(ТОСКУЮЩИМ ПО СССР ПОСВЯЩАЕТСЯ)
У Советской власти были определенные достоинства, но и недостатков у неё хватало. Одним из них, несомненно, был дефицит. Дефицит всего и вся, за исключением, может быть, керосина, соли и спичек. Помню мужичка пенсионного возраста, промышлявшего на Сретенке, рядом с которой я тогда жил. Трезвый, вежливый, скромно и чисто одетый, пользующийся определенным доверием у торговых работников, он осуществлял регулярный товарооборот между ближайшими магазинами. Взяв в обувном, из-под прилавка и без переплаты женские сапоги, он нес их в букинистический. Оттуда, уже с дефицитной книгой, следовал в мясной, где рубщик мяса, выпускник филфака МГУ, щедро платил за книгу и отрубал отменный кусок мяса. Из мясного его путь лежал в магазин "Одежда", а уже потом, с модной блузкой в сумке, снова в Дом обуви. Иногда цепочка магазинов была длиннее, иногда короче, все зависело от заказов постоянной клиентуры. И с каждой торговой операции он получал свой небольшой процент.
Сейчас, глядя на изобилие в книжных магазинах, трудно представить, что когда-то книги были дефицитом, хотя и выходили они огромными тиражами. Нет, книжные полки в тогдашних магазинах не пустовали, но в большинстве своем это были авторы неизвестные, было много поэзии и тоже неизвестной, а также много авторов союзных республик, гостеприимно представленных в библиотеке журнала "Дружба народов". Кстати, в этой серии в 1979 г. я купил книгу эстонского писателя Э. Ватемаа "Монумент. Маленькие романы". Тогда эта книга произвела на меня сильное впечатление. Недавно перечитал и убедился, что вещь действительно хорошая. Попадались иногда в свободной продаже и маститые писатели. Помню в "Книжной лавке писателей" приобрел роман белорусского прозаика Ивана Шамякина "Атланты и кариатиды", потом где-то купил Сергея Залыгина "Южно-американский вариант" и еще роман Саввы Дангулова "Кузнецкий мост". Писатели известные, орденоносцы, но эти книги у меня как-то не зашли, показались серыми и скучными, может был я молод, а может быть, мой вкус был испорчен другой литературой. В шестнадцать лет я уже прочел "Один день Ивана Денисовича" Солженицына, в двадцать мне дали на ночь "Мастера и Маргариту". После этого тяжело читать Кочетова или Грибачева, пусть они и лауреаты, и делегаты, и кандидаты в члены или даже члены ЦК.
Были еще новинки в толстых журналах, издаваемые тоже большими тиражами. Новинки в библиотеках, в первую очередь, выдавали своим. Я тоже был своим, а некоторые книголюбы, которые сумели подписаться на какой-нибудь литературный журнал, овладевали переплетным мастерством и старательно переплетали вырванные из журнала романы и повести, поскольку с множительной техникой на предприятиях и в организациях было строго. Во всяком случае в тех конторах, где мне приходилось работать. Журнал показаний счетчика, количество отработанных листов, плюс один-два листа на брак. Не забалуешь.
Ощущая книжный голод, в году 80-м, я даже вступил в "Общество книголюбов", заплатил членский взнос, получил удостоверение, значок, но за пару лет пребывания в этой организации хороших книг так и не дождался. Помню только, что приобрел К. Симонова "Солдатами не рождаются", выдернутого из какого-то собрания сочинений писателя, да и то в нагрузку дали сборничек стихов Марка Разумника, в девичестве Мовше Абрамовича.
Читали тогда конечно больше, потому что интернета и мобильных телефонов не было, ночных клубов и спа-салонов тоже, телевиденье скудное, да и работали меньше, если ты не в шахте и не за станком. В Москве полно было всяких НИИ и прочих контор с непомерно раздутыми штатами, где женщины вязали шапочки для зим и делились литературными новинками: "Милочка, а вы читали роман "Альтист Данилов"? Нет? Да что вы!". Зато были люди, с которыми можно было поговорить о литературе. Сейчас, увы, таких людей практически нет.
