Роман-фэнтези. Основано на реальных событиях.
Часть 1 "Дарительницы"
Глава 2. Заоблачные Миры.
Как маленький ангел, Истома поднималась вверх, сквозь облака. Через какое-то время тело вдруг перестало слушаться, неведомые потоки тёплого, влажного и липкого воздуха стали закручивать её вокруг себя. Движение становилось всё быстрее и быстрее. Девочке казалось, что она, как буравчик, протыкает небесное пространство. Голова закружилась, и малышка закрыла глаза. Воздух становился то тёплым, то холодным. Перемена происходила довольно резко, и в эти моменты у Истомы перехватывало дыхание. Страха не было, только жажда увидеть свой новый мир, окунуться в него, стать его частью и остаться там навсегда! Сколько длился полёт, она не понимала, время здесь было такое же липкое и вязкое, как воздух. В какой-то момент Истома начала слышать манящие голоса. Сначала они были так далеко, что девочка подумала, будто Зов возник у неё в голове. Потом звук стал ближе, ярче…ярче… И вот она уже различала разные тембры. Голосов было много, очень много, сотни, а, может, тысячи!
- А-а!- невольно подстроилась Истома в хор.
Она хотела открыть глаза, но испугалась: а вдруг это всё окажется сном, и ей придётся снова возвращаться в ту страшную, чужую жизнь. Нет!
«Пусть лучше мои глаза никогда не откроются, и я вечно буду лететь к этим голосам», - подумала малышка и провалилась в глухую пустоту.
Неожиданно к ней вернулось сознание, и глаза открылись сами собой. Девочка лежала на спине на чём-то мягком и колышущемся. Её взгляд уткнулся в нежно-голубое, плывущее небо. Только теперь оно было не высоко-высоко, а совсем рядом. Лазурь висела так близко, что до неё можно было дотронуться рукой, если встать на цыпочки. Истома села и огляделась. Вокруг не было стен. Пространство было туманным: вблизи почти белым, прозрачным, чуть дальше становилось дымчатым, голубым; глубже - в голубой цвет просачивался розовый. Вдалеке дымка казалась ещё более густой, тёмно-лиловой. Девочка свесила ноги, и они будто провалились в тёплый пух. Она попыталась опереться на руки, чтобы встать, и руки тоже почувствовали мягкое тепло. Принять вертикальное положение не составило для неё труда, стоило только подумать об этом. Истома встала и пошла, а, вернее, поплыла в тумане. Она обернулась и взглянула на то место, где только что очнулась. Оно было похоже на перину, дымчатую сверху и тёмно-лиловую внизу.
Стало понятно, что от цвета тумана зависела его плотность. Но она не мешала Истоме перемещаться в дымке. Сквозь лиловую завесу глаза не видели, но стоило к ней приблизиться, как лиловый цвет отступал дальше, и девочка снова находилась в белом, полупрозрачном тумане. Сколько бы шагов вперёд малышка не делала, расстояние между ней и слепой густотой оставалось прежним. «Как долго можно идти вперёд, если впереди ничего не существует?» - подумала Истома.
Но эти обстоятельства ничуть не напугали её, тем более что в лиловом тумане вдруг зародилось какое-то движение. Предметы постепенно приобретали всё более чёткие очертания, и вот уже стало понятно, что это такое. Скрипка! Из дымки выплывала её скрипка! За ней стали появляться другие инструменты: флейта, фагот, губная гармошка; покачивая боками, выплывали пузатые барабаны, как парус Летучего Голландца из тумана возникала арфа. Девочка широко распахнула от восторга огромные голубые глаза. Это были её инструменты! Они снова с ней! И их теперь не надо прятать в листву или топить в тумане над озером! Она просто будет творить, и слушать музыку! Будет просыпаться и засыпать под неё, или вообще не будет спать, чтобы вечно наслаждаться голосами своих инструментов!
