Зачем хранятся воспоминания? Почему визуальное отражение какой-то ситуации, фрагмента ситуации, предмета, детали чего-то, не имеющие в твоей жизни какого-либо серьезного смысла и значения, фотографически сохраняются в памяти. Легко запоминаются, без проблем воспроизводятся памятью и притом не играют какой-либо существенной роли ни для чего - не представляют особой ценности, ничего не дают для познания, десятилетиями болтаются в памяти спамом, занимая место. От этой информации нельзя избавиться, подобно тому, как в компьютере удаляется ненужный файл.
Вот, например, я визуально запомнила, как выглядит одна блузка моей учительницы немецкого и нашей классной, с которой мы жили к тому же по соседству. Почему я запомнила именно эту неинтересную блузку? Классная была модницей и женой военкома, а значит семья имела доступ к номенклатурному снабжению. Красивые импортные костюмы, платья, блузки, импортная обувь и даже черные английские лодочки на шпильках были в достаточных для советского учителя количествах - было что запоминать, но почему акцентированно запомнилась именно эта простая блузка? Может, потому что она была “белой вороной” в богатом ряду. Не знаю. Пару лет назад, я ездила к своей классной на 90-летие - мы до сих пор поддерживаем отношения, дай бог, ей здоровья и долголетия. С утра начали готовить праздничный стол с её дочерью и моей подругой детства. На кухню помочь нам пришла классная. Боже мой, спустя уйму лет она была в той самой блузке. Я, конечно, выдала фонтан эмоций. Они удивились моей бурной реакции на простое, а когда я рассказала в чем дело, классная сказала, что блузка сохранилась потому, что не нравилась ей, и она ее редко носила. Мы, конечно, премного развлеклись этой ситуацией.
А вот сейчас я думаю, почему и зачем сохранилось это воспоминание. Ведь не только для того, чтобы нас развлечь. Может быть, оно не такое уж незначительное, как казалось на первый взгляд, если и оно, и блузка, опять появились в моей жизни и стали участниками новых событий. Может быть воспоминание о блузке сохранилось потому, что уже был написан сценарий будущих событий. Это соображение по ерундовому поводу вдруг стало ставить серьезные вопросы. Кто хозяин моей памяти? Где хранятся воспоминания, на каком материальном носителе? Почему я не могу пользоваться своею памятью по своему усмотрению? Почему что-то важное и полезное запихивается в память с трудом, но легко вылетает. И мы даже часто говорим: “Вылетело из памяти”, именно вылетело, и часто безвозвратно. А что-нибудь ерундовое легко в нашу память влетает, занимает место и беззаботно существует там годами.
Как происходит отбор воспоминаний для долгого хранения? Кто и где им занимается? Какими критериями пользуется? Когда мы в своих разговорах упоминаем понятие “память”, мы не уточняем, что каждый из нас подразумевает под этим, и по умолчанию думаем, что мы все подразумеваем одно и то же. Это в том случае, если не заморачиваемся структурно углубиться в вопрос.
Конечно, в повседневном нашем общении, мы не ученые-специалисты, не имеем возможностей, а, главное целей углубляться в изучение проблем памяти. Просто пользуемся ею и простыми представлениями о ней. И меня наличная ситуация в этом вопросе обывательски вполне устраивала до тех пор, пока не накопился в моей жизни ряд фактов, которые при попытке их осмыслить методологически совсем не вписывались в общепринятые обывательские представления о памяти и воспоминаниях.
Я решила научно углубиться в вопрос, стала читать и слушать ученых, специалистов-мозговиков: Бехтереву Н.П. (возглавлявшую Институт мозга человека АН СССР), Савельева С.В., Анохина К. В., Черниговскую Т. В. Собственно о мозге в их выступлениях говорилось преимущественно в плане результатов прикладных лабораторных исследований мозговых структур и их функций без рассуждений о самой природе мышления. Но самое интересное для меня прозвучало в фильме о Бехтеревой, снятом незадолго до её ухода. Наталья Петровна заявила, что человечество в своих исследованиях мозга подошло к той грани, которую лучше не переступать. После таких заявлений надо было уходить в священнослужители. Похоже, что и Анохин К.В. подошёл к этой грани и не решается её перешагнуть. А Черниговская Т. В., считающая, что память записывается химически в разные участки мозга, всегда очень уверенная, вещающая громко и дидактически вдруг растерялась: “Мы всё делим, делим... Что мы там хотим найти?” И я поняла у мозговиков мировоззренческий кризис. Настоящих буйных мало вот и нету вожаков, имеющих смелость перешагнуть грань старой философской парадигмы, утверждающей, что мозг и мышление источник мысли, и создают знание из отражения окружающей действительности. Нет нынче Коперников и Галилеев в нашей науке.
Ну пока официальная наука с её старыми парадигмами, старыми авторитетами, старыми кадрами и зависимостью от бюджета остановилась у грани, я эту грань перешагнула. Пытаясь объяснить необычный опыт в своей жизни, я тоже подошла к этой грани. И было бы самонадеянно сказать, что, я перешагнула её сама. Меня “подвели” к этой грани, “показали” где она, и “подсказали” как методологически перейти за неё, чтобы понять те явления, объяснение которым я ищу. Вот эти слова “подвели”, “показали”, “подсказали” поневоле приходится использовать, чтобы описать вполне, с моей точки зрения, объективный материальный процесс приема этой информации максимально близко к его оригинальному переживанию. Это состояние переживается как промежуточное между бодрствованием и сном. Есть ощущение, что информация приходит извне, как будто кто-то дает тебе мастер-класс. В старой философской традиции обучение всегда предполагает учителя, т. е. процесс передачи знания персонифицируется. Но пока наш понятийный аппарат не выработал описание неперсонифицированного пути получения знания, поэтому приходится пользоваться антропоморфными изобразительно-выразительными средствами.
