***
Пока пар от кофе поднимался ввысь и уходил в некуда, большая тарелка пельменей с душистой сметаной остывала я подумал, что было бы неплохо поведать одну возможно не самую интересную, но весьма значимую, по крайней мере для меня, историю, которая произошла одним осенним днём…но прежде чем я начну мой дорогой читатель, хочу предупредить тебя, что история эта произошла до неприличности недавно (часов шесть назад), и называть её «историей» было бы опрометчиво с моей стороны. Однако, как говорил кто-то в одном из бесчисленных фильмов, просмотренных мною: «рука, что держит перо пишет историю», а потому я могу со всей своей безграничною, но незаслуженною гордостью заявить, что вправе раскидываться своим незрелым образом мысли и мнимым величием творца в своём произведении!
Так вот, история это произошла одним осенним днём, на улице какого-то города. Улица это было настолько оживлённой, что никогда не получалось просто пройти по ней, тебя обязательно засасывал поток людей в стихию суеты и забот, которых у тебя могло бы не быть, но обязательно появились бы. Мало кто бы заметил, однако, тротуар на сей улице был обсажен огромными клёнами, по осени становившимися необычайно красивыми: листья своей безжизненной походкой ложились на дорогу, украшая её своим пышным увяданием. Многообразие оттенков не оставило бы равнодушным даже самого заядлого циника этого города, ведь очень редко такое встретишь в наших местах, ибо здесь не было вёсн и зим по приории, было лишь жаркое зелёное лето и такая же зелёная, но уже дождливая осень. Блёклые оранжевые лучи солнца не могли не греть, но теплотой их нельзя было насладится сполна, тому мешали холодные ветра, спустившись с гор, они устраивали бесчинства, рассекая лезвиями кожу, которая была так предана раскалённому южному солнцу. В этом году осень выдалась особенно приятной, настолько что стихи Пушкина напрашиваясь вертелись на языке. Ведь кто, если не Пушкин, способен передать всю глубину гипнотической красоты осенней поры. Как жаль, что до этого никому не было дела. Глупцы!
Впрочем, перейдём непосредственно к предмету моего рассказа. Наш главный герой находился как раз на этой улице, но отнюдь не в центре гущи волнения массы, несущийся неведома куда. По правую сторону тротуара, находилось заведение, а именно кофейня с дубовой верандой. Которую обрамляло причудливое растение, имевшее название «вьюн». Обилие его лиан сплеталось воедино, более напоминающее гремучих змей со спутанными телами, и плавно спускалось на деревянную стойку, обставленную матовыми чёрными стаканчиками, с бодрящей жидкостью, которую обычно подают в похожих местах. У стойки стояли стульчики с мягким подушками, три стола с пепельницами и салфетницами. Посетители являлись сюда самые разные, число их конечно было не велико, однако, личности их были пригодные для наблюдения, среди которых был он, объекта повествования, мальчик в большой чёрной куртке. Он ждал своего знакомого, а пока ждал с жадным интересом пожирал глазами существ, его окружавших: в самом дальнем углу сидела особа, лет тридцати, её чёрные вьющиеся волосы, тяжёлой копной, лежали на плечах. Меж карих, обрамлённых густыми, выкрашенными чёрной тушью, глаз был курносый вздёрнуты нос, который выделялся на фоне неровно подведённых алых губ. При разговоре со своей компаньонкой, нижняя губа нервно прижималась к нёбу обнажая белые зубы. Он перевёл взгляд на собеседницу, но её было сложно рассмотреть, она сидела спиной к нему, всё что он мог видеть это бежевый плащ, мелированные волосы, заплетённые в пучок, и обнажённую кожу шеи, на которой, если сильно напрячь глаза, можно было увидеть родимое пятно треугольной формы. Их занимал разговор
