Открываю глаза, как по команде, и мгновенно выныриваю из сна – старая армейская привычка. Отбрасываю одеяло, но встаю не сразу.
Рядом свернулась клубком жена. Длинные стройные ноги и упругое тело, моложе моего на 23 года - за это ее и выбрал. Обычно утром я использую это тело для своих нужд, поэтому настойчиво бужу ее. Мало времени на предисловия. Губернатор позвонил вчера около полуночи и велел явиться к 9.
Надеваю добротный, но не слишком дорогой костюм от немецкого бренда Boss насыщенного синего цвета, галстук в тон и «Штурманские» часы. Выбрал отечественную марку, потому что пресса в первую очередь обращает внимание именно на этот аксессуар. Завтракаю и смотрю местные новости – показывают стройку и меня, окруженного массовкой из рабочих. На заднем плане с неудовольствием замечаю плакаты этих сумасшедших бузотеров, протестующих против строительства.
Шофер услужливо открывает дверь угольно-черной Toyota Camry, закупленной на средства областного бюджета. Я бросаю портфель и усаживаюсь сзади, вдохнув полной грудью запах новенького кожаного салона.
- Доброе утро, Григорий Андреевич! Куда сначала? В администрацию? – спрашивает Павел, оглядываясь на меня с водительского сиденья.
-Да, вези туда. Но сначала заедем в «Ароматный мир».
Захожу в кабинет к губернатору, а руки оттягивает портфель с коньяком – серьезные люди не ведут разговоров на сухую.
-Где ты мог ошибиться, Григорий? – начинает он распекать меня прямо с порога. - Как следаки могли прознать про нашу схему?
-Не знаю, шеф, мне казалось, что я всё продумал – комар носа не подточит, - оправдываюсь я, еще толком не понимая, что случилось.
-Всё-всё, да не всё. Я им буду нужен там, наверху, усмирять регион, меня трогать не станут, - отвечает губернатор, кивая в сторону портрета за спиной. – А за тебя не ручаюсь, ты это организовал, тебе и расхлебывать.
Достаю коньяк и наливаю себе и ему. Он смягчается и выкладывает все, что знал сам от своих информаторов о зарождающемся в недрах следственного комитета деле.
Я лихорадочно перебираю в голове всех, кто мог меня подставить. Единственный, кроме нас с губернатором, посвященный в детали схемы - мой сын Петр. Мы с его матерью никогда не состояли в официальном браке, и в графе «отец» у него стоял прочерк. Когда Петр достаточно вырос, чтобы участвовать в моих делах, я поставил его директором подконтрольной фирмы. Формально – никакого конфликта интересов.
Сажусь в Camry и прошу Павла мчать как можно быстрее к Петру.
«А, ты уже в курсе…» - бормочет Петр, окруженный пустыми бутылками из-под виски и подпортившейся закуской.
Без предисловий хватаю его за грудки и начинаю трясти.
-Я думал, что вбил в твою тупую голову правильные установки. А ты за моей спиной решил крысу включить!
-Не ты воспитывал меня, я тебя знать не знал до 18 лет. Ты не понимаешь. И, наверное, никогда не поймешь, - язык Петра заплетается, и я с трудом разбираю слова из того пьяного бреда, что он несет. – Я видел этих людей, видел, в каких условиях они живут. И больше не мог давить их бульдозерами по твоей указке и натравливать ребят из охраны…
- Ты что, доброго самаритянина вздумал из себя корчить? - кричу ему вне себя от бешенства. – Да даже этот виски у тебя на столе – всё благодаря мне. Ты ничто. Ты пустышка! А вот я… Я-то выпутаюсь, выкарабкаюсь, выживу, что делал уже не раз. Знаешь, сколько при мне поменялось губернаторов? Четверо! И где они все? Одного посадили, второй за границу сбежал, а двух других забрали в Москву и больше о них ни слуху ни духу. И только я остаюсь на месте. Меня все в области знают, в новостях показывают, я уважаемый человек!..
-Уважаемый человек… Гнида ты, а не человек… - шепчет Петр, роняя голову на сложенные руки.
-Тебя спасать не буду, - бросаю я напоследок, захлопывая за собой дверь.
На улице Павел раскрывает над моей головой зонт. Меня ослепляет вспышка фотоаппарата какого-то журналюги (и когда они успели пронюхать?). На взводе я отталкиваю руку Павла, и зонт отлетает в ближайшую лужу. «Бестолочь», - злюсь я на неуклюжего шофера. Немецкий костюм тут же промокает под дождем.
-Куда теперь, шеф? – спрашивает Павел, ничуть не обидевшись на грубое обращение. За 50 000 рублей, огромную для нашей области зарплату, можно стерпеть и не такое.
-Домой давай.
-Ты сегодня рано, я тебя не ждала. Какие-то проблемы на работе? - спрашивает жена, помогая снять промокший костюм.
-Не твоего ума дело, Машка, - бурчу в ответ, настраиваясь на долгий вечер в компании с алкоголем.
Неожиданно за ее спиной замечаю букет полевых цветов на столе. Хватаю букет, из которого выскальзывает записка. Читаю только последнюю фразу: «Твой П.».
-Так вот почему Петр меня подставил! Он завел шашни с тобой, шлюха!
Не контролируя себя от гнева, хватаю ее за шею, опрокидываю на диван и наотмашь бью по щеке. Она рыдает и что-то пытается бормотать в свое оправдание, но я не вижу ничего перед собой, кроме ее распластанного и жалкого тела внизу.
-Отойди от Марии Яковлевны, - спокойно произносит кто-то за моей спиной. Оборачиваюсь. Мой шофер Павел с пистолетом в руках. Целится мне в район грудной клетки, и я чувствую холодок где-то у самого сердца. Только сейчас замечаю, какие у него глаза – серо-голубые, с металлическим блеском в самой глубине.
Я снова пытаюсь выжить и, не задумываюсь, падаю перед ним на колени. Обещаю прибавку к зарплате, новую должность, да хоть черта лысого – у меня столько связей, столько возможностей. Заговариваю ему зубы, а сам перехватываю пистолет. Но выстрелить не успеваю – где-то у уха мелькает наманикюренная женская рука и бутылка дорогого коньяка из «Ароматного мира».
