко мне и потушил окурок об массивный ореховый стол.
- А вдруг мы все друг друга пишем? Переписываем, сбиваемся с мысли, дополняем, чёркаем, правим ошибки, ставим кляксы и пытаемся их стереть, размазывая на всю страницу...
- А Господь нас лупит линейкой по рукам за шалости, ставит красной пастой двойки за поведение в дневник, выводит из класса за ухо и вызывает родителей в школу... - перебил друга Иосиф.
- А ещё можно списывать у соседа по парте! Так многие бездарные писатели делают! - добавил я свой последний штрих. Или предпоследний? Время покажет...
- Не ходите больше в шахматный клуб Чaйна-тауна! Иначе в мире появятся два новых восточных философа, а китайцам и старых пристроить некуда! - пошутил я на прощание и опять выпрыгнул в окно из дома Часовщика на Ломбард-стрит: улицу кривую, как моя глупая жизнь.
Неудачно приземлившись, я угодил правой ногой в собачьи какашки. Dерьмо случается, не правда ли? Я кинулся вытирать ноги об роскошный розовый куст и поцарапал шипами лакированную кожу итальянских туфель.
- Сегодня явно не твой день, приятель! - сочувственно заскулила лохматая собака, видимо, автор подлых какашек.
- Скоро об твой роман тоже вытрут вонючие ноги! - обиделся разбуженный моим хамством розовый куст.
Я извинился перед кустом. Фраза «I am sorry!» прозвучала с весьма забавным русско-армянским акцентом. Я погладил собаку (у неё не было даже имени!) и помчался вниз по ступенькам тротуара бодрым гвардейским шагом недобитого пехотинца. Я дышал ранними цветами и погружался в мечты о моём Любимом Буdжуме: Люсiль Сtемли-Амаtо.
- Если Ты такой умный, романы и поэмы пишешь, то почему до сих пор беден? - дерзко спросила меня Америка, подмигивая витринами и лампами неоновых реклам.
- Если ты такая богатая, то почему до сих пор безумна? - передразнил я вопросом на вопрос, в лучших традициях моего друга Иосифа.
- Ты нас не получишь и никому не подаришь! У тебя нет за душой ни цента! - злорадствовали из окон магазинов ювелирные украшения, сверкая дьявольским огнём.
Их горькая правда больно задела меня за остатки полудохлого-живого в остывающей мумифицированной душе. Я взбесился!!! Вытащив из мусорной урны бутылку от «Coca-Cola», я как следует прицелился, замахнулся и швырнул её в вывеску ювелирного магазина с заманчивым предложением: «SALE!!! 50 %!!!». Просто с детства не люблю ложь, вот и всё... Прежде, чем объявить распродажу, они накрутили втрое больше, а то и вчетверо. Может, меня подвёл тремор руки, или витрина оказалась антивандальной? Даже сигнализация не сработала! Стеклянная тара ёмкостью 12 унций звонко оtрикошетила и вернулась по газону к моим ногам, всё ещё пахнущим собачьими какашками.
- Ну и что ты творишь? - заворчала Америка.
- Я пишу свой первый роман за мир во всём мире! А ты что творишь?
- Я сочиняю новую войну за Демократию во всём мире!
- Демократия — это власть большинства! А большинство — Буdжумы! Они любят войну, где много боли, страха и крови. Пока на Земле царит ваша dерьмократия, Снарки не ведают покоя.
- Мы давно охотимся на Снарков! Скоро останутся одни Буdжумы!
- Вот это меня и пугает больше всего!
- Боишься, значит уvажа-аешь!..
Наш спор прервала безымянная собака, притащив мне в зубах ту самую бутылку из-под той самой колы. Пёсик почуял родную душу и всё это время плёлся за мной на почтительном расстоянии, чтобы не мешать моему полуночному бреду. Как, уже полночь? Время в романе летит слишком быстро! А мне ещё нужно успеть попрощаться с Люsиль, пока она не уехала в Лос-Анджелес, покорять Голливуд и кого-то там ещё. А вдруг я смогу её отговорить? А вдруг она останется со мной? Моё глупое сердце замерло от этой сладостной, как яд, мысли.