- «Он совсем меня не слушает, от дворняжки больше уважения, чем от этого»- говорила первая: «Мне кажется он не исправим. Как бы не старалась поговорить с ним ничего не выходит. Я ведь хочу, как лучше, а получается, как всегда, понимаешь? Вот ты говоришь, что всё в порядке, что всё наладится и встанет на свои места, а я убеждена в обратном! Вот, например, вчера мы опять ругались, я ему одно, а он только и перечит, что мне прикажешь делать? Он мало того, что не учится, грубит, так и прощения не просит. Ни стыда, ни совести. Да ладно передо мной та! Даже перед господом! Говорит, что стал…как его. Ну скажи же! Ах…»- она провела рукой по лбу, какое-то время она делала вид что вспоминает, ёрзала и вздыхала. Потом со взглядом полного призрения воскликнула: «Атеист, вот! Я не так его воспитывала! И откуда он только таких слов понабрался. Да что уж там, он даже отца не слушается. Тот его наказывал: лишал телефона, обеда, ужина, завтрака, избивал, а ему хоть бы хны. Что за дурацкий мальчишка? Я корю тот день, когда мне вздумалось, что после отъезда дочки я не смогу, ведь сама я человек нежный, понимаешь? Мне нужно куда-то девать свою чрезмерную заботу, дарованную мне богом при рождении! Я всегда была такой!»
- «Господи!» –воскликнула вторая, и мальчик уж было надеялся услышать слова здравомыслящего человека, но нет: «Да! Да! Да! Ты абсолютно права. С приёмышами всегда так, но вам легче, вы хотя бы множите от него избавится, а мой!? Знаешь, что он учудил? В прошлую среду, его классная руководительница увидела, как он идёт по улице и курит! Она конечно же позвонила мне. Вечером мы с Олегом (по-видимому так звали её супруга) ждали его дома, он приходит и что ты думаешь? На наши наказания и крики он сказал: «Ну мне же нравится. Я делаю это не потому что зависим, а потому что получаю эстетическое удовольствие.», а ему: «Раз ты не зависим то бросишь! Люди умирают от этого, а ты что? Думаешь тебя это стороной обойдёт?», но такого ответа, который он мне дал я никак не ожидала: «Я не прекращу! Люди умирают от вещей и пострашнее. Да и какая вообще разница? Мы всё умрём когда-нибудь.» я не знала, что сказать, также, как и муж, но он в отличии от меня знал, что делать. Подойдя к нему сзади дал нехилую затрещину, такую сильную, что тот упал и ударился лбом о стол. Вот пускай и ходит с ссадиной, пусть все знают, за что и почему! Господи, бедный Олежа так перенервничал что выкурил пол пачки за вечер. Но ты не думай, что на этом его проказы закончились! Через пару дней он приходит и заявляет, что бросает школу и будет репером. А это что такое? А я тебе скажу, что это! Никаких денег и никакой стабильности! Ужас! Ему учителя идут на уступки, готовые помочь, а он и слышать не желает, говорит, что они лицемеры, за любой пустяк два ставят. Был такой скандал…»
- «Его надо в церковь! Там его наставят на путь истинный» – с сочувствием улыбаясь, сказала её подруга.
- «Да какой уж там! Этих мелких грешников, и могила родителей не исправит!» –она поднесла кружку к губам и отвернулась, делая вид, что задумалась. Но её зелёные глаза были полны какой-то лукавой неприязни. Видимо, она не была приверженцем, моего дорого друга-господа бога.
