Над отечественной историографией довлеет многовековой государственный и церковный культ святого благоверного князя Александра Невского, увенчавшийся реинкарнацией его в качестве «Имени России» [1]. Подобное идеологическое давление негативно влияет на научную дискуссию вокруг личности Александра Ярославича. В результате отечественная историография игнорирует гипотезы, фальсифицирующие принимаемые на веру не соответствующие фактам сентенции, передаваемые из поколения в поколения «жрецами исторической памяти» [2].
Одна из таких распространенных мифологем, – не подтвержденное фактами и источниками утверждение о том, что матерью Александра Ярославича была дочь князя Мстислава Удалого. Надо отметить, что такую фантастическую сентенцию не позволил себе даже автор панегирика, призванного обосновать заслуженность приобщения князя к лику святых, – первой редакции агиографического Жития Александра, который называет его «внуком Всеволода», а не внуком Мстислава [3].
К примеру целый доктор исторических наук (!) Долгов, говоря о втором браке Ярослава Всеволодовича с дочерью Мстислава Удалого утверждает, что «Дата заключения брака в летописи не упомянута. О ней можно судить лишь косвенно» [4]. На самом деле, даже не доктор исторических наук легко на гуглит что дата заключения этого брака в летописи упомянута: «Летописец Переяславля Суздальского», сообщает, что брак Ярослава с дочерью Мстислава был заключен в 1213 г. Там же названо имя княгини – Ростислава [5]. Согласно Жития, мать Александра зовут не Ростислава, а Феодосия [6]. Казалось бы, это однозначно означает, что это не одно и то же лицо, а два разных человека. Но, в отечественной историографии это противоречие объясняют тем, что Феодосия – это крестильное имя Ростиславы, не пытаясь даже обосновать, почему только ей одной выпала такая честь быть названной в Житии под своим крестильным именем. Впрочем, и эта умозрительная сентенция не подтверждается фактически: крестильное имя Феодосии – Ефросинья, под которым она, по сообщению новгородского летописца, и была похоронена в Свято-Юрьевом монастыре Новгорода [7].
Исходя из ложной посылки о том, что дата заключения брака не известна, Долгов выстраивает апологию тезиса о том, что матерью Александра была дочь Мстислава Удалого. То, что Ярослав вынужден был вернуть жену тестю, автор обосновывает тем, что «невеста была передана жениху незадолго до Липицкой битвы, и брак не был заключен положенным образом. Иначе, возвращение Мстиславу дочери вряд ли было возможно» [8]. Видимо Долгов предполагает, экстраполируя реалии сегодняшнего дня на средневековье, возможным то, что супруги могли жить «во грехе», без обряда венчания. Но и эта посылка ложна: Татищев сообщает о том, что этот брак был освящен Церковью, т.е., вопреки домыслам Долгова, заключен должным образом [9].
Все эти схоластические рассуждения призваны доказать, что именно дочь Мстислава была матерью Александра и объяснить, почему у супругов не было детей до расторжения брака после Липицкой битвы. Мог ли Мстислав Удалой вернуть дочь Ярославу Всеволодовичу через какое-то время после Липицкой битвы, как это предполагает Долгов? С уверенностью можно утверждать, что нет, и вот почему: Мстислав по своей инициативе расторг брак своей дочери с Ярославом Всеволодовичем, инкриминировав ему то, что он обращался с ней не как с княжной, а как с рабой, а не по причине «политических противоречий», как выдумывает Долгов [10]. При таких обстоятельствах, даже не испытывающий особой любви к своей дочери, отец вряд ли счел возможном вернуть ее в рабство, а Мстислав, судя по его заботе о дочери, был отцом горячо ее любящим. Более того, источники не сообщают о каких- либо признаках налаживания отношений зятя с бывшим тестем, которые косвенно могли бы свидетельствовать о том, что Мстислав вернул свою дочь Ярославу. Об отсутствии такого примирения свидетельствует и то, что Ярослав не откликнулся на призыв бывшего зятя принять участие в походе против татар в 1223 г.
