В уже далёкие шестидесятые прошлого века я хотел стать лётчиком. Изучал статьи про первых авиаторов в БСЭ. Писал, как я называл, «диссертацию» (мама писала, и я писал) про развитие авиации в СССР, собирал марки с изображением самолётов... Знал легенды о Николае Гастелло и, спасибо Борису Полевому, Алексее Маресьеве. А из дореволюционных, как сейчас помню, культивировали фамилии троих: Можайского, Нестерова и... Уточкина.
И это всё о нём
«Он был выше среднего роста, сутуловат, длиннорук, рыжеволос, с голубыми глазами и белыми ресницами, весь в веснушках. Одевался всегда изысканно, но, как это часто бывает с очень мускулистыми людьми, — платье на нем сидело чуть-чуть мешковато. Усы и бороду брил и носил прямой тщательный пробор, что придавало его лицу сходство с лицом английского боксера, циркового артиста или жокея. Был он некрасив, но в минуты оживления — в улыбке — очарователен. Из многих виденных мною людей он — самая яркая, по оригинальности и душевному размаху, фигура», — таким запомнил его друг, писатель Александр Иванович Куприн (1870—1938).
В предвоенное четырёхлетие одессит Сергей Исаевич Уточкин был одним из самых популярных людей своего времени в Российской Империи. Талантливый, многогранный и успешный спортсмен: фехтовальщик, пловец, яхтсмен, боксер, футболист, вело-, мото- и автогонщик, освоил роликовые коньки, занимался джиу-джитсу и классической греко-римской борьбой, одним из первых поднялся в небо. Сначала на воздушном шаре, а потом и на аэроплане. Причём, в отличие от других авиаторов, никогда не учился управлять летательным аппаратом.
30 июня (12 июля по н.с.) 1876 года «У одесского 2-й гильдии купца Исая Кузьмича сына Уточкина и его законной жены Аустиньи Стефановны, оба православные, родился сын Сергей» — записано в регистрационной книге Успенской церкви Херсонской духовной консистории. Жило семейство в Одессе по адресу: Успенский переулок, дом 23.
Заика
Когда Серёже было пять лет от роду, в 1881-м, при родах брата, умерла мать. На нервной почве открылся туберкулёз у отца, и он ушёл вслед за матерью. Сергея и его братьев Николая и Леонида, «поделили» родственники отца. С тех пор они воспитывались в разных семьях. Однако вскоре опекун Сергея, преподаватель Ришельевской гимназии Краузе повесился, а его супруга, обнаружив тело мужа, сошла с ума и зарезала своих детей. Он спасся чудом, однако с тех пор стал заикаться. Душевное равновесие навсегда его покинуло.
В Крыму, куда его привезла сестра, ухватился за лопость ветряной мельницы, но не удержался. Со следующей попытки взлетел и, перехватываясь руками, сделал пару кругов.
Новый опекун Сергея, приват-доцент Шульгин, купил ему подержанный английский велосипед «Диана». Сергей быстро научился кататься и гонял, гонял, гонял, напрочь забросив учёбу. Спустя четыре месяца заявился на чемпионат Одессы и... выиграл. В свои 15 стал профессиональным спортсменом. В велоспорте в России следующие 17 лет ему не было равных. И не только в России. Он взял Гран-при в Лиссабоне. Побеждал и на других международных соревнованиях.
Уточкину не хватало скорости. И он приобрёл мотоцикл, на котором стал участвовать в мотогонках. И на автомобиле ставил рекорды. А ещё съехал на нём по Потёмкинской лестнице. Но с самолично построенной яхтой не повезло. Под управлением молодого и безбашенного яхтсмена она перевернулась, едва не похоронив его в пучине вод. Императорский яхт-клуб запретил Уточкину участвовать в регатах.
Путь в небо
Когда в Одессу впервые приехал на гастроли воздухоплаватель и парашютист-рекордсмен Юзеф Древницкий (наст. Швамбаум, 1867—1917), Сергей разыскал его и, вручив 20 рублей, с друзьями отправилсяв полёт на воздушном шаре. Пролетев несколько километров, шар опустился на воду залива. Подоспевший катер поднял всех на борт и спас. Но желания летать не уменьшилось, скорее — наоборот.
