Не только герои известных романов попадают в ситуации, когда из-за сложностей в отношениях им приходится быть своего рода «посредником» в серьезных конфликтах. Мы сами часто, иногда даже и не по нашей воле, становимся «заложниками» ситуации конфликта между двумя близкими для нас людьми. Неважно, семья или друзья, было ли это нашим решением помочь восстановить отношения или ситуация нас сама втянула (а может, даже попросили), быть кем-то, на кого ложится бремя разрешения конфликтов между двумя людьми – непростая задача.
Первый вопрос, который приходит на ум «А как быть в такой ситуации?», «Что делать?», «Как построить доверительный разговор, чтобы не оказаться виноватым или, еще хуже, вовлеченным в конфликт?». И тут на помощь нам может прийти, наверное, известная каждому жителю России и не только, Анна Каренина.
Не уходя глубоко в пересказ сюжета, мы вспомним небольшую ситуацию, а именно отрывок, в котором Анна, сестра Стива Облонского, мужа Долли, встречается с ней в ситуации, когда Долли не хочет продолжать жить с мужем, изменившем ей с гувернанткой.
Прочтя отрывок, мы сразу можем выделить ключевые болевые точки, с которыми сталкиваются Анна и Долли: измена, первая любовь, искренние чувства любви и как прощать. Думаю, эти истории актуальны безотносительно времени. В конце этого недолгого диалога Долли призналась Анне «Милая моя, как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало».
Мы расскажем о 5 успешно предпринятых Анной шагах, чтобы разрешить такую сложную ситуацию:
1. Несмотря на то, что Анна – близкий и родной человек Стиву, она не стала защищать его позицию, в постаралась беспристрастно поговорить с обоими. Узнав то, как видит ситуацию Стив, она захотела узнать как видит ситуацию Долли. Ведь мы знаем, что в конфликте у каждого своя правда. Это так и есть. Каждый человек, находясь в такой сложной ситуации, имеет свои точки зрения на то, что происходит, почему и с чего началось. Безусловно, находясь в такой ситуации как Анна, нам нужно понять что именно произошло, а самое главное – как ситуация выглядит для каждого. Что она и сделала фразой: «Долли, голубчик, он говорил мне, но я от тебя хочу слышать, скажи мне все».
2. В каждом конфликте, связанном с сильными чувствами, такими как любовь, всегда много эмоций. Много обид, разочарований, расстройств и гнева. Что с этим делать? На помощь нам приходит следующая мастерски сказанная фраза «я не хочу ни говорить тебе за него, ни утешать; это нельзя. Но душенька, мне просто жалко, жалко тебя всею душой!». Но почему это помогло? Все дело в эмпатии, а именно в здоровом и экологичном чувстве сопереживания, понимания сложности переживаемых чувств нашим другом, членом семьи, знакомым. По сути Анна говорит, «Я понимаю насколько сильно эта ситуация тебя задела, и насколько сильны твои эмоции». Искренне, честно, открыто.
«Я не понимала еще всего ужаса твоего положения. Я видела только его и то, что семья расстроена; мне его жалко было, но, поговорив с тобой, я, как женщина, вижу другое; я вижу твои страдания, и мне, не могу тебе сказать, как жаль тебя!»
3. В ситуации конфликта нам свойственно думать, что другому человеку живется хорошо.
«И ты думаешь, что он понимает весь ужас моего положения? - продолжала Долли. - Нисколько. Он счастлив и доволен». Именно так описывает Долли свое восприятие того, что по ее мнению Стив не переживает о случившемся. И это нормальная обыденная реакция на случившееся. Однако мы знаем, что Стив также сильно переживает случившееся. И Анна, имевшая шанс поговорить с ним, передает его состояние очень точно «О нет! - быстро перебила Анна. - Он жалок, он убит раскаяньем...», «его мучают две вещи: то, что ему стыдно детей, и то, что он, любя тебя... да, да, любя больше всего на свете, - поспешно перебила она хотевшую возражать Долли, - сделал тебе больно, убил тебя. "Нет, нет, она не простит", - все говорит он, что безусловно отзывается в душе Долли
«Да, я понимаю, что положение его ужасно; виноватому хуже, чем невинному, - сказала она, - если он чувствует, что от вины его все несчастие».
4. «Но, Долли, что же делать, что же делать? Как лучше поступить в этом ужасном положении? - вот о чем надо подумать». Здесь мы снова видим прекрасный подход, использованный Анной. Мы безусловно должны говорить про то, что произошло, про причины и переживания, вызванные этим. Однако не стоит забывать и про будущее. В таких ситуациях нужно думать и обсуждать возможные пути решения проблемы, которая сложилась. Мы видим, что изначально Долли не готова продолжать отношения с мужем, она говорит: «Мне жить с ним теперь будет мученье, именно потому, что я люблю свою прошедшую любовь к нему...». Однако содействуя тому, что оба человека понимают переживания друг друга, при этом ни в коем случае не принижают чувства и эмоции, которые испытывают каждый их них, а также с «ориентацией на будущее», велика вероятность того, что ситуацию получится разрешить мирным путем.