Так вот, мне в символической форме структурно, как принцип, “показали” исходящее движение информации. Она излучалась из тела человека в ощущении невидимого теплого излучения. Мозг как структурная единица в этом процессе передачи отсутствовал. Я сначала отнеслась к этому видЕнию просто с любопытством, и мое мышление оно нисколько не изменило. Для плохой ученицы мастер-класс через три дня повторили. На этот раз излучение “сделали” видимым. Оно исходило из тела всё того же человека, но на этот раз оно было видимым за счет того, что вызывало колебания воздуха. Оно было похоже на горячее марево, поднимающееся над разогретым асфальтом. На этот раз я уже задумалась, но все-таки не догадалась, что это могло бы значить. И, наконец, как для особо тупых, опять-таки через три дня мне опять показали излучение информации, но теперь уже в виде коротких розово-белых плазменных струй, которые, возникали на некотором расстоянии от тела всё того же человека и, каскадом падая вниз, растворялись в воздухе. Не знаю каким образом, но я поняла посыл - информация не производится и не локализуется где-то, как что-то обособленное, она везде. Она в каждом материальном образовании. Получить знание, значит научиться объединять свою энергоинформацию с той, которая заключена в объекте. Такая точка зрения ближе всего к религиозно-философской парадигме пантеизма - Бог — это Природа, Бог растворён в Природе. Я человек советский и научно ориентированный, поэтому для меня Бог не что-то потустороннее и мистическое, а это энергоинформационное поле материального мира, имеющее физическую природу. Для краткости я называю его просто Поле.
Как только структура была показана и точка отсчета задана, в моей голове постепенно стал наводиться порядок. То, что фрагментарно накопилось и болталось в мышлении, начало постепенно получать объяснение и находить свои места, подобно тому, как расставляется мебель после ремонта. Изменилось отношение к книгам, кои я в силу традиции советского образования считала источником знания. Раньше часто в советских книжных магазинах можно было увидеть плакаты со словами, приписываемыми М. Горькому “Любите книгу- источник знаний”. Теперь я знаю, что книга — это не оригинальный источник знания, а просто чья-то точка зрения на информацию, которая везде и которую всякий человек при желании может сделать своим знанием. Книга, как и другие формы распространения информации - средство распространения чужих знаний. Они могут быть действительно истинными, и могут быть целенаправленно заменены суррогатом, имитирующим истинные знания. Правильное представление об истинном источнике знания — это путь к свободе мышления.
Изменилось и отношение к самой главной христианской Книге - Библии. Я знаю ее плохо и фрагментарно. Мне всегда было трудно ее читать, я не понимала ее символизма. Восторженная слепая вера не для меня. Мне надо понимать. Поняв энергоинформационную природу поля материального мира, я поняла значение и смысл Библии. Это книга в символической форме описывает тысячелетний опыт познавательной деятельности человека, природа которой носит физический энергоинформационный характер. Мне из Поля
поступила информация-методичка перевода символического библейского языка на доступный моему пониманию понятийный язык. Теперь я знаю, как надо читать Библию и понимать её символический язык. Это понимание дало подтверждение и моим попытками рационально интерпретировать интуитивное знание. Поняла я и значение Триединства в Библии как циклически повторяющегося звена процесса диалектического развития.
Теперь мне надо в созданной лично для себя энергоинформационной парадигме понять смысл и значение того символического сна, который снился мне трижды с абсолютно одинаковым содержанием, с первым временным промежутком в восемь месяцев и со вторым в три года. Видеоряд, подразумеваемые смыслы, география происходящего, яркая синяя река, высокие корабельные сосны с зелёными верхушками, освещённые красными лучами заходящего солнца, растущие на отвесном берегу, медленно тянущаяся по синей реке баржа, гружённая спиленными соснами, женщина в белой кружевной шали с младенцем на руках в глубине старомодно обставленной комнаты в деревянном доме на берегу и даже ощущение пронзительной свежести и напряжённой тугой прозрачности воздуха хорошо сохраняются в памяти. Но я теперь знаю, что моя память не в моей голове. Да и память ли это вообще? Я никогда не знала этих мест, где-то в Сибири, где я никогда не была, не видела и не могла это видеть, чтобы запомнить. Даже придуманное учёными понятие генетической памяти мне ничего не объясняет. Я каждый раз думаю о своём загадочном сне как чьём-то очередном мастер-классе живописи, а свою смысловую догадку воспринимаю как приход информации извне, потому что я знаю содержание своей головы - там не было никакой информации для возникновения такой догадки и для рождения видеоряда моего загадочного сна. Почему даже сейчас, через пятнадцать лет, этот сон не отпускает меня как отложенное задание? Я ярко помню его визуально.
Мне не дано рисовать карандашами и кистью, но дано рисовать словом. И однажды я попыталась описать свой сон. Это была страница формата А4 настоящей литературы. Но она была стёрта с компьютера неумелой рукой мастера. Так что задание остаётся пока не выполненным...