Сначала, в 1902 году Уточкин приделал крылья к велосипеду, затем — автомобилю. Но рождённые ползать, и с ними никак не отвечали потребностям души, рвущейся в небо. В 1907—1908 годах он неоднократно отправлялся в небо над Одессой на воздушном шаре,
а 29 июля 1908 года поднялся на 1200 метров. Затем поплыл в Египет полетать над пирамидами. Вернувшись, «обкатывал» на восходящих потоках изготовленный по заказу секретаря Одесского аэроклуба Карла Маковецкого планер. И стал мечтать об аэроплане собственной конструкции. Когда из Франции морем прибыл заказанный аэроклубом аэроплан «Вуазен», Уточкин пытался на нём взлететь, но лишь повредил дорогую диковину. Бросил всё и уехал в Париж, где устроился на завод, производящий двигатели внутреннего сгорания «Гном» (Gnome). Денег на обучение лётному делу у него не было. А предложение одесского банкира Ивана Спиридоновича Ксидиаса (1877—?), заказавшего во Франции аэроплан «Фарман-4», оплатить его обучение в обмен на доходы от сборов за показательные полёты в течение трёх лет, он отклонил.
Из Парижа Уточкин привез чертежи аэроплана, мотор и сложные детали. Однако моноплан Уточкина небо крылом так и не потрогал. Двигатель оказался слаб для конструкции, а на переделку денег не было.
8 марта 1910 года первый из россиян, получивший во Франции диплом авиатора, Михаил Ефимов поднялся в небо над Одессой на «Фармане» Ксидиаса. 15 (28) марта Уточкин уговорил Ксидиаса, и взлетел на его аэроплане без подготовки. Посадка была жёсткой, но повреждение вскоре устранили. Искусство требует жертв.
31 марта над Одесским ипподромом Уточкин за три минуты выполнил все экзаменационные задания, и представители Одесского аэроклуба вручили «пилоту-авиатору» грамоту. Диплом международного образца имел право выдавать только Императорский Всероссийский аэроклуб. После продолжительной переписки из Санкт-Петербурга пришло международное свидетельство пилота.
В августе он уже испытывал самолёты, произведённые в Москве на заводе «Дукс». Вернувшись домой, построил биплан по типу «Фармана» и совершал на нём полёты над Одессой и морем. Его показательные выступления прошли по всей Центральной России. На его счету рекорды дальности, высоты и в продолжительности нахождения в воздухе. Серебряный кубок за точность приземления на Ходынском поле ему вручил сам Николай Егорович Жуковский (1847—1921).
21 сентября Уточкин победил в соревновании на точность приземления в рамках Первого Всероссийского праздника воздухоплавания на Комендантском аэродроме в Санкт-Петербурге. 22 сентября по продолжительности полёта — второй, по достижению высоты полёта — третий. На точность посадки на вычерченную на поле палубу корабля Уточкин — второй после Ефимова.
В общей сложности Сергей Уточкин совершил 150 полётов в 70 городах мира. Несколько раз падал с самолётом, но судьба до поры до времени берегла народного любимца. На июнь 1911 годы был запланирован первый массовый перелёт Санкт-Петербург — Москва. Плохо подготовленная авантюра закончилась трагически: один пилот, Николай Шиманский, погиб, 15 оказались искалечены. «Белокаменной» достиг лишь аэроплан Александра Алексеевича Васильева (1882—1918).
В десяти километрах от Новгорода у аэроплана Уточкина забарахлил мотор. После вынужденной посадки мастеровые Выборгского пехотного полка неполадки устранили, но после часа полёта у села Зайцево аэроплан попал в воздушную яму, его бросило вниз, и произошло столкновение с берегом реки. Уточкин получил переломы руки, ноги и ключиц, вывих колена, ушиб грудной клетки и сотрясение мозга.
