- Всю блокаду я провела в Ленинграде среди раненых солдат и офицеров. Мама работала в госпитале, я была при ней. Бегала по палатам, пела, танцевала и читала стихи. И всегда получала кусочек сахара.
И только много позже поняла, какую душевную боль доставляла лежащим военным.
Веселый, жизнерадостный, ничего не понимающий ребенок. Я была живым воплощением того, что многие из них потеряли - свои семьи, своих детей и саму возможность еще когда-нибудь с ними свидеться...
Галине Ивановне Тимошенко из Твери в самом начале войны было всего три года. Из того страшного времени в памяти - почти ничего, кроме смутных очертаний больничных палат, ощущения зажатого в ладошке сахара и строчек из стихотворения, которое она читала раненым:
Кукла крошка у меня, но большая с ней возня,
Если с ней не заниматься, стыдно людям показаться.
Стану ей белье стирать, стану кофе подавать.
Угощай, да не без ласки, а потом качай в коляске....
Из-за того что ее мама работала при госпитале и считалась военнообязанной, их семью во время массовой эвакуации оставили в Ленинграде. Как они выживали, как сильно приходилось голодать, Галя не знает. После снятия блокады, в 1944 году, госпиталь поехал дальше - за фронтом, увозя Галину маму. А девочка временно отправилась в детский дом.
Родных поблизости не было. Отец к тому времени уже пропал без вести на Балтике, затонул вместе с кораблем.
Именно с детского дома начинаются осознанные воспоминания маленькой ленинградки.
- Это удивительно, наверное, но время, проведенное в детдоме, - счастливое, светлое пятно моего раннего детства, - вспоминает Галина Ивановна. - Находился он в Химках. Здесь было множество кружков, где нас учили всему, что нам могло пригодиться. Например, штопать. Мы выступали на сцене, танцевали и играли в спектаклях.
Приехала я сюда с ленинградским «подарком» - скарлатиной. Перезаражала многих, и сама еле выжила. Болела больше месяца с температурой выше 40. Думаю, окажись я не здесь, умерла бы. Слишком истощена была.
На родине отца
Я провела в детдоме три года — с 1944-го по 1947-й. Потом за мной приехала мама. Мы вернулись в нашу коммунальную квартиру на улице Красного Курсанта в Ленинграде. Здесь жили пять семей, было весело, мы гуляли с девочками во дворе. Картина военнопленных немцев, которые восстанавливали коммуникации в городе, стала привычной.
Мама с войны приехала с маленьким братом. Запомнилось, что он постоянно кричал. А ругали почему-то меня. Как-то к нам приехал папин брат Григорий из Сонково - мой отец родом из Калининской области. Посмотрел дядя на то, как я живу, и забрал меня к бабушке в Сонковский район.
Тут я разделила судьбу местных ребятишек - ходила в школу за несколько километров и наслаждалась деревенским укладом жизни.
В деревне было много детей. Так, в школу мы ходили целой толпой.
В 14 лет я поехала в Рыбинск, «в няньки», ухаживала за детьми в одной семье, потом перешла в другую и уже с ними переехала в Баку, где и прожила сорок лет. В Ленинград я больше не вернулась.
Зато вернулась на тверскую землю, в 1996 году. И как-то сразу окунулась в общественную жизнь. Моими друзьями стали такие же блокадники, как я. Наверное, нас объединило похожее детство.
Галина Ивановна уже 15 лет председатель клуба «Дети блокадного Ленинграда». Это настоящая семья, где за концертами и чаепитиями обсуждаются все новости и события в жизни. Вот только, к сожалению, в последний год из-за коронавируса встречи прекратились.
В школы теперь тоже нельзя. Галина Ивановна всегда с удовольствием проводила в них уроки мужества. Запомнился самый первый, в 2000 году.
- Это было начальное звено 27-й школы. Я хотела рассказать ребятам историю об их ровесниках из книги блокадника Малаховского. Но почему-то не смогла: горло сдавили рыдания. Дети были такими трогательными, что я как-то вспомнила нас всех, послевоенных. Хватило меня только на стихотворение. Потом проплакала до конца мероприятия.
На ноги поднял гостинец от папы
Похожая история детства у Аркадия Борисовича Скачкова. Уже 11 лет он возглавляет Тверское городское общественное объединение «Блокадники Ленинграда».
Под крылом организации сейчас 91 блокадник из Твери. Именно столько их осталось в нашем городе.
Его родное Колпино под Ленинградом начали бомбить почти сразу после начала войны. Семья Аркадия Борисовича переехала в город, в комнату к старшей сестре матери. Отец, хирург по профессии, в первые дни войны ушел на фронт.
В комнате кроме маленького Аркадия и его старшей сестры Люды жила их мама, ее сестра, брат, бабушка, дедушка. Жили недалеко от Смольного.
Ленинград постоянно бомбили.
Вскоре люди перестали спускаться в подвалы, чувство страха притупилось.
Первым умер дедушка, затем пропал мамин брат Андрей.
События тех лет Аркадий Борисович знает со слов сестры и мамы.
- У Андрея было слабое здоровье. Его обязанностью было получать хлеб по карточкам. В тот роковой день он, как обычно, ушел. При этом хотел взять талоны на всю неделю, но мама, как будто что-то предчувствуя, настояла, чтобы он получил только дневную норму. Андрей не вернулся. Очевидно, умер по дороге. Страшно представить, что бы с нами было без недельной нормы хлеба. Я точно знаю, что дядя Андрей лежит на Пискаревском кладбище, как и сотни сотен других ленинградцев, кто не сумел выдержать, кого просто подобрали на улице и захоронили в общей могиле, безымянным.
Вторым спасением для нас стали военные. Мы лежали и уже не вставали. Сил у взрослых больше не было. Сознание путалось.
Как рассказывала сестра, однажды она открыла глаза и увидела людей в военной форме, один протягивал ей сухарь. Воображение от парализующего голода часто рисовало подобные картинки. То, что это реальность, она поняла, когда почувствовала прикосновение сухаря к руке. Мужчина вложил его в ладошку девочки. По сухарю получили все члены семьи. Это был привет от отца. Он сутками оперировал в госпитале под Ленинградом и попросил выписанных солдат зайти к нам домой. После этого мама встала, и мы смогли как-то выжить.
Позже стало проще - норму пайка увеличили. Ну а осенью 1942 года нашу семью отправили в эвакуацию. Сначала по воде — под обстрелами, затем в теплушках до Челябинска.
Ехали мы 2,5 месяца. Чем дальше вглубь страны, тем чаще на станциях собирались люди — подивиться на блокадников. Вот такой у нас был вид. Но, надо отдать должное, приходили не с пустыми руками. Абсолютно все старались подкормить и зачастую приносили роскошные по военным временам продукты. Например, сметану или творог.
Место памяти
- Мой папа вернулся с войны. И хотя для него, как оперирующего военного хирурга высокой квалификации, были открыты все двери, он выбрал жизнь в поселке Оредеж под Ленинградом. Там я жил и учился.
Так получилось, что значительный период жизни прошел в Выборге. Я работал инженером связи и начальником участка. В 1977 году меня пригласили ведущим инженером в Главный центр управления связи в Калинин. Я переехал и с тех пор живу здесь.
В 2009 году принял предложение возглавить общественный совет блокадников. Сегодня мы приравнены к участникам Великой Отечественной войны со всеми правами и льготами, что полагаются по закону. Конечно, о нас больше вспоминают под памятные даты. Но и это неплохо. Так, каждый год нас приглашают в Санкт-Петербург.
В обязательной программе — посещение Пискаревского кладбища, площади Победы, где стоит монумент-музей защитникам Ленинграда, военно-исторического комплекса «Невский пятачок», а теперь и уникального музея-панорамы «Прорыв», открытого к 75-летию снятия блокады.
Здесь воссоздан момент боя на переднем крае «Невского пятачка»: окопы, обледенелый берег, танки, самолеты, фигуры солдат. Каждый из них — реально живущий и участвующий в той битве человек. Сходство - портретное. Я всем советую там побывать! Это лучше многих слов о войне.
В одной из поездок несколько лет назад наша группа даже стала невольными участниками провокации - какие-то люди во время торжественных мероприятий подбегали к блокадникам и спрашивали, как мы можем гордиться победой в войне, если советская власть специально заморила ленинградцев голодом. Больно и обидно такое слышать! А еще стыдно за людей, которые не хотят знать историю и отказываются верить в фашистские планы по уничтожению русских людей и городов. Непонятно, откуда все это берется.
Удивительно, что общества блокадников Ленинграда есть даже в немецких городах. Их представители приезжают в Санкт-Петербург на торжественные мероприятия. Я знаком с председателями советов из Дюссельдорфа и Кельна. Они говорят, что в Германии к ним относятся уважительно, и они, точно так же, как и мы здесь, проводят в школах уроки мужества, рассказывая о блокаде. Вот такой удивительный «кувырок» истории. Хочется верить, что в наше неспокойное время мы все же не забудем о главном на земле — мире и спокойствии.
Юлия КАЛИНИНА