Дальше он слушать не стал, ему стало противно. Повернувшись, внимание его привлёк молодой человек с красивой росписью на руке. Он снимал своё чёрное пальто, чтобы отдать даме сердца, она дрожала от холода. Та укуталась в одеяние, которое смотрелось на ней как балахон, однако, мальчику показалось это милым. Мужчина, ему на вид было лет 20, сел рядом с ней. Прежде чем я приступлю к описанию наблюдаемого, чувствую необходимость ответить на ваш вопрос: «Почему мужчина?», всё очень просто, для мальчика или просто молодого человека, он слишком обходителен и вежлив с предметом своего обожания, нынче мало кто видит разницу между тридцатилетним избалованным ребёнком и двадцатилетним самодостаточным, хорошо воспитанным джентльменом. Но нам надо спешить, пока я разглагольствовал, мужчина успел уже сесть, представив своё лицо жадным глазам мальчика. Наружность его была приятной и даже металлическое кольцо в носу, которое могло возбудить у людей предрасудительных желание осуждать, играло в его пользу, отчётливо подчёркивая железный блеск уверенности в омуте его глаз. Чета, расположившаяся напротив «мерзопакостных подружек» на стульях у дубовой стойки, отражали идеальную модель человеческой привязанности, переполненную счастьем. Однако, недолго предстояло наслаждаться сей отрадной картиной нашему герою. Буквально через минуту в деревянную арку кофейни проскользнул высокий человек, неизвестного возраста, не самой приятной внешности, но обладающий внушительной статностью. Уже в следующею секунду он сидел по правую руку от нашего дорого мальчика, а в другую ушёл в помещение, из которого вернулся с кружкой американо для себя, с капелькой молока, он не пил кофе с молоком, но не любил, когда кофе горчит, и какао для своего друга. Между ними воцарилось молчание, которое было насильственно прервано вопросом адресованным нашему другу: «Как дела?».
- «Нормально, твои?» –ответил тот, и не дождавшись ответа продолжил, указывая глазами на тех самых «мерзопакостных подружек»: «ты только посмотри.».
- «И что?» –следовал ответ
- «Занимательная парочка, мечутся в разговоре о своих эгоистических проблемах, забывая о чувстве ответственности, поочерёдно успокаивая друг друга.»
- «Да я вижу это, ну и что с того? Лучше бы думал о своей ответственности!»
- «У них её просто нет, а у меня есть, по крайней мере перед самим собой, и я давно убеждён, что исключительно такая ответственность принесёт человеку благо, тогда она непроизвольно появится и перед другими. Они же только и могут, что вылизывать друг дружу языками жалости и притворного понимания. Таким образом они тешат своё чувство превосходства в той самой жалости, удовлетворяют потребность во внимание, которого им так не хватает. Что же до их проблем? Они не требуют решения или совета, им и так хорошо. Как бы сильно они не плакались, в глубине души они знают, что их всё устраивает. Они будут продолжать называть себя «лучшими подружками», а за глаза высмеивать. Продолжится это до тех пор, пока одна из них не найдёт другой замену. Несчастное зрелище.»
- «Все мы горазды судить, это предмет неисчерпаемого удовольствия, такое ты не найдёшь нигде кроме как в осуждении других…»- расплывшись в томной улыбке сказал он, и снова общество их погрузилось в царстве немоты. Но он не дал достаточного времени, чтобы собраться с мыслями, что необходимо после высказывания какой-нибудь умной мысли, и продолжил: «Я не хотел затевать этот разговор, так как считал, что нашим взаимоотношениям вредят подобные разговоры, но видимо придётся. Скажи мне, чего ты хочешь?»
- «В каком смысле?»
- «Я имею ввиду… кем ты видишь себя через пять, десять лет. Чего ты хочешь от жизни?»
- «Знаешь на самом деле я много думал об этом, в связи с нынешним положением дел и планов. Я думаю, что хочу много денег, именно то количество, которое необходимо, чтобы откинуть базовые потребности. Хочу большую квартиру с витражными окнами и своей библиотекой, в которой было бы три спальни, там могли бы жить гости, когда приезжают или в одной из них могла бы расположится моя дорогая подруга, почему бы и нет? она как раз будет учится в том городе. Подумываю стать профессором, думаю мне это будет по душе, и работал бы я в университете, не для того чтобы оплатить коммуналку, а потому что мне это нравится…»- он не успел закончить, его перебили: «Стой. Остановись. Всё что я снова услышал, это то, что ты одинок, хочешь окружить себя друзьями, дабы заглушить это чувство, и зарабатывать в каком-то там университете»- замечание это было высказано с таким призрением, что он был уже готов дождь яростных замечаний, но не успел: «Может ты хочешь носить дорогую одежду, есть в дорогих ресторанах, путешествовать, брать всё что только захочется, быть наглым потому что можешь себе позволить?». Наконец ему выдалась возможность вставить свои пять копеек, хотя мысль о том, что они хоть что-то значат для человека, сидящего напротив, убивало желание делать это: «В этом разница между нами. То, что ты сейчас сморозил исключительно твои желания, не мои. Я предпочитаю покой праздным развлечениям и ребяческому превосходству над другими. И прошу, избавь меня от удовольствия ещё раз напоминать тебе, что ты недостаточно обо мне знаешь, чтобы судить!».
