Юран в газеты обратился:
Он круглосуточно храбрился,
Что на Спартак он в суд подаст.
Ну, и Газизову, быть может, в морду даст.
Страх обнял жителей лукойловской столицы;
Летают в массах слухи-птицы;
И тренеры, и футболисты жаждут посмотреть,
Как будут Федуна глаза в печати яростью гореть.
А уж Рабинер как напрягся от молвы крылатой,
И все скандальные детали он узнать желает;
На ринг спортивных СМИ перчатку он бросает,
И расчехлил свой карандаш проклятый,
Что даже самый комментатор непредвзятый
Повеса-Кирьяков ему добра желает.
Толпятся все: суду всяк ранее дивится,
Молчит наш зритель, мелочной аферы ждет:
Лишь изредка иной шепнет:
"Вот закипит скандал, вот тотчас загорится!"
Не тут-то: там Юран резину тянет.
И, кажется, свое уж мнение меняет.
Неужто кончилась и храбрость, и фортуна?
Юран, воды набравши, восвояси с Химок убежал;
Наделал Серый мелочного шума,
Не удалось ему разжечь скандал.
***
Промолвить к речи здесь годится,
Но и Гунько не трогая лица:
Что делом, не сведя конца,
Не надобно хвалиться.
