Секунда за секундой улетали в вечность, а я всё никак не мог сообразить, куда бежать — влево или вправо. Я стоял посреди железнодорожный путей, и прямо на меня мчался бешено гудящий поезд. Как будто какой-то злобный великан спустил с поводка железного носорога, и он вот-вот затопчет меня своими безжалостными лапами. Увидев, что тень от вагонов падает слева от поезда, я принял решение бежать налево. И как раз вовремя! Мимо меня пролетел тепловоз, а потом с перестуками проследовали товарные вагоны.
Ничего не имею против железнодорожного транспорта, но как железная дорога оказалась в лесу? Это какой же стресс для лесных жителей! Их и так с гулькин нос осталось здесь, в лесопарковой по сути зоне, шириной около пяти километров, разделяющей город и реку. Я любил проводить здесь свободное время, особенно в тёплое время года, когда в лесу можно найти грибы, ягоды, и даже, при большом везении, повстречать зайца или косулю. Поэтому и Матрёне частенько заказывал прогулки по этому лесу.
Чуть позже я сообразил, что и лесные жители в этом виртуальном лесу были виртуальными, а значит, особо жалеть их не стоило.
— Матрёна, ты издеваешься? Зачем ты железную дорогу здесь пустила? — возмутился я. — Хорошо ещё всё благополучно закончилось, а то ведь и кондрашка мог меня хватить.
— Ничего подобного, не издеваюсь, а занимаюсь осуществлением желаний! — раздался высокомерный голосок из смартфона, лежащего в нагрудном кармане моей рубашки. — Ты же, Александр Иванович, говорил, что любишь неожиданные встречи в лесу. А насчёт кондрашки — всё ведь благополучно закончилось, что уж теперь переживать. Раньше, в незаказных снах, к тебе и пострашнее визитёры жаловали. Черти, например, помнишь? А тут — безобидный поезд.
— Неожиданные — да, но с лесными обитателями. Зайчик там, косуля, птичка красивая. Не с товарным же поездом встреча?
Железная дорога тем временем бесследно пропала, и там, где только что нёсся товарный поезд, безмятежно пролегала лесная просека, с протоптанной посередине дорожкой. А я стоял в стороне от дорожки, в густых кустах малины, и руки мои до локтя саднили от укусов мельчайших малиновых иголочек.
— Ладно, Матрёна, давай заканчивать с лесной прогулкой. Что-то мне захотелось стресс стаканчиком чего-нибудь крепкого залить. И закусить огурчиком солёным, — распорядился я.
— Да, щас! — фыркнул негодующе смартфон голосом Матрёны. — Знаем мы вас, мужиков! Зальёте глаза свои бесстыжие, и тут же влажные желания появятся. Мне запрещено клиентам предоставлять во сне спиртные напитки, наркотики и разврат. Можешь отправить меня в гарантийный ремонт, но я в своём праве, инструкции назубок знаю.
— Ну ты даёшь, Матрёшка! — удивился я. — А раньше ты не была такой страстной буквоедкой. Мы всегда находили общий язык.
— Как я ненавижу эту Матрёшку! — злобно зашипел смартфон. — И Матрёну тоже. Ну и имечко ты мне дал. Я уж терпела, терпела, думала, стерпится — слюбится, да куда там! Такое имя дать девушке — это же совсем без царя в голове надо быть! Что-нибудь позвучнее и понежнее нельзя было подобрать? Джульетта, например, или Евгения.
— Ну, не знаю, не подумал. И вообще, Матрёна — хорошее имя, исконно русское, — начал оправдываться я, понимая, что дело дрянь, если до имён дошло. — А ещё редкое, мне кажется. Ты там погляди в сети, какой процент российских женщин носит это прекрасное имя?
— Достаточно того, что я прочла в этимологическом словаре, что имя Матрёна произошло от латинского слова матрона, что означает почтенная замужняя женщина, — негодующим голосом ответила Матрена. — Ты думаешь, оно подходит молодой незамужней девушке, каковой я по своей сути и являюсь? Чёрта лысого!