- Если мечты вдруг станут лошадьми, то все поэты будут кататься на каретах. - собака проявляла высокую эрудицию.
- Я люблю её! Мне плохо без неё! - я очень хотел снова увидеть Люsиль, пьянеть от запаха её духов и кожи, тонуть в её карих глазах, щекотать языком её нёбо и dёсна.
- Да к кошкам эту суку! Давай лучше поиграем! - предложил кобель, прочитавший мои тревожные мысли, приветливо высунув язык.
- Давай! - обрадовался я, - Хочешь, придумаю Тебе красивое имя?
- Лучше придумай мне красивую Хозяйку! Пускай зовёт, как хочет, лишь бы любила меня! - отчаянно взмолился лохмач, - Пускай даже будет некрасивой: Доброта важнее всего!
- Кто бы мне придумал такую Хозяйку? - я беспомощно развёл руками.
Мы долго гуляли молча по зигзагам Ломбард-стрит, мечтая о Хозяйках. Надеюсь, что когда-нибудь Хозяйки прочитают эту книгу, отбросят в сторону вязальные спицы и шерстяную пряжу, найдут нас и полюбят. Или хотя бы не нас, а других уличных бродяжек...
- Можно, я буду звать тебя Снарком: в честь поэмы Льюиса Кэрролла и яхты Джека Лондона? - это имя показалось мне вполне подходящим.
- То был кеч, а не яхта! - поправил меня умный пёс, - Но если я стану Снарком, на меня объявят охоту! А я так устал убегать и прятаться! Лучше зови меня Вyлой или Банgой, лишь бы не Скуbи-Ду!
- Да ты, Вуlа, знаешь толк в лодках, именах и книгах! - искренне восхитился я мудрости своего нового друга.
- А почему ты не назвал меня Банgой? - обиделся капризный пёс.
- У меня нет изумруда для твоего ошейника! - виновато улыбнулся я.
- Так и скажи, что зажал изумруд!
Наконец меня осенило: «Да этот обормот издевается!..». Полная Луна краснела от любопытства, как Барsум, пытаясь подсмотреть продолжение моей истории. Но последние страницы первой части были тогда пусты, как моя душа, как карта Балаbона в «Охоте на Снарка».
Копы из ночного патруля медленно катились за нами по изгибам Ломбард-стрит, наслаждаясь пончиками с яблочным джемом, оценивая степень нашей угрозы налогоплательщикам Калифорнии.
- Может арестуем этого психа, от греха подальше? - спросил офицер Уоллес, потомок работорговцев, основателей первого Ку-клукс-клана.
- Да наблюёт в салоне! А мы только из автомойки! - ответил офицер Джонс, его напарник и собутыльник, праправнук чернокожих рабов.
А Мартин Лютер Кинг смотрел с Небес на этих раздолбаев и белоснежно улыбался...
- Как ты думаешь, меня тоже сейчас КТО-ТО пишет? - спросил я Вyлу, вспомнив мысли Иосифа.
- Я в этом уверен! Я слышу Его запах с самого рождения. Он пахнет маминым молоком, сахарными косточками, говяжьим супом, шерстяным одеялом, апрельскими клумбами после дождя... У Него самый богатый запах! Жаль, что твой прежде чуткий нос ослабел после ветряной оспы и контактного карате.
- Ты прав! Я потерял свой нюх! - с грустью согласился я. - А спорим, я сейчас сделаю то, чего от меня не ожидает мой Автор?
- Интересная игра! Давай попробуем! - мигом оживился зевающий пёс.
Я вприпрыжку подбежал к мусорной урне и попытался её перевернуть, прямо на проезжую часть. Она была наглухо привинчена кронштейнами к тротуару и залита сверху бетоном.
- Видимо, кто-то до тебя уже пытался так буянить! - догадался Вyла.
- Я сейчас только заметил, что наша дорога вымощена красными кирпичами. Мы идём в Страну Оz? - удивился я.