- «Видимо я не в состоянии тебя понять. Но знаешь, желание сделать это, поражает меня. Я никогда не могу знать где ты, я чувствую, что ты рядом, но не вижу тебя. Ты убегаешь от меня, а потом зовёшь к себе. И… я понимаю, что девяносто девять процентов того, что у нас ничего не будет, в силу возраста, но…»- ненадолго он прервал свой монолог, глаза его метались из стороны в сторону в поисках ответов на заданные им ранее вопросов: «Объясни мне, что происходит. Я не тот человек, которым можно пренебрегать, в один прекрасный момент я исчезну из твоей жизни, догоняешь?».
- «Ты так ничего и не осознал. Моё отношение к тебе зависит сугубо от твоего отношения ко мне. Я смею полагать, что пришло время дать тебе тот, что дать я не в состоянии, но раз ты так не терпелив и настойчив, то я дам тебе то чего ты так желаешь. Однако, перед этим дай мне ответ на два вопроса от которых зависит мой ответ: чего ты хочешь от меня? Что ты хочешь от жизни?» - слова эти были сказаны самым серьёзным тоном, а глаза упирались взглядом в глаза другого. Его собеседник устремил свой в взор в место, что было доступно только его зрению, и начал излагать: «У меня было всё: деньги, слава, любовь. Я ни в чём не нуждался. Всё что я хотел у меня было. Моя старость и по сей день обеспечена. Но в один прекрасный день я, по щелчку пальцев, подумал: «Если я добился этого здесь (имеет ввиду родной город собеседника), то смогу и где-то ещё», и я приехал сюда, что было ужасной ошибкой. Но всё оказалась ни так легко, как я думал.»- тут мальчик подумал: «Конечно, если бы у тебя хоть что-то сейчас было, ты бы не сидел здесь»: «Я всегда был наглым, гордым. Всё что я думаю я говорю в лицо, и мне наплевать на всех, кроме меня самого. Возвращаясь к вопросу о жизни, я скажу, что хочу всего. Вот просто, всё что я могу испытать я хочу испытать. И я знаю, у меня получится, я всегда получаю, то что хочу. И знаешь, я не люблю любить, но я скажу тебе так: «Принимая и откидывая прочь проблему возраста, я хочу, чтобы ты был рядом». И ты ничего не можешь мне дать, ни финансов, хотя тут я бы уже задумался, ведь я беру тебя собой, а значит сможешь в последствии, но даже так, согласись! Ты мне и в подмётки не годишься. - последнее он выпалил, как и всё предыдущее спокойным тоном, и ехидной ухмылкой. Ответ был такой же спокойный, но отличался добродушием и снисходительным состраданием: «Тогда нам не по пути.».
Лелея своё самолюбие тем, что может уйти с высоко поднятой головой, и уличить знакомого, коим с это поры он больше не являлся, в ничтожности, он вышел из кофейни.
Вот и подошёл конец моей истории, дорогой читатель. Теперь я обнажённый стою перед тобой в суде нравственности. Против меня жесткое общество и все боги мира, а потому прошу будь со мной нежен, мой чёрный палач судьбы, заточи лезвие секиры своей, так чтобы притупить мою боль.