Начало конца
Привезённый местными жителями в сельскую больницу и там забытый всеми, он тяжело переживал случившееся, вдобавок мучимый нестерпимыми болями. «Из больницы вышел тихий, хмурый и как бы прибитый обыватель». Когда его, потерявшего здоровье и аэроплан, перевезли в Одессу, выяснилось, что там его ждал ещё один удар: от ставшего в одночасье нищим и страдающим сильными головными болями ушла жена. Она разделила ложе с богатым и успешным одесским банкиром и страстным поклонником авиации, председателем Одесского аэроклуба Артуром Антоновичем Анатрой (1878—1942), у которого ранее с Уточкиным были приятельские отношения.
К травмам физическим добавилась психическая. Он стал неуравновешен и, порой, неадекватен. Чтобы хоть как-то успокоить нестерпимые боли стал употреблять кокаин. И пристрастился. Попытка друзей поместить его в психиатрическую лечебницу не увенчалась успехом. Он бежал в столицу, но там рассудок его вконец помутился.
26 июля 1913 года он ворвался в Зимней дворц и потребовал доложить Государю о приходе «знаменитого авиатора». Ему преградили путь и попытались выпроводить. «Я — гений», — кричал Уточкин и размахивал кулаками. Его скрутили и ввиду явного помутнения рассудка направили в психиатрическую клинику Святого Николая Чудотворца на Мойке. Газеты начали сбор средств на лечение недавнего любимца. За первый день собрали почти 140 рублей. Поскольку улучшения не было, его перевели в отдельную палату «сумасшедшего дома» — больницы «Всех Скорбящих» на 11-й версте Петергофского шоссе. Расходы на его лечение и содержание взяла на себя городская управа. Его выписали осенью. Возвращение в Одессу не было возвращением домой. Жилья нет, денег нет, друзей нет. Кокаиновый угар поглощал некогда «счастливейшего из одесситов».
В октябре Совет Всероссийского аэроклуба выделил 600 рублей «…на возмещение расходов по лечению С.И. Уточкина». В ноябре его поместили в лечебницу доктора Штейнфинкеля, который зафиксировал у него тяжёлое нервное расстройство на почве употребления наркотических веществ. А в три часа ночи 28 декабря вспыхнувшим в лечебнице пожаром, корпус, где находился Уточкин, был уничтожен. Вскоре закончились и выделенные на лечение Уточкина деньги. 23 февраля 1914 года из частной клиники его перевели в одесскую больницу, а затем, в психиатрическую колонию в селе Костюжаны под Кишинёвым. В письме брату Леониду, омытом слезами, он умолял забрать его «немедленно», поскольку «простудился, еда ужасная, спать невозможно». «Каждое мгновение — страдание. Ещё и голод».
Когда болезнь отступила и его измождённого и нервного выпустили, он добрался до Одессы. Не найдя себе применения, поехал в Санкт-Петербург. Ночевал по знакомым, а то и на улице. На работу его никто не брал. Даже рабочим на авиазавод. Зарабатывал игрой на бильярде. От Куприна получил гонорар за публикацию воспоминаний в «Синем журнале». Уже шла Первая мировая война. В армию требовались пилоты. Многих авиаторов мобилизовали. Но кому нужен сумасшедший лётчик? Наконец, его зачислили в автомобильно-авиационную дружину, присвоив воинское звание «прапорщик». Однако морозной и снежной зимой 1915-го Уточкин подхватил двухстороннее воспаление лёгких, но ввиду возбуждённого состояния, его поместили в лечебницу Николая Чудотворца, ту самую психиатрическую больницу, где он очутился летом 1913-го. 31 декабря (13 января 1916) на 40-м году там Уточкин скончался. Официально — от воспаления легких. К чему спекуляции?
***
Некролог затерялся в нескончаемой череде подобных сообщений с фронта. Его похоронили с воинскими почестями на Никольском кладбище Александро-Невской лавры по соседству с могилами русских авиаторов, погибших при покорении неба.
Уважаемые читатели! Благодарю вас за проявленный интерес.
Стараюсь откликаться на конструктивную критику. По условиям публикаций на Дзене, особо острые статьи и главы моей книги «Исправленному верить» доступны только подписчикам.
Дочитывайте, подписывайтесь, ссылайтесь и делитесь с друзьями. Ждите новые публикации о малоизвестных фактах нашей Истории!