- Прекрасно понимаю, что ты дальтоник, но в Страну Оz ведут жёлтые кирпичи, а не красные. Смотри, не заплутай!
- Может Ты ещё и шахматист? - пошутил я.
- Больше всего мне нравится «безжалостный» стиль Бобби Фишера. Я его фанат. Он настоящий шахматный волк!
«Господи! Надели нашу Землю разумными собаками! Сам видишь: от людей толку не вышло!» - подумал я, одновременно сожалея и восхищаясь абсолютным превосходством «Canis Ordinarius» над «Homo Sapiens»...
Вyла окончательно решил добить меня своими безграничными талантами. Он запрыгнул на следующую по пути урну, как на кафедру аудитории, и принялся громко декламировать стихи собственного сочинения. Парочку из них я даже успел записать в блокнот:
Патрульные из праздного любопытства подъехали на Plymouth Fury к нам поближе, чтобы погреть уши. Вуlа раздухарился от столь пристального внимания общественности к своей нескромной персоне и выдал ещё один шедевр поэтического мастерства:
Офицер Уоллес поперхнулся кофе из-за столь гениальной любовной лирики и пролил на свою дежурную рубашку пол термоса.
- Ну вот, Ку-kлукс! Теперь ты тоже чёрный! - заржал от собственного остроумия патрульный Джонс.
- Никому не рассказывай про эту херь! А то нас дружно в дyрку упекут и напичкают пилюлями. И не видать нам полицейской пенсии, а нашим деткам колледжа! - серьёзно предупредил Уоллес своего напарника.
- Не пойму, что происходит, но мне весело! Может, нам кто в кофе кокса наbодяжил? - предположил офицер Джонс.
- Я пару раз баловался: такого прихода не было! - отбросил эту дурацкую версию Уоллес.
- Ты знаешь, я тоже раньше писал стишки! - признался Джонс.
- Вот с какими чернокожими психами приходится работать! - огорчился Уоллес.
- Если будешь и дальше хамить, я tрахну твою жену Салли. Ты станешь па-апашей шоколадки-и-и! - предупредил друга Джонс.
- На Булочку-Салли даже мой соsисон не стоит! - пожаловался Уоллес.
- Поэтому ты ищешь преступников в пoрнoжурналах? - предположил Джонс.
- А когда найду, меня назначат шерифом округа!
- Офицер Уоллес! Заткнитесь, сэр! Ваш раб часочек покемарит!
- Добро, раб. Потом махнёмся местами. Пусть тебе приснится полная камера пеdиков, и ты с ними взаперти, Детка! - у kопов тех лет все шутки обычно касались чернокожих и gеев, или gеев с чёрной кожей.
- Но Джонс не оценил последней колкости. Он уже спал и видел во сне своего героя — Мартина Лютера Кинга. Когда Кинга убили, все Снарки плакали, а Буdжумы плевались в телевизоры. Случился пресловутый статус-кво: пол США в слезах, а вторая половина населения в ядовитой слюне. Вот такие дела... Если кто-то в США до сих пор не знает Мартина Лютера Кинга, то я лично плюну в его тупую рожу!..
Итак, я страстно аплодировал Вyле, отсyшив сильными хлопками свои ладони. Вуlа ловко кланялся в реверансах, балансируя на урне тремя лапами и шаркая левой задней по краю соседней скамейки. Переднюю правую лапу он нежно прижимал к сердцу и плавно протягивал мне.
- Если Ты ещё и жонглируешь яйцами, то я умру от зависти, здесь и сейчас! - моё восхищение не знало предела.
- А ещё я их иногда вылизываю, ближе к весне! - похвастался пёс.
- Не нужно пошлых шуток! Вдруг мой роман будут читать дети? - я честно пытался быть строгим и серьёзным, но у меня это никогда не получалось.
Ночь близилась к утру. Вуlа устал от своих выступлений. Его большие красивые глаза слипались. У меня нет своего дома, поэтому я на время пристроил Вуlу к Елене Орловой, на Фултон-стрит. Надеюсь, что они с Джеком поладят и будут защищать друг друга, как Джон Картер и Вуlа на Барsуме Берроуза...