…На Ключевский пруд пришли к самому перелету. Далеко от плотины на чистой воде сторожко покачивались на мелкой, дробной волне три сибирки.
Они были неуязвимыми для наших ружей и потому небрежно делали вид, что мы им глубоко безразличны. Но когда один из нас в сердцах пальнул без надежды причинить хоть малейший вред уткам, они дружно, разом нырнули, будто кто-то их одновременно дернул за лапки.
Такая уж это хитрая дичь с отменной реакцией. В случае опасности ныряет. И можно в азарте сжечь весь патронташ, но так и не добыть этой черной с зелеными лайками птицы.
Остановились на плотине, передыхая. Но отдых отдыхом, а глаза напряженно обшаривали небо над камышами, взрябленную ветром воду. И вот один из нас, с биноклем, нашарил почти в хвосте пруда пару покачивающихся утиных силуэтов.
- Будет перелет, - решили мы. И пошли вдоль берега облюбовывать себе места для засидки.
Моим спутникам вольно выбирать место – лезь в любом направлении в камыши без опасения черпануть сапогом стылой октябрьской воды – оба они облачены в болотные сапоги.
Записки Евгения Жаплова, октябрь 1979 года
А у меня на ногах хлопали кургузыми голенищами обычные ширпотребовские резиновые сапоги, в каких скотники ходят в ненастье на ферму. Потому и пришлось, нарочно подминая подошвами чавкающую осоку.
Осторожно переправляясь с кочки на кочку, брести далеко в самый верхний хвост пруда. Место здесь было возвышенное и воды поменьше. Зато и камыша здесь не было. Так себе – ржавого цвета осока и чахлый рогоз. И получалось, что торчал я здесь, как бородавка на плеши.
Единственно, что маскировало меня так это брезентовая куртка в ржавых разводах. Она до меня служила сварщику, потом где-то валялась в сырости на железных трубах и покрылась несмываемыми «камуфлирующими» пятнами.
На плешине, где я устроился, ветру было раздольно. И он уже через десяток минут забрался мне за подпотевший от долгой ходьбы шиворот. Накинул на голову громко как-то жестно гремящий капюшон.
Вроде стало лучше, но ненадолго. Тогда спустил с плеч рюкзак, вытащил оттуда прихваченную на всякий случай ватную безрукавку. Закончив переодевание, подпоясался поверх куртки патронташем. И сразу стало уютнее, теплее.
Смеркалось. День угасал тревожно, нелюдимо. На западе плавилась и стекала за горизонт белая полоса октябрьской зари.
А с востока по небосклону от горизонта карабкалась к зениту ветреная, неуютная ночь. Темень оттуда надвигалась хмурая, неотвратимая.
Ближе к пруду она была пожиже, но очень быстро густела, настаивалась.
Вдали, в камышах мои приятели, добравшись наконец до воды, до дичи, открыли вечернюю охоту. Приглушенно, как бы застенчиво, пулькали выстрелы двустволки шестнадцатого калибра. Самоуверенно, раскатисто ахала пятизарядная гусевская «мортира» двенадцатого калибра.
Продолжение
Начало: Калина и утка. Приключения на охоте
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Колхозная опера районных масштабов