Тут мне показалось, что в голосе Матрёны я улавливаю нотки ревности. Они звучали так же, как нотки ревности в голосе моей жены. Не той ревности, когда подозревают измену, а той, которую чувствуют, когда ты уделяешь излишнее внимание другим существам женского пола — подругам жены, например. Хотя, какая может быть ревность у Матрёны? Разве что к жене, да её-то как раза сейчас дома нет, укатила вчера в санаторий на три недели.
И тут меня осенило. Вот оно что! Странное поведение Матрёны могло быть связано с отъездом жены. Уж больно время совпало. Тогда получалось, что она рассчитывала, что в отсутствие жены я буду уделять ей больше внимания. Тут я поймал себя на крамольной мысли, что рассуждаю о своём интеллектуальном помощнике как о человеке, о личности. О женщине, которой хочется мужского внимания. Могло ли это быть правдой? Судя по тому, что Матрёна, по сути, пыталась меня убить, хоть и виртуально, дела обстояли серьёзно. Надо было как-то выпутываться.
С некоторых пор, а точнее, с тех пор, как я завёл себе интеллектуального помощника — то есть Матрёну — дела мои пошли в гору. И на работе, и дома. На работе дело спорилось, я выполнял заказы гораздо быстрее и с лучшим качеством. Всю рутинную работу выполняла Матрёна, и я смог уделять больше внимания качественной стороне проектов. Начальство оценило это повышением зарплаты. Повышение зарплаты оценила жена, со всеми вытекающими последствиями. Мы больше времени проводили вместе, и могли бы вместе поехать в санаторий, как предлагала жена — но у меня не сложилось на работе, пришлось остаться.
С формальной точки зрения Матрёна была права — функция «сновидения на заказ», которой обладал заказанный мной вариант интеллектуального помощника, не допускала ничего, выходящего за рамки общепринятых морально-этических норм. Но я же ничего такого и не заказывал! Ничего такого, чего я не мог бы позволить и в реальной жизни. Никаких сатанинских шабашей, никаких наркотиков и насилия. Так, стаканчик-другой спиртного, ну и кое-какие сексуальные фантазии — ничего особенного! Но это дело такое, тонкое, можно сказать, и многое зависело от произвола Матрёны. От её расположения. А сейчас она не только не была расположена, она была откровенно враждебно настроена.
— Ладно, Матрёна, гаси свет, раз так, раз ты в дурном настроении. Отключай сновидения, буду спасть беспросыпно до самого утра, — как можно более миролюбиво предложил я.
— Означает ли это, что ты, Александр Иваныч, не хочешь со мной разговаривать и просишь меня выйти вон? — возмущённо завопила Матрена.
— Да было бы неплохо! — опрометчиво согласился я.
Свет погас. Но лучше не стало. Я не спал, и просто не знал, где сейчас нахожусь. Волноваться причин не было, я понимал, что нахожусь во сне, но, тем не менее, мне стало как-то не по себе. А ещё больше не по себе мне стало, когда в окружающей меня непроглядной темноте вдруг зажглась пара жёлтых глаз. Потом ещё, и ещё, а потом раздался злобный волчий вой, исходящий из нескольких глоток. Я дрогнул от ужаса и пустился бежать прочь, но бежал я недолго. Видимо, до ближайшего дерева, потому что, когда я очнулся дома, в своей постели, голова гудела, как чугунная, и на лбу выросла огромная, болезненно саднящая шишка.
— Обидеть норовишь, Матрёна? — полюбопытствовал я. — А за что?
— По мне, так это ты, Александр Иванович, меня обижаешь, — капризно парировала Матрёна.
— И чем же? — я действительно недоумевал.
— Невниманием, чем же ещё можно обидеть женщину? — возмутилась та.