5. Говоря о таких сильных переживаниях, связанных с предательством, обидой, разрушенными ожиданиями, невозможно обойти стороной вопрос прощения. Как научиться прощать? Что можно простить, а что нет? Можно ли что-то простить, а что-то нет? Небольшой диалог Анны и Долли очень четко отвечает на этот вопрос. Как говорится, без комментариев.
- Да, но ты простила бы?
- Не знаю, не могу судить... Нет, могу, - сказала Анна, подумав; и, уловив мыслью положение и свесив его на внутренних весах, прибавила: Нет, могу, могу, могу. Да, я простила бы. Я не была бы тою же, да, но простила бы, и так простила бы, как будто этого не было, совсем не было.
- Ну, разумеется, - быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, - иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем.
Оригинал (Отрывок)
«Услыхав шум платья и легких шагов, уже в дверях она [Долли] оглянулась, и на измученном лице ее невольно выразилась не радость, а удивление. Она встала и обняла золовку.
- Как, уж приехала? - сказала она, целуя ее.
- Долли, как я рада тебя видеть!
- И я рада, - слабо улыбаясь и стараясь по выражению лица Анны узнать, знает ли она , сказала Долли. "Верно знает", - подумала она, заметив соболезнование на лице Анны.
- Ну, пойдем, я тебя проведу в твою комнату, - продолжала она, стараясь отдалить сколько возможно минуту объяснения.
-Это Гриша? Боже мой, как он вырос! - сказала Анна и, поцеловав его, не спуская глаз с Долли, остановилась и покраснела. - Нет, позволь никуда не ходить.
Она сняла платок, шляпу и, зацепив ею за прядь своих черных, везде вьющихся волос, мотая головой, отцепляла волоса.
- А ты сияешь счастьем и здоровьем! - сказала Долли почти с завистью.
- Я? Да, - сказала Анна. - Боже мой, Таня! Ровесница Сереже моему, - прибавила она, обращаясь ко вбежавшей девочке. Она взяла ее на руки и поцеловала. - Прелестная девочка, прелесть! Покажи же мне всех.
Она называла их и припоминала не только имена, но года, месяцы, характеры, болезни всех детей, и Долли не могла не оценить этого.
- Ну, так пойдем к ним, - сказала она. - Вася спит теперь, жалко.
Осмотрев детей, они сели, уже одни, в гостиной, пред кофеем. Анна взялась за поднос и потом отодвинула его.
- Долли, - сказала она, - он говорил мне.
Долли холодно посмотрела на Анну. Она ждала теперь притворно-сочувственных фраз; но Анна ничего такого не сказала.
- Долли, милая! - сказала она, - я не хочу ни говорить тебе за него, ни утешать; это нельзя. Но душенька, мне просто жалко, жалко тебя всею душой!
Из-за густых ресниц ее блестящих глаз вдруг показались слезы. Она пересела ближе к невестке и взяла ее руку своею энергическою маленькою рукой. Долли не отстранилась, но лицо ее не изменило своего сухого выражения. Она сказала:
- Утешить меня нельзя. Все потеряно после того, что было, все пропало!
И как только она сказала это, выражение лица ее вдруг смягчилось. Анна подняла сухую, худую руку Долли, поцеловала ее и сказала:
- Но, Долли, что же делать, что же делать? Как лучше поступить в этом ужасном положении? - вот о чем надо подумать.
- Все кончено, и больше ничего, - сказала Долли. - И хуже всего то, ты пойми, что я не могу его бросить; дети, я связана. А с ним жить я не могу, мне мука видеть его.
- Долли, голубчик, он говорил мне, но я от тебя хочу слышать, скажи мне все.
Долли посмотрела на нее вопросительно.
Участие и любовь непритворные видны были на лице Анны.
- Изволь, - вдруг сказала она. - Но я скажу сначала. Ты знаешь, как я вышла замуж. Я с воспитанием maman не только была невинна, но я была глупа. Я ничего не знала. Говорят, я знаю, мужья рассказывают женам свою прежнюю жизнь, но Стива... - она поправилась, - Степан Аркадьич ничего не сказал мне. Ты не поверишь, но я до сих пор думала, что я одна женщина, которую он знал. Так я жила восемь лет. Ты пойми, что я не только не подозревала неверности, но что я считала это невозможным, и тут, представь себе, с такими понятиями узнать вдруг весь ужас, всю гадость... Ты пойми меня. Быть уверенной вполне в своем счастии, и вдруг... - продолжала Долли, удерживая рыданья, - получить письмо... письмо его к своей любовнице, к моей гувернантке. Нет, это слишком ужасно! - Она поспешно вынула платок и закрыла им лицо. - Я понимаю еще увлеченье, - продолжила она, помолчав, - но обдуманно, хитро обманывать меня... с кем же?.. Продолжать быть моим мужем вместе с нею... это ужасно! Ты не можешь понять...