Истома сделала ещё несколько шагов вперёд, инструменты в ожидании качнулись рядом с ней. Из тумана стали появляться бесформенные бело-голубые облачка. Некоторые тёрлись, как котята, об ноги, другие робко задевали её за плечи, как бы обращая на себя внимание. Девочка выставила вперёд ладошки, на них тут же приземлилось тёплое, идеально круглое облачко. Стоило ей только подумать о том, что оно по форме напоминает бубен, как вместо облачка в руках появился этот инструмент. У малышки от восторга захватило дух! Безымянные облака выплывали и выплывали ей навстречу, и она без труда могла превращать их в инструменты.
И Истома начала творить. Ряд за рядом, группу за группой она создавала свой оркестр. Струнно-смычковые, духовые, ударные, клавишные… Самые великие музыканты позавидовали бы сейчас её возможностям!
Когда всё было готово, малышка взмахнула руками, как дирижёр, и полилась музыка. Эти мелодии звучали у неё в голове всю жизнь: во сне, во время прогулок к озеру, при взглядах в грустные мамины глаза, даже в присутствии противного братца. Музыка звучала всегда, только менялся её характер. И сейчас Истома могла наконец-то выплеснуть все свои накопившиеся эмоции, не опасаясь осуждения и непонимания!
Оркестр, казалось, не умолкал уже целую вечность. Тоску, ненависть, боль, сожаление, мечты, восторг, любовь – всё передавали её послушные инструменты. Со временем музыка стала более спокойной, плавной и лёгкой. Постепенно исчезали резкие звуки и жёсткие аккорды. Душу Истомы стали наполнять покой и умиротворение. Все прошлые обиды и горести, боль и сожаления остались далеко-далеко внизу, на земле – там, куда она уже ни за что не вернётся.
Девочке казалось, что она никогда не спала, или просто и во сне и наяву музицировала, не останавливаясь. Глаза иногда сами закрывались, но не от усталости, а от восторга. И, даже когда она опускала на время руки, переставая дирижировать, инструменты не прекращали играть, они просто импровизировали в заданной тональности, чуть убавляя звук, словно говоря хозяйке: «Отдохни, девочка, а мы тебя чем-нибудь порадуем!»
Однажды Истома открыла глаза и осознала, что вокруг неё очень тихо. Инструменты молчали, и только где-то очень далеко гудел Манящий Зов.
Она огляделась. Оркестр покачивался неподалёку в сером тумане.
- Что случилось? - с волнением спросила девочка.
- Мы больше не слышим твоей музыки, - ответила первая скрипка, - и не знаем, что играть.
- Может песню воды? – робко спросила флейта, - или мелодию грустных маминых глаз?
Истома покачала головой. Она знала все произведения наизусть, и они больше не вызывали в ней тех безумных, восторженных чувств.
«Может, я просто устала? А, может, я больше не могу творить? Почему не звучит больше музыка у меня внутри? Раньше она не прекращала звучать ни на секунду! Она пела про всё, что я вижу и чувствую, про всё, что радует или ранит моё сердце. А сейчас оно молчит и болит, будто его сжали в тиски. Что это?»
- Это тоска, девочка, - пробасил мудрый контрабас, как будто прочитав её мысли.
- Тоска…- повторила Истома, и в ту же секунду инструменты заиграли протяжную, грустную мелодию, совершенно новую, незнакомую ей.
- Я не помню эту песню, - сказала малышка, - но мне почему-то больно её слышать.
- Это колыбельная, - сказала во время паузы арфа, - её пела тебе мама, когда качала колыбельку.
- Бедная моя мамочка, - выдохнула Истома,- как она там, без меня?
И в этот момент ей безумно захотелось хотя бы одним глазком взглянуть на землю, на деревню, где она жила пять лет, на старый покосившийся дом, на маму с папой, и даже на противного братца. «Не обманула ли старая ведьма? Вернулся ли к нему слух, когда я покинула землю?»
Девочка огляделась. Всё тот же тёплый, липкий туман вