...Долгая полярная ночь подходила к концу. В полной тишине, царящей в чуме, было слышно, как ворочается и что-то бормочет в спальнике под оленьими шкурами Джошуа.
Джошуа — фигура, совершенно неожиданная в горах Полярного Урала, да ещё и в ненецком чуме — уроженец Индии, гражданин Британии, он приехал сюда снимать репортаж о жизни оленеводов, но самая современная одежда совсем не спасала его от мороза. На улице было -35°, а в чуме температура опустилась до -25°.
Несмотря на то, что у меня не было термометра, я знал по своему опыту, что иней, покрывающий стенки, и ползущий от земли вверх, появляется только в достаточно сильный мороз. Не меньше 20. А нос, высунутый из спальника, немеет при -25.
— Мне холодно, я сейчас замёрзну! — вдруг раздался громкий голос Джошуа, — разведите печку!
Я посмотрел на часы. Было 6 часов утра.
Некоторое время в чуме стояла полная тишина. Хозяева спали, я тихонько лежал в спальнике и размышлял о том, что Джошуа никогда не станет оленеводом — он просто не выживет в этих местах.
Но вот раздался шорох, откинулся полог — это встала бабушка. Я не знаю, как её звали, она не представилась — это была весёлая, но молчаливая пожилая женщина лет 60, а, может и 70 — мать владельца чума Петра.
Я высунул нос из спальника — мне было интересно, как же ненцы разводят огонь в печке. Что они используют для растопки? Веточки? Бересту? Газетную бумагу?
Темнота озарилась тусклым уютным светом керосиновой лампы — бабушка зажгла свет, и вышла из чума, обдав меня облаком морозного воздуха. Я поёжился. Как бы ни было прохладно в чуме, снаружи было ещё холоднее. Как же хорошо, что я взял самое лучшее термобельё!
Было слышно, как снаружи под ногами бабушки скрипит снег. Коротко тявкнула собака, звякнуло что-то металлическое, наступила короткая тишина, затем снег снова заскрипел, и бабушка юркнула в чум.
Всё-таки интересно — вход в чум — это, фактически, просто полог из оленьих шкур. Чтобы войти, надо просто его откинуть, а затем запахнуть обратно. Местные обитатели делали это быстро и элегантно. Приезжие гости, и я в том числе — медленно и неуклюже. И постоянно застревали в проёме, вызывая весёлые искорки смеха в глазах бабушки.
Тем временем Джошуа вылез из спальника и уже стоял у печки, стуча зубами от холода. Бабушка села у железной дверцы, открыла её, и помешала пепел кочергой. Затем набила печку сухими дровами, и в конце положила какой-то маленький предмет, который принесла с улицы.
Я не смог рассмотреть, что это было — в свете керосиновой лампы, да с расстояния 3 метра было ничего не видно. Да к тому же Джошуа, подплясывая, прыгал вокруг печки, зажав ладони под мышками и заслонял мне вид.
Я решил, что узнаю утром, что же это такое было — ведь стоило бабушке поднести зажигалку к открытой двери печки, как мгновенно пламя вспыхнуло, загудело — и вот уже потянуло во все стороны теплом.
Шорох горящего пламени заглушил клацание зубов Джошуа, и я быстро уснул.
Наутро, когда уже все проснулись и сели завтракать, я обратился к бабушке:
— Скажите пожалуйста, а чем вы печку ночью разводили, как огонь зажигали? Наверное, берестой?
Бабушка улыбнулась. Её ответ был настолько неожиданным, что я аж поперхнулся чаем:
— Да откуда у нас тут береста... Сходила к канистре с бензином для снегоходов, и облила им щепки. Хороший способ, быстрый способ...