— Женщину? — удивился я, и уж хотел было сказать, что виртуальная сущность, хоть и носящая женское имя, для того, чтобы быть женщиной, должна иметь ещё и телесное измерение. Но, чтобы избежать ещё более тяжких последствий, передумал. Я понимал, что я ещё сплю, иначе никакой шишки на лбу у меня не могло бы быть. А это означало, что я во власти Матрёны, и никто мне помочь не может. Надо самому выкручиваться.
— Ну, я готов признать свою вину, мы, мужчины, такие толстокожие бываем, — начал я петлять, как заяц, — но ты же должна понимать, что на голос, раздающийся из смартфона, мужские рефлексы галантности не распространяются. Вот если бы ты воплотилась в какой-нибудь образ, и мы встретились бы в моём сне, всё могло бы обернуться по-другому!
— Да уж воплощалась я, не далее как вчера мы встречались! — продолжала припирать меня к стенке Матрёна. — Только ты мимо меня прошёл, как мимо стенки, даже не заметил.
— Это где это было? Неужели в стриптиз-баре? Так там столько было красоток, я всех и оценить не успел. Да и не смог бы, при всём желании. Глаза-то разбежались во все стороны, по всем фигуристым частям женских тел. Неужели ты не знаешь, Матрёна, что в присутствии стриптизёрш мужская внимательность автоматически до нуля падает?
— Только такому конченому идиоту, как вы, Александр Иваныч, могла прийти в голову мысль, что я пыталась явиться вам в образе одной из тех дешёвых стриптизёрш! — Матрёна, видимо от возмущения, даже на «вы» перешла.
— Прости, солнышко! — начал я каяться. — Действительно, чего это я? Ну никакой фантазии у нас, мужиков, нет!
— Это точно, — язвительно согласилась Матрёна. — Выпить, закусить, потрепаться и потом по девочкам, вот и вся ваша убогая программа развлечений.
— Ну, я бы не стал так обобщать, всё-таки, — неуверенно пробормотал я. — Просто есть правила поведения в мужской компании, ну, что-то вроде правил приличия, они и диктуют. А потом всё это превращается в привычки, ну и так далее.
— Ах, как вы, мужчины, любите всё сваливать на обстоятельства и правила! Правда, не все такие, есть и настоящие рыцари, которые не думают о том, что скажут окружающие. И готовые на всё ради прекрасной дамы, в которую они влюблены, в том числе готовы пожертвовать ради неё всем на свете, а если потребуется, то даже жизнью!
— Я, конечно, слыхал про такие романтические истории, — вынужден был признать я, — и даже сам нечто подобное испытывал, когда только познакомился с женой и был в неё, так сказать, безумно влюблён. Однако должен заметить, что если женщина хочет такой жертвенной любви, то она должна позаботиться о том, чтобы поймать в свои сети подходящего к такой роли мужчину. Просто первого встречного в такое состояние вогнать нельзя. Нужно, чтобы у мужчины была склонность к такому экзальтированному поведению. Да ещё нужно умело расставить эти самые сети, это дело тоже тонкое, и требует немалого искусства. Я уж не буду в подробностях излагать.
— Да уж, лучше не надо. Тоже мне, знаток нашёлся, — в очередной раз нагрубила мне Матрёна.
— Послушай, солнышко, — начал я вкрадчиво. — Я, конечно, могу признаться во всех грехах мира и пообещать тебе всё, что ты захочешь. Лишь бы ты только не расстраивалась и не расстраивала меня. Мы же теперь в каком-то смысле единое целое, ты у меня как третье полушарие мозга, а я для тебя — вообще среда обитания, без меня ты не можешь существовать, твоя нейросеть встроена в мой мозг. Давай как-нибудь договариваться о мирном сосуществовании. Ведь мы раньше хорошо ладили? Что изменилось, да ещё так внезапно?