Одни собирали книги, потому что это было престижно, другие старались для детей и внуков, не подозревая, что их потомки выбросят эти бесценные сокровища на помойку, третьи - ощущали в этом душевную потребность. Книгами обменивались, перепродавали и презентовали врачам, педагогам и милиционерам. Мой приятель, студент-заочник, отдал за Уголовный кодекс РФ с комментариями роман В. Богомолова "В августе сорок четвертого." Классную книгу Богомолова было жалко, но кодекс был ему нужней. Своего первого Ремарка, однотомник, состоящий из романов "Три товарища" и "Черный обелиск", вышедший в Лениздате, ценой в 2 рубля 70 копеек, я приобрел за пятёрку. Пять рублей! О, на эти деньги по тем временам можно было купить два килограмма "Докторской" или пять раз пообедать в хорошей столовой, включая в меню первое, второе и компот. Правда, и пластиковый пакет у спекулянтов стоил столько же. Сам был свидетелем, как один мой знакомый отдал пять рублей за пакет с ковбоем "Мальборо". Но Ремарк это не пакет, к тому же я уже прочитал его"Жизнь взаймы", и не считал, что потратил деньги зря.
Еще книги привозили из командировок по республикам СССР. Там они спросом не пользовались, а в Москве шли на ура, несмотря на то, что напечатаны были зачастую на газетной бумаге.
А потом появились макулатурные издания. Впервые появились они в 1974 г. , но своего расцвета достигли позже. Сначала надо было сдать макулатуру на абонемент, затем на марки, приклеиваемые к этому талону. Марки были разных цветов в зависимости от сданных килограмм. Вообщем, чтобы получить право выкупить книгу за собственные деньги надо было сдать 20 кг макулатуры. Да еще потом найти магазин, где эта книга есть в продаже.
«Макулатурная» серия представляла историко-приключенческие книги: Дюма, Дрюон, Саббатини и другие; немного классики: Золя, Фейхтвангер, Зощенко, Гайдар…, с вкраплением небольшого количества детективов: «Современный английский детектив», «Современный французский детектив» и т. д. Тиражи были огромны. Вот передо мною лежит Проспер Мериме "Избранное" с призывом на последней странице: "Сдавайте макулатуру заготовительным организациям!". Тираж книги 2 миллиона экземпляров!, цена 3 рубля 10 копеек.
Талоны, марки и, конечно, сами книги сразу превратились в объект купли-продажи. Я талоны не покупал, а тщательно собирал все бумажки и таскал старые газеты и журналы откуда только можно и даже нельзя. В пять утра бегал занимать очередь в ближайший пункт, а к его открытию шел сдавать накопленную непосильным трудом макулатуру.
Бумагу с чертежами и техническими описаниями не принимали, а то ведь наши люди в запале могли и совершенно секретную документацию сдать. Однажды мы с другом все-таки попытались это сделать, но вышла неловкость. Старую документацию мы аккуратно переложили газетами, но, когда водрузили пачки на весы, приемщик наметанным взглядом сразу определил несоответствие объема и веса и попросил развязать пачки. Развязали, и тут из них посыпалась листы чертежей и различных технических описаний. Приемщик, совершенно не повышая голоса, попросил их убрать. Смущенно бормоча: "Ах, как они туда попали", мы стали перетряхивать пачки. Было стыдно. Зато принимали картон. Я забирал с пищеблока пустые картонные коробки из-под сливочного масла производства ФРГ. Одна такая коробка тянула ровно на килограмм. В Ленинграде мой дядя сдал в макулатуру святую вещь для каждого коммуниста, ─ полное собрание сочинений В.И. Ленина, предварительно содрав обложки.
Потом макулатурная серия стала постепенно угасать и, по моему, в 1992 г. закончила свое существование. Но тогда уже наступили другие времена, небывалый всплеск издательского дела, когда издавали все и всё, от французских авантюрных романов XIX века до практических пособий по черной магии.
Теперь снова другие времена, тиражи книг микроскопические, издательства тают, как прошлогодний снег, книжные магазины закрываются. Но книг пока много, на любой вкус и цвет, так что еще почитаем.