Надо отметить, что еще в царской России было установлено, что матерью детей Ярослава Всеволодовича была его третья жена, которая, возможно, была рязанской княжной [11]. Но этот факт по каким-то иррациональным причинам советских и российских историков не устраивает. Так Долгов, ссылается на статью В. А. Кучкина в которой версия Н. А. Баумгартена «была подвергнута основательной критике» [12]. Критика Кучкина, на наш взгляд, безусловно, представляет собой новое слово в научной методологии. Поэтому остановимся на его аргументах в пользу того, что Феодосия была не рязанской княжной, а дочерью Мстислава. Главный его довод заключается в том, что княгиня «никакого интереса к Рязани…не проявляла», что, в свою очередь обосновывается тем, что подолгу жила в Новгороде и даже была там похоронена [13]. «Полное равнодушие матери Александра Невского к Рязани», считает Кучкин, и «говорит, что она не была рязанской княжной, а была дочерью князя Мстислава Мстиславича» [14]. Не правда-ли убойный аргумент? По этой логике все кто интереса к Рязяни не проявляют и из нее постарались уехать по каким-то причинам, в Рязани родиться не могли. Кстати Кучкин тоже доктор исторических наук.
Давайте попробуем применить его методику «любит- не любит» на практике. Применение методики Кучкина позволяет совсем по-другому посмотреть на обстоятельства отцовства Ярослава Всеволодовича. То, что два первых брака Ярослава были бездетными, свидетельствуют о том, что князь испытывал проблемы с продолжением рода. То, что в третьем его браке дети стали появляться с завидной регулярностью, заставляет задаться вопросом о том, а был ли Ярослав биологическим отцом своих детей? О том, что он им не был, может свидетельствовать то, что Ярослав не испытывал ни малейшей любви к своим детям. Разве любящий отец стал посылать бы малолетних сыновей в такое неспокойное место как Новгород, из которого они неоднократно вынуждены были, натерпевшись страху, в тайне ото всех, ночью, бежать? Разве любящий отец своего первенца, которому по определению, как наследнику, достается большая толика отцовской любви, похоронил бы вдалеке от дома, в Новгороде, а не Переславле [15]?
И в заключении, чтобы восстановить историческую справедливость в вопросе о том, могла ли быть Ростислав Мстиславовна матерью детей Ярослава Всеволодовича, отметим следующее важное обстоятельство. Как пишет Долгов «издревле церковные правители запрещали браки до шестой степени включительно» [16]. В 1250 г. брат Александра Андрей Ярославович женился на дочери Даниила Галицкого [17]. А Даниил был женат на дочери Мстислава Удалого Анне [18]. Следовательно, женой Андрея стала внучка Мстислава Удалого. Но если мать Андрея – дочка Мстислава Удалого, то брак Андрея и Анны (внука Мстислава на его внучке) не разрешила бы Церковь, т.к. между ними была четвертая степень родства. Если брак Андрея на дочери Даниила Галицкого состоялся, то из этого следует, что Андрей, как и Александр и другие дети Ярослава Всеволодовича не были внуками Мстислава Удалого.
Остается загадкой, почему советские и вслед за ними российские историки с таким упорством отстаивают умозрительную гипотезу о том, что матерью Александра была дочка Мстислава [19]. Можно подумать, что это родство – основная причина приписываемых Александру многочисленных достоинств и заслуг и, если бы он не был внуком Мстислава, то не смог бы выполнить приписываемую ему жрецами исторической памяти грандиозную историческую миссию [20]. В результате складывается впечатление, что для обоснования мифа об Александре Невском настолько не хватает фактического материала, что его апологетам приходится брать на вооружение даже столь неубедительные, с точки зрения академической науки, доводы.
Далее Долгов переходит к описанию Невской битвы. По его мнению «… непосредственным повествованием о Невской битве является сообщение Новгородской Первой летописи старшего извода, составленное современником по горячим следам [21].
В стремлении доказать, что Невская битва описана непосредственно по «горячим следам», Долгов предполагает, что убедительным доказательством этого тезиса является то, что летописец «приукрашивает» описываемые события [22]. В действительности это говорит об обратном. Как новгородские, так и владимирские летописи отличаются крайней лаконичностью и скупостью в описании батальных событий, ограничиваясь использованием стандартных формулировок и не позволяя себе литературных отступлений, выходящих за рамки фактических обстоятельств дела. Можно привести тому многочисленные примеры, но ограничимся одним: описанием Ледового побоища в Лаврентьевской летописи: «Великий князь Ярослав послал сына своего Андрея в Новгород Великий в помочь Александру на немцев и победив их за Псковом на озере и в плен многих взяв возвратился Андрей к отцу своему с честью» [23]. Почему же именно в случае с Невской битвой у летописца вдруг возникает «наивное стремление приукрасить битву»? Не потому ли, что это описание есть не что иное, как литературный вымысел, написанный почти через столетие после событий 1240 г. [24]? Одна из особенностей рассказа летописца о Невской битве – большое число фактических ошибок. Д. Г. Линд, полагает, что это обусловлено тем, что данное сообщение дошло до нас в редакции 1320–1330 гг., когда многие факты были забыты, а реалии изменились. К примеру, Швеция и Норвегия находились под управлением одного короля. Поэтому летописец и включил в состав шведского войска норвежцев [25].
Некритическое отношение Долгова к описываемым событиям приводят его к парадоксальному утверждению о том, что «в значении» Невской битвы «для древнерусского общества», не может быть сомнения, что доказывается «в создании огромного количества текстов» об этой битве [26]. Как огромное количество текстов про Александра Ярославича вообще и Невскую битву в частности, которые стали появляться в отечественной историографии начиная с XIX в., могут свидетельствовать о значении этой битвы для древнерусского общества, Долгов не поясняет. Для ее современников, учитывая тот факт, что рассказ о Невской битве в НПЛ датируется первой половиной XIV в., она осталась незамеченной. Придворная владимирская летопись в погодной записи про события 1240 г. о победе сына владимирского князя на Неве не сообщает, отмечая только два значимых для древнерусского общества события: взятие татарами Киева и рождение у Ярослава дочери Марьи [27]. Даже два века спустя после Невской битвы новгородский летописец не называет Александра Ярославича «Невским». Для составителя родословной великих князей Руси, помещенной в НПЛ младшего извода, Александр известен не как Невский, а как Храбрый [28]. Это свидетельство того, что Невская битва не рассматривалась современниками и ближайшими потомками как важное событие даже в биографии самого Александра, не говоря уже за все «древнерусское общество.
Еще один миф, воспроизводимый Долговым, повествует о том, что шведами на р. Неве руководил сам ярл Биргер, который пострадал в поединке от богатырской руки Александра, получив ранение в голову. При этом ни в летописи, ни в Житии об участии Биргера в сражении не говориться [29]. Долгов, в подтверждение тезиса о том, что Биргер участвовал в Невской битве, ссылается на некие исследования останков ярла, проведенных неназванными авторами в 2002 г. Согласно им «его [Бирегра] череп нес следы ранения: надбровная дуга над правой глазницей рассечена». Такая локализация раны «прямо соответствует тексту «Жития» о ранении Александром вражеского предводителя [30]. Данную сентенцию, Долгов почти дословно заимствует из такого «авторитетного научного источника» как русскоязычная «Википедия», при этом, разумеется не указывая источник своих откровений [31]. Не будем вдаваться в то как персонаж, который черпает знания из Вики, да еще и не брезгует плагиатом получил ученую степень доктора. Для сравнения, в шведской «Википедии» нет упоминания ни об исследовании останков ярла в 2002 г. ни о его ранении, ни о поединке с Александром, ни о Невской битве [32].
Научному сообществу, в отличие от ученого Долгова, заимствованные им из Вики результаты исследования останков Биргера не известны. Даже самые актуальные шведские публикации, допускающие возможность участия Биргера в столкновениях с русскими (правда не в 1240 г., а позднее, и не на р. Неве, а в Карелии), ничего не сообщают ни о поединке с русским князем, ни о полученном в нем ранении [33]. В 2010 г. реконструкцию по черепу Биргера, используя методы криминалистики и компьютерную графику, сделал шведский художник и скульптор Оскар Нильссон (Oscar Nilsson) [34]. Никаких дефектов черепа Биргера он не обнаружил. Зато установил, что у ярла был изношен позвоночник, что обусловлено тем, что ему приходилось много времени проводить в седле [35].
Следующий миф, который ретранслирует Долгов – утверждение о том, что Житие «было составлено (и это важно помнить) современником событий» [36]. Данное утверждение Долгов даже не пытается хоть как-то обосновать. Откуда известно о времени написания Жития, и почему его, не утруждаясь поиском доказательств, приписывают «современнику событий»? То, что Житие написано современником событий, – главная аксиома в нарративе Александр Невский. Именно на этом фундаменте строится демифологизация агиографического текста Жития, который, с точки зрения науки, не может выступать источником фактической информации, но, за неимением летописных источников, используется именно в этом качестве. Однако, анализ Жития позволяет установить, что он создан намного позднее, чем это принято утверждать в отечественной историографии. Никаких указаний о времени написания Жития в источниках нет. Апология того что автор Жития является свидетелем описываемых событий основывается на его утверждении, что он «самовидец возраста» Александра. Но, почему-то, при этом упускают из вида, что он в той же фразе пишет, что его рассказ основывается на воспоминаниях старшего поколения: «слышал от отцов» [37]. Можно ли понимать буквально утверждение автора Жития о том, что он очевидец описываемых событий? Согласно каноном Житие святого не может быть написано до того, как герой Жития был официально признан святым. Александр Невский был канонизирован в качестве местночтимого святого после 1380 года, когда были открыты его чудотворные мощи, что является необходимым условием для канонизации [38]. Из чего следует что Житие написано в конце XIVв., более чем столетие спустя после смерти Александра Ярославича, когда ни одного из очевидцев событий середины XIII в. давно уже не было в живых. Первая известная редакция Жития содержится в Лаврентьевской летописи, созданной как раз в эти годы.
О том, что Житие писал человек из другой эпохи, свидетельствует большое количество содержащихся в нем ошибок, которые множатся от редакции к редакции. Уже первая редакция Жития сообщает о всемирной известности Александра, который превосходил своими выдающимися достоинствами всех известных земных владык, уже до Невской битвы [39]. Однако в придворной владимирской летописи до 1242 г. Александр упоминается всего один раз [40]. НПЛ упоминает Александра до событий 1240 г. всего трижды. В первый раз под 1228 г., когда Ярослав оставив сыновей Федора и Александра в Новгороде под присмотром бояр, удалился с женой в Переславль [41]. Под 1236 г. сообщается о том, что Ярослав из Новгорода ушел на киевский престол, оставив на княжении Александра [42]. И третье упоминание повествует о женитьбе Александра в 1239 г. [43] Можно ли на основании этих летописных свидетельств говорить о широкой известности Александра даже в пределах Владимиро-Суздальской Земли?
То, что автор Жития – книжник, живший намного позже описываемых событий, свидетельствует сравнение синодального списка Новгородской первой летописи с текстом Жития: летописцу детали Жития неизвестны, а автор Жития знаком с летописным свидетельством. В. О. Ключевский отмечает, что все подробности Невской битвы и Ледового побоища «заимствованы почти дословно» автором Жития из летописи [44]. В описании Ледового побоища Житие добавляет несущественные детали к свидетельству НПЛ. В описании Невской битвы автор Жития исправляет неточности летописного свидетельства. Так Спиридон, названный летописцем шведским воеводой, становится в Житии Новгородским архиепископом, а о планах захватчиков, которые по летописи неизвестным образом стали известны в Новгороде, по Житию сообщают сразу два источника: шведские послы и ижорская стража. Таким образом, если НПЛ послужила основой для Жития, то, учитывая тот факт, что часть этой летописи после 1234 г. написана почерком первой половины XIV в., Житие не могло быть написано ранее середины XIV в. Следовательно, все гипотезы, относящие время написания Жития к более раннему времени, не подтверждаются фактически.
Еще одним аргументом в достоверности повествования Жития, по мнению Долгова, заключается в том, что в его сюжете «нет ничего невероятного или даже экстраординарного» [45]. Так ли это? Ограничимся только примерами из описания Невской битвы в первой редакции Жития по Лаврентьевской летописи. Действительно, что может быть экстраординарного в том, вражеский предводитель вел себя неадекватно («шатаясь безумьем»). Объявив противнику о своих намерениях напасть на него, шведы в место этого встают лагерем за пару сотен километров от цели своего похода и ничего не делают. Даже не предпринимают мер защиты от возможного нападения ими же предупреждённого врага. По всей видимости, они даже не преступили границ Господина Великого Новгорода [46].
Конечно же, нет ничего экстраординарного и в том, что Александр, для которого эта битва была, по словам Долгова, «боевым крещением», побеждает в поединке опытного вражеского полководца и силами одной «малой дружины», не дожидаясь помощи ни от новгородцев, ни от отца, наносит сокрушительное поражение значительно превосходящему по численности («силе великой») войску скандинавов. Нет ничего невероятного и в том, что сброшенный при попытке верхом заехать на шведский шнек в воду, Гаврила Олексич не был придавлен лошадью и не утонул под тяжестью доспехов, и не был убит врагами, которые должны были воспользоваться его беспомощностью в этот момент. Гаврила не только благополучно выбрался на берег, но и неуязвимым проходит сквозь ряды врагов, чтобы продолжить битву в самом центре сражения, где, не успев даже обсохнуть, в сапогах полных воды, вступает в схватку с вражеским воеводой. Ну и уж совсем нет ничего экстраординарного в том, что после сражения на другом берегу реки Ижоры, было найдено «многое множество избиенных ангелом Господнем» врагов [47].
Одним из открытий Долгова является утверждение о том, что «обнаружение десанта, судя по всему, было делом счастливого случая» [48]. Однако Житие сообщает о шведском посольстве прибывшим в Новгород с целью передать вызов Александру [49]. О каком же тогда «счастливом случае» говорит автор, если шведы сами все рассказали Александру о своих планах и о том, что они уже преступили к их реализации?
Описывая другой важнейший в нарративе Александр Невский миф о Ледовом побоище Долгов, следуя сложившейся в отечественной историографии ошибочного утверждения о существовании «Ливонского ордена», повторяет мифологему о том, что этот Орден составлял «костяк сил», которые сражались с русским войском в битве на льду озера [50]. Описывая события войны 1240--1242 годов, он постулирует ложный и ничем не обоснованный вывод о том, что «Знакомая со школьных уроков истории схема без особого труда выдерживает «деконструкцию нарратива» [51]. В отличие от жрецов исторической памяти историки не считают необходимым деконструировать этот нарратив в силу его очевидного несоответствия фактам.
Ссылаясь на Ливонскую рифмованную хронику, Долгов пишет: «Понимая, что своими силами ему не справиться, епископ Дерптский обратился за помощью к рыцарям Ливонского ордена» [52].
На самом деле ЛРХ описывает данные события ровно наоборот: «суздальский князь Александр» с «русскими из Суздаля» нападает на земли Тевтонского Ордена. Узнав об этом Дерптский епископ «велит мужам епископства» поспешить на помощь Ордену [53]. Но дело не в небрежном обращении с источниками. Большое количество фактических неточностей, допущенных автором хроники, служит одним из подтверждений того, что Орден не участвовал в отражении нападения на Дерптское епископство в 1242 г. Для зарубежной историографии, которая в изучении истории Тевтонского Ордена опирается на «Хронику Пруссии» Петра Дусбургского, в которой «события в Лифляндии не были удостоены упоминания даже в примечании, где были отмечены всеобщие мировые события», это является доказанным фактом [54]. Следуя данной традиции, в зарубежной историографии, посвященной Тевтонскому Ордену, события в Ливонии не рассматриваются [55]. Таким образом, если Тевтонский Орден и участвовал в Ледовом побоище, то это участие сводится к тому, что «какое-то число тевтонских рыцарей присоединилось к преследованию отступающих войск Александра» [56].
«Немцы начали битву таранным ударом свиньей» -- еще одно расхожее заблуждение, которое Долгов, видимо, заимствовал из школьных уроков истории [57]. То, что глубокий строй всадников, «свинья», действует на поле боя как таран, -- не более чем фантазия.
Анализируя вопрос отношений русских князей с папским престолом, Долгов пишет о том, что в отличие от Даниила Галицкого, «пустота обещаний папы стала понятна Александру на более раннем этапе. Это уберегло его от напрасных надежд и попыток получить военную помощь в обмен на религиозную зависимость» [58]. Оставим в стороне вопрос, чем зависимость Русской Церкви от Византийского патриарха была предпочтительнее зависимости от римского понтифика. Представление о том, что Даниил вел переговоры с Римом о получении королевского сана в надежде получить военную помощь против Орды, демонстрируют полное непонимание некоторыми историками политологических оснований политики русских князей в первые годы после нашествия Батыя. Ни Даниил, ни Александр не искали в переговорах с Римом помощи против Орды, потому что признание вассальной зависимости от Орды давала им значительные преимущества и поэтому была выгодна этим князьям. Они не только не были противниками Орды, но использовали ее в своих корыстных политических интересах, направленных на укрепление личной власти. Обстоятельный анализ подлинных мотивов ордынской политики русских князей на примере Даниила Галицкого дал Н. И. Костомаров. «Подчинение хану, хотя, с одной стороны, унижало князей, но зато, с другой, укрепляло их власть. Хан отдавал Данилу, как и другим князьям, земли его в вотчину. Прежде Данило, как и прочие князья, называл свои земли отчинами, но это слово имело другое значение, чем впоследствии слово вотчина. Прежде оно означало не более, как нравственное право князя править и княжить там, где княжили его прародители. Но это право зависело еще от разных условий: от воли бояр и народа, от удачи соперников, в которых не было недостатка, от иноплеменного соседства и от всяких случайностей. Князья должны были постоянно беречь и охранять себя собственными средствами. Теперь князь, поклонившись хану, передавал ему свое княжение в собственность, как завоевателю, и получал его обратно как наследственное владение; теперь он имел право на покровительство и защиту со стороны того, кто дал ему владение. Никто не мог отнять у него княжения, кроме того, от кого он получил его. Вечевое право, выражаемое волею ли бояр, волею ли всего народа, необходимо должно было смолкнуть, потому что князь мог всегда припугнуть непокорных татарами. Соседний князь не отваживался уже так смело, как прежде, выгонять другого князя, потому что последний мог искать защиты в сильной Орде. Князья становились государями» [59].
Номинальное признание власти не только Орды но и Ватикана было для Даниила важно именно для укрепления своей личной власти т.к. в Галицко-Волынской Руси ориентированное на Польшу и Венгрию боярство имело большой политический вес. С самого младенчества Даниила был вынужден вести непрерывную борьбу с могущественным боярством за право утвердиться в качестве наследника Романа Мстиславовича. Перед Александром такой проблемы не стояла т.к. ориентированного на Запад боярства в Залесской Руси не было априори, а власти князя угрожали только другие князья, претендующие на его место. Поэтому признание папской власти для Александра не несло никакой выгоды. Наоборот, оно было вредно, т.к. могло привести князя к конфликту с православной церковью. Другие гипотезы, объясняющие мотивы отказа Александра от союза с Римом, не более чем литературные фантазии, не имеющие ничего общего с реальной политикой, главной задачей которой является удержание власти любыми средствами.
В рамках препарирования мифологического нарратива Александр Невский небезынтересны рассуждения Долгова о мощах князя и возможности их использования в научных целях. О гибели мощей («и тело князя великого Александра Невского згоре»), по мнению Долгова, сообщает Никоновская летопись [60]. В действительности не только Никоновская летопись (а, если быть до конца точным, ее шесть списков: Акад. 14, Обол., Акад. 15, Арх. 2, Пуб. (Строг.) и Троицк.), но и Воскресенская летопись (Пражский и Карамзинский списки): Софийская I; Львовская; Ермолинская; Типографская [61]. С одной стороны Долгов считает, что сообщения о том, что мощи уцелели, являются «поздней вставкой» [62]. С другой, утверждает что «его [Александра] мощи сохранились» [63].
При этом Долгов высказывает сожаление, что внешность князя не была восстановлена по методике М. М. Герасимова, потому что это «проблематично» [64]. В чем же заключается проблема и почему Герасимов не потрудился ради науки и получения очередной Сталинской премии, восстановить внешность одного из главных персонажей отечественного исторического пантеона, Долгов умалчивает. На самом деле, если даже согласиться с тем, что чудесным образом открытые накануне Куликовской битвы в Рождественском монастыре г. Владимира нетленные мощи князя действительно существовали в природе, то сейчас их нет. И это научный факт, установленный в результате вскрытия раки с мощами Александра Невского в 1919 г. При вскрытии в ней было обнаружено «12 небольших костей разного цвета (т.е. от разных мощей – А.Н.) и конверт с пеплом» [65]. Именно поэтому, ни по методике Герасимова, ни по какой-либо другой известной науке методике, внешность Александра Ярославича восстановить невозможно. В этой связи пожелание Долгова «провести генетическую экспертизу имеющихся остатков и сравнить результаты с живущими отпрысками рода Рюрика» выглядит как кощунство [66].
Можно было бы отметить еще много характерных для отечественной историографии ложных нарративов, которые транслирует автор данной статьи, но позволим себе подвести итог. Жрецы исторической памяти с упорством достойного лучшего применения пытаются превратить заурядного представителя своей эпохи князя Александра Ярославича в сакрального носителя «цивилизационного кода», не только демонстрируют компетенцию на уровне школьного учебника, но поступают вопреки императиву, высказанному их кумиром: «Не в силе Бог, а в правде» [67]. Видимо, в данном случае, прагматика личных интересов диктует необходимость принять альтернативную парадигму: сладкая ложь лучше горькой правды.
Источник: Вопросы истории. 2016. № 1. С. 103-114.
[1] URL.: http://www.nameofrussia.ru/
[2] Термин «жрец» в данном случае обусловлен тем, что речь идёт о мифотворчестве. Поскольку миф есть иррациональное мнение, не основанное на фактах и в отличие от рационального и интерсубъективного научного знания, не поддающийся процедуре фальсификации, то его создатели не могут рассматриваться как представители науки.
[3] Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. Т .I. Л. 1926-1928, л. 168.
[4] ДОЛГОВ В.В. «Александр Невский». Вопросы Истории №11 2015, с.18.
[5] ПСРЛ. Т. 41. М. 1995, л. 539.
[6] Лаврентьевская летопись, л. 168.
[7] «Преставилась княгиня Ярославля в монастыре святого Георгия принявши монаший чин и положена была возле сына своего Федора …и наречено было имя ей Ефросинья». ПСРЛ. Т. III. М. –Л. 1950, л.167об–168.
[8] Ук. соч., с. 18.
[9] Не достойно тебе княжескую дочь женою иметь, потому что ты, забыв ей в Церкви данное при браке обещание, имел ее не как жену, но как рабу. И когда ты мне и ей своей данной клятвы не сохранил, того и она от своей клятвы свободна». ТАТИЩЕВ В. Н. Собрание сочинений. Т. III. М. 1994, с.199.
[10] Ук. соч., с. 18.
[11]Б АУМГАРТЕН Н. А. К родословию великих князей Владимирских, Мать Александра Невского. В кн.: Летопись Историко-родословного общества в Москве. М. 1908, вып. 4 (16), с. 21–23.
[12] Ук. соч., с. 35.
[13] «Известно также, что жена Ярослава Всеволодовича, мать его сыновей, охотно гостила вместе с мужем в Новгороде, подолгу жила там одна, постриглась в Юрьеве монастыре, там скончалась и там была похоронена. Никакого интереса к Рязани она не проявляла». КУЧКИЙ В.А. «Александр Невский – государственный деятель и полководец средневековой Руси». Александр Невский и история России. Материалы научно-практической конференции. Новгород. 1996, с. 7.
[14] Ук. соч., с. 8.
[15] «В том же году представился еще молоды князь Федор, сын Ярослава … и положен был в монастыре святого Георгия». НПЛ, л. 117.
[16] Ук. соч., с. 17.
[17] Лаврентьевская летопись, л. 166.
[18] Ипатьевская летопись. ПСРЛ. Т. 2. СПб. 1908, стб. 732.
[19] Необходимо отметить, что некоторые авторитетные советские историки придерживались гипотезы Баумгартена. Например, В. П. Пашуто «…Ярослав вновь женился. Его женой стала Феодосия Игоревна – внучка вероломного князя Глеба Владимировича». ПАШУТО В. П. Александр Невский. М. 1974, с. 10.
[20] По словам митрополита Кирилла Александр Невский «...боролся за национальную идентичность, за национальное самопонимание. Без него бы не было России, не было русских, не было нашего цивилизационного кода». «Имя Россия». ТВ–шоу в поддержку Александра Невского. Митрополит Кирилл: «Орда – это не налоговая инспекция» // URL.: http://www.nameofrussia.ru/video.html?id=3125.
[21] Ук. соч., с. 21.
[22] «Но само это наивное стремление самыми простыми средствами приукрасить битву является свидетельством близости автора сообщения к произошедшим событиям». Ук. соч., с. 21.
[23] Лаврентьевская летопись, л. 164об–165.
[24] А. Н. Насонов установил, что в НПЛ события после 1234 г. написаны почерком первой половины XIV в. НАСОНОВ А. Н. Новгородская 1-я летопись старшего и младшего изводов. М.-Л. 1956, с. 5.
[25] ЛИНД Д.Г. Некоторые соображения о Невской битве и ее значении. Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. Под ред. Ю.К. Бегунова и А.Н. Кирпичникова. СПб. 1995, с. 48.
[26] Ук. соч., с. 22.
[27] «Родилась у Ярослава дочь и была названа в святом крещении Марья. Того же лета татары взяли Киев и Святую Софию разграбили и все монастыри, а людей от мало до велика убили мечем». Лаврентьевская летопись, л. 164об.
