Есть в Чуйской долине старинная башня,
По-тюркски зовётся она "Бурана".
Когда-то её окружал древний город
И жизнь в нём кипела с утра до темна.
Здесь жили ремесленники, земледельцы,
Торговцы, серебряных дел мастера,
Изящные делали кольца, браслеты
И перстни из золота и серебра.
Вокруг городских стен поля колосились,
Под ветром качались пшеница, ячмень,
Лоза виноградная грелась на солнце,
Звенел, ударяясь о землю, кетмень.
Стоял этот город на тракте торговом,
Что звался "Великий Шёлковый путь",
И караваны верблюдов с товаром
Спешили сюда, чтобы здесь отдохнуть.
Для них в караван-сарае радушном
Всегда был готов и обед, и ночлег,
И после опасной и трудной дороги
Тут время как будто смиряло свой бег.
На площади города с шумом и гамом
Жил жизнью своею восточный базар.
Торговцы съезжались сюда отовсюду
Продать иль купить привезённый товар.
И так продолжаться могло ещё долго,
Но вот наступили лихие года –
Грозные полчища орд Чингисхана
Стёрли сей город с земли навсегда.
Лишь башня от города чудом осталась –
Стоит одиноко в долине средь гор
И, взоры к себе привлекая невольно,
С ветрами о прошлом ведёт разговор.
О башне в народе бытует легенда,
Что хан здесь когда-то стареющий жил,
Красавица дочь у него подрастала,
Её больше всех он на свете любил.
Боясь, что недолго ему жить осталось,
Созвал хан совет мудрецов, чтоб они
Дочери юной судьбу предсказали,
Какие ей жизнь уготовила дни.
И вот мудрецы, выходя друг за другом,
С поклоном твердили, что нет никого,
Чья жизнь так удачна, так счастлива будет,
Как у наследницы юной его.
Будет она и умна, и богата,
И хороша, как природа весной.
Счастье её никогда не покинет,
Беды-печали пройдут стороной.
Муж её будет из знатного рода,
Много здоровых, красивых детей,
И проживёт она долгие годы –
Так мудрецы напророчили ей.
Вот, наконец, вышел самый последний –
Не было старше его мудреца –
И, поклонившись пред ханом, он молвил:
"Выслушай правду всю, хан, до конца.
О, повелитель, казнить меня можешь,
Но не посмею я скрыть от тебя –
Слишком печально моё предсказанье,
Но я скажу, не жалея себя.
Ранняя смерть твою дочь ожидает,
В самом расцвете её юных дней.
Страшный укус каракурта причина –
Яд его многих ядов сильней."
Хан, потрясённый известием этим,
Выстроить башню большую велел.
В мрачный подвал под ней бросили старца,
Чтоб огорчать хана больше не смел.
В комнате верхней той башни высокой
С этих пор ханская дочь стала жить,
И никого к ней наверх не пускали –
Хан решил дочь от всех бед оградить.
Только служанка еду ей носила,
И каждый раз всю одежду её
Тщательно слуги пред тем проверяли,
Чтоб каракурт не проник в то жильё.
Годы бежали, и дочь подрастала,
И расцвела, как весенний цветок.
Хан начал думать, что было ошибкой
То предсказанье, что старец изрёк.
В день, когда девушке стало шестнадцать,
Хан решил сам свою дочь навестить,
Чтобы увидеть её, и поздравить,
И украшения ей подарить.
Взял он с собою поднос с виноградом,
Спелым, янтарным и сладким, как мёд,
Вверх по ступенькам на башню поднялся
В комнату, где давно дочь его ждёт.
И перед нею поднос он поставил –
Ах, как красив, как хорош виноград!
Крупные кисти влекут к себе, манят –
Хан восторг дочери видеть был рад.
Самую крупную кисть винограда
Дочь, улыбаясь, взяла – в тот же миг
Руку отдёрнула, в башне раздался
Девушки юной пронзительный крик.
То был смертельный укус каракурта,
Что, притаившись, под кистью сидел.
Так мудреца предсказанье свершилось –
Каждому свой уготован удел.
Смерть юной дочери хана сразила –
Умер он в том же году, вслед за ней,
И стоит башня с тех пор одиноко,
Напоминая событья тех дней:
Напоминая о хане и старце,
Девушке юной, как нежный цветок,
И о судьбе её, слишком печальной, –
Хан изменить её так и не смог;
Напоминая о городе древнем,
Что у подножья когда-то шумел,
Людях, здесь живших, и тех, кто построить
Башню старинную эту сумел.
Путник, идущий иль едущий мимо,
Остановись, посмотри пред собой.
В этих местах слышен вечности голос,
Голос веков, говорящих с тобой!