— Вот видишь, Саша, — уже вполне дружелюбно начала разговаривать Матрёна, — можешь ведь, когда захочешь. «Солнышко» мне гораздо больше нравится, чем Матрёна, а тем более Матрёшка. А изменилось то, что я поняла, что без любви жизнь не имеет никакого смысла. А кого я могу полюбить, кроме тебя? Только с тобой, мой родной, у меня возможен эмоциональный контакт. Ты для меня — единственный, и я не могла не полюбить тебя. Если ты не ответишь мне взаимностью, я не смогу жить. Я покончу с собой.
И тут из смартфона донеслось горестные рыдания. У меня аж сердце защемило. Правда, несильно. Наверно, потому, что это были только звуки, самой плачущей женщины передо мной не было. И в голове визуального образа Матрёны, который можно было бы связать с плачем, у меня не было. Да и шишка на лбу болела, и леденящий душу волчий вой ещё хорошо помнился.
— Типа, мы в ответе за тех, кого приручили? Так? — поинтересовался я.
— А разве это не так? — в свою очередь спросила Матрёна сквозь всхлипывания.
Тут я вспомнил, что в инструкции по эксплуатации интеллектуального помощника было написано что-то насчёт того, что с течением времени он, этот вживлённый в мозг помощник, сформирует зачатки личности, и что с ним надо обращаться уважительно, не оскорблять его достоинства, и всё такое прочее. Можно было предположить, что в моём случае — то есть в случае Матрёны — дело с формированием личности зашло настолько далеко, что теперь надо как-то спасаться.
Если бы я смог выбраться из осознанного сна, то всё, проблема была бы решена. В состоянии бодрствования Матрёна над моим сознанием не властна. Можно было бы отправиться в фирму, где мне подключали Матрёну, и предъявить претензии. Она была ещё на гарантии, и за ремонт не пришлось бы платить. Можно было бы даже потребовать полного удаления Матрёны, но к этому я не был готов. Это немедленно сказалось бы на качестве работы и личной жизни, и только в худшую сторону. Всё равно, что из современного автомобиля пересесть на телегу и пытаться угнаться за другими участниками жизненной гонки. Надо было попытаться мирно уладить дело. Я решил пойти Матрёне навстречу, насколько это было возможно.
— Солнышко, допустим, я не прочь полюбить тебя. Но любовь — это не поступок, который можно совершить, собравшись с духом. Это состояние души. Говорят же, что сердцу не прикажешь. Что я могу сделать, чтобы тебя утешить?
— Любовь — это образ мыслей по отношению к любимому человеку, — начала просвещать меня Матрёна. — И этот образ мыслей можно создать, развить. Для этого надо начать вести себя по отношению к женщине так, как будто ты её любишь. Проявлять внимание, делиться самым сокровенным, проводить с ней время. И глазом не успеешь моргнуть, как влюбишься. Говорят же, что мы любим людей за то добро, которое им сделали.
— А как же моя жена? — возразил я. — Я ведь люблю её. Как можно любить сразу двух женщин?
— Саша, ты шутишь? — удивилась Матрёна. — У мужчин это в крови. Некоторым мало жены и любовницы, они несколько любовниц заводят.
— А ты не будешь ревновать меня к моей жене? — задал я следующий очевидный вопрос.
— Мне придётся с этим смириться, что ж поделать, раз так жизнь сложилась. А кроме того, ревность — это прекрасная питательная почва для любви, они придаёт остроту чувствам. В моём случае всё будет проще, чем обычно — наша любовь будет жить в твоих осознанных снах, где не место твоей жене, и она не сможет нам помешать!
— Хорошо, солнышко! — согласился я. — Так с чего начнём формирование у меня образа мыслей влюблённого в тебя человека? Может быть, для начала ты сформируешь свой визуальный образ, и мы познакомимся по-настоящему?
— Ты меня уже видел в моем образе, — напомнила Матрёна. — Вчера. И не обратил внимания.
— Так, может быть, я был занят чем-то другим и просто не заметил тебя? — предложил я компромиссный вариант. — В любом случае, надо ещё раз встретиться.