- О нет, я понимаю! Понимаю, милая Долли, понимаю, - говорила Анна,. пожимая ее руку.
- И ты думаешь, что он понимает весь ужас моего положения? - продолжала Долли. - Нисколько. Он счастлив и доволен.
- О нет! - быстро перебила Анна. - Он жалок, он убит раскаяньем...
- Способен ли он к раскаянью? - перебила Долли, внимательно вглядываясь в лицо золовки.
- Да, я его знаю. Я не могла без жалости смотреть на него. Мы его обе знаем. Он добр, но он горд, а теперь так унижен. Главное, что меня тронуло (и тут Анна угадала главное, что могло тронуть Долли)... - его мучают две вещи: то, что ему стыдно детей, и то, что он, любя тебя... да, да, любя больше всего на свете, - поспешно перебила она хотевшую возражать Долли, - сделал тебе больно, убил тебя. "Нет, нет, она не простит", - все говорит он.
Долли задумчиво смотрела мимо золовки, слушая ее слова.
- Да, я понимаю, что положение его ужасно; виноватому хуже, чем невинному, - сказала она, - если он чувствует, что от вины его все несчастие. Но как же простить, как мне опять быть его женою после нее? Мне жить с ним теперь будет мученье, именно потому, что я люблю свою прошедшую любовь к нему...
И рыдания перервали ее слова.
Но как будто нарочно, каждый раз, как она смягчалась, она начинала опять говорить о том, что раздражало ее.
- Она ведь молода, ведь она красива, - продолжала она. - Ты понимаешь ли, Анна, что у меня моя молодость, красота взяты кем? Им и его детьми. Я отслужила ему, и на этой службе ушло все мое, и ему теперь, разумеется, свежее пошлое существо приятнее. Они, верно, говорили между собою обо мне или, еще хуже, умалчивали, - ты понимаешь? - Опять ненавистью зажглись ее глаза. - И после этого он будет говорить мне... Что ж, я буду верить ему? Никогда. Нет, уж кончено, все, все, что составляло утешенье, награду труда, мук... Ты поверишь ли? я сейчас учила Гришу: прежде это бывало радость, теперь мученье. Зачем я стараюсь, тружусь? Зачем дети? Ужасно то, что вдруг душа моя перевернулась, и вместо любви, нежности у меня к нему одна злоба, да, злоба. Я бы убила его и ...
- Душенька, Долли, я понимаю, но не мучь себя. Ты так оскорблена, так возбуждена, что ты многое видишь не так.
Долли затихла, и они минуты две помолчали.
- Что делать, подумай, Анна, помоги. Я все передумала и ничего не вижу.
Анна ничего не могла придумать, но сердце ее прямо отзывалось на каждое слово, на каждое выражение лица невестки.
- Я одно скажу, - начала Анна, - я его сестра, я знаю его характер, эту способность все, все забыть (она сделала жест перед лбом), эту способность полного увлечения, но зато и полного раскаяния. Он не верит, не понимает теперь, как он мог сделать то, что сделал.
- Нет, он понимает, он понимал! - перебила Долли. - Но я... ты забываешь меня... разве мне легче?
- Постой. Когда он говорил мне, признаюсь тебе, я не понимала еще всего ужаса твоего положения. Я видела только его и то, что семья расстроена; мне его жалко было, но, поговорив с тобой, я, как женщина, вижу другое; я вижу твои страдания, и мне, не могу тебе сказать, как жаль тебя! Но, Долли, душенька, я понимаю твои страдания вполне, только одного я не знаю: я не знаю... я не знаю, насколько в душе твоей есть еще любви к нему. Это ты знаешь, - насколько в душе есть, чтобы можно было простить. Если есть, то прости!
- Нет, - начала Долли; но Анна прервала ее, целуя еще раз ее руку.
- Я больше тебя знаю свет, - сказала она. - Я знаю этих людей, как Стива, как они смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не было. Эти люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена - это для них святыня. Как-то у них эти женщины остаются в презрении и не мешают семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
- Да, но он целовал ее...
- Долли, постой, душенька. Я видела Стиву, когда он был влюблен в тебя. Я помню это время, когда он приезжал ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота была ты для него, и я знаю, что чем больше он с тобою жил, тем выше ты для него становилась. Ведь мы смеялись бывало над ним, что он к каждому слову прибавлял: "Долли удивительная женщина" Ты для него божество всегда была и осталась а это увлечение не души его...
- Но если это увлечение повторится?
- Оно не может, как я понимаю...
Но, Долли, что же делать, что же делать? Как лучше поступить в этом ужасном положении?