[28] В родословных великих князей Руси помещенных в комиссионном списке НПЛ младшего извода (приложение два), датируемого серединой XV в. Александр называется Храбрым четыре раза: л. 7, л. 11об, л. 15, л. 15об. Невским всего один раз и то не в качестве самостоятельного прозвища, а вместе с эпитетами «великий» и «храбрый» (л. 11об.). ПСРЛ. ПСРЛ. Т. III. М. –Л. 1950.
[29] НПЛ называет по имени павшего в бою шведского воеводу Спиридона. Житие никаких имен не называет, говоря об участии в битве некого «короля части Римской полунощной стороны» и «королевича». НПЛ, л. 126об. Лаврентьевская летопись, л. 168–169об.
[30] Ук. соч., с. 22.
[31] URL.: https://ru.wikipedia.org/wiki/Биргер
[32] URL.: https://sv.wikipedia.org/wiki/Birger_jarl
[33] Например: Harrison Dick ”Jarlen som byggde riket”. Populär Historia (1): 2010. sid. 20–30.
[34] URL.: http://www.medeltidsmuseet.stockholm.se/utstallningar/Museet/birger-jarls-ansikte/
[35] URL.: http://sverigesradio.se/sida/artikel.aspx?programid=2103&artikel=3616756
[36] Ук. соч., с. 23.
[37] Лаврентьевская летопись, л. 168.
[38] По сложившейся в православной церкви традиции Житие пишется только после обретения нетленных чудотворных мощей и принятия решения о канонизации. Такая последовательность документально прослеживается в случае с канонизацией Анны Кашинской (ум. 1368 г.). Ее нетленные мощи были обретены в 1649 г. Основанием для официального освидетельствования ее мощей, стало то, что у гроба княгини произошло 8 чудес исцелений. В 1650 г. Анна Кашинская была официально канонизирована. Тогда же создается первый вариант Жития Анны Кашинской.
[39] Житие сообщает, что «один из именитых людей Западной страны, желая видеть Александра как царица Савская царя Соломона» сообщает что «пройдя страны и народы не видел подобного Александру царя среди царей ни князя среди князей». Лаврентьевская летопись, л. 168об.
[40] Лаврентьевская летопись, л. 164.
[41] НПЛ, л. 105об.
[42] НПЛ, л. 120.
[43] НПЛ, л. 126.
[44] КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. Русская история: В 5 т. М. 2001, т. 4, с. 528.
[45] Ук. соч., с. 23.
[46] Ближайший к месту шведского стояния на р. Неве новгородский форпост на о. Ореховый был основана только через восемьдесят три года – в 1323 г. В том же году был заключен первый договор, официально устанавливающий границу между новгородскими и шведскими владениями, по которому устье реки Невы стало принадлежать Новгороду.
[47] Лаврентьевская летопись, л. 169об.
[48] Ук. соч., с. 24.
[49] И придя в реку Неву, шатаясь как безумный, послал послов, загордясь, к князю Александру в Новгород, рече: «Если можешь противиться мне, то я здесь, уже пленю твою [землю]». Лаврентьевская летопись, л. 168.
[50] Ук. соч., с. 25--26.
[51] Ук. соч., с. 28.
[52] Ук. соч., с. 26.
[53] Ливонская рифмованная хроника. Atskanu hronika. Riga. 1997, стихи 02204-02235.
[54] ХЕШ Э. Восточная политика немецкого ордена в XIII веке // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. Спб.,199, с. 71.
[55] В качестве примера можно упомянуть работы: David Nicolle, Guy Stair Sainty, Х. Бокмана, Э. Машке, Э. Лависса.
[56] УРБАН В. Тевтонский орден. – М. 2007, с.65.
[57] Ук. соч., с. 26.
[58] Ук. соч., с. 30.
[59] КОСТОМАРОВ Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. В трех книгах. Книга первая. М. 2003, с. 217.
[60] Ук. соч., с. 34.
[61] ПCРЛ, т. X. М., 2000, с. 229., т. VIII. М. 2001, с. 221., т. VI. Вып. 2. М. 2000, стб. 330., т. XX. М. 2005, с. 356., т. XXIII. М. 2004, с. 188., т. XXIV. М. 2000, с. 208.
[62] Ук. соч., с. 34.
[63] Ук. соч., с. 20.
[64] Ук. соч., с. 20.
[65] Деяния II Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви». М. 1923, с. 10.
[66] Ук. соч., с. 34.
[67] Лаврентьевская летопись, л. 168об.