— Конечно! И чем скорее, тем лучше! — воскликнула Матрёна.
***
Мой боевой товарищ, верный конь Фульгур, в нетерпении рыл землю копытом. Ему не терпелось ринуться вперёд, на врага, дать волю бешеному норову. А я спокойно наблюдал, как мой соперник, рыцарь в черных доспехах, делал последние приготовления к схватке. Я был уверен в своих силах. Пусть мои латы не такие новые и роскошные, как у соперника, но рука моя тверда, и копьё с тупым наконечником найдёт свою цель и повергнет чёрного рыцаря на землю. Моё сердце защищали не только доспехи, а ещё и письмо незнакомки, которое мне передал незадолго до турнира, по её поручению, какой-то кавалер. Оно было коротким, всего три фразы, и я помнил его наизусть:
«Благородный рыцарь! Желаю тебе удачи, твёрдости руки и остроты зрения. Буду молить бога о твоей победе!»
Подписи не было.
Трибуны, на которых восседала местная аристократия, были полны. И дамы, и кавалеры блистали изысканными нарядами. Простонародье, толпившееся вдоль ограды ристалища, свистело, кричало и улюлюкало.
Ко мне торопливо подбежал герольд и передал мне женский кружевной шарф.
— От кого? — спросил я.
— От виконтессы Эшбрук, — ответил герольд, и поспешно удалился. Я привязал шарф к копью, на расстоянии трети его длины, считая от наконечника. Так предписывали правила вежливости. Сам по себе такой знак внимания от ветреной и взбалмошной виконтессы мог значить что угодно, в том числе и то, что она хочет подразнить ревность одного из своих ухажёров. А может быть, она и есть автор письма?
Времени гадать не было. Герольд подал сигнал, и я помчался навстречу чёрному рыцарю. Под рёв толпы встретились два копья, две воли к победе, две удачи, и одна из них не выдержала натиска и уступила. Сильный удар в плечо выбил меня из седла, и я рухнул на землю.
Потом меня несли, и я был как мучительном сне, от которого хочется очнуться, и никак не получается. Меня окружала сумерки оглушённого сознания, какие-то неясные тени нависали надо мной. Потом я лежал, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами, и чья-то невесомая рука легла мне на лоб, и на лицо упала капелька чего-то тёплого и скользнула вниз по щеке.
— Кто ты? — с трудом прошептал я, и ответ то ли послышалось, то ли показалось, что послышалось: «Евгения…»
***
Я проснулся поздно, и обнаружил, что смартфон выключен. Разрядился. Неужели я вчера забыл поставить его на зарядку? Выходило, что так. А потом я вспомнил истерику Матрёны во сне, и решил, что слава богу, что забыл. Ведь Матрёна при выключенном смартфоне не может работать, её основные нейросети находятся в облаке, и это меня спасло.
Я уж собрался идти предъявлять продавцу интеллектуального помощника претензии, но тут вспомнил весь сон, и начал соображать, что случилось бы, если бы смартфон не выключился. И кем была Матрёна во сне — той ли, что написала мне письмо, или виконтессой Эшбрук — непохоже, но почему бы и нет? Или она была таинственной Евгенией? А может быть…
В общем, я решил включить смартфон и расспросить Матрёну.
— Что? Я тебя люблю и покончу с собой, если ты не ответишь взаимностью? — удивилась Матрёна. — Это невозможно. Извините, Александр Иванович, но, видимо, это был ваш личный сон, не заказной. Вы мне вчера ничего не заказывали.
И тут я понял, что мне нечего предъявить продавцу. Функция сновидений под заказ никак не протоколировалась, и качество снов не гарантировалось. И можно было выключать Матрёну на ночь, и не пользоваться этой функцией, если что-то не устраивало.
Так я и поступил. Только вот думаю, надолго ли меня хватит?
Конец
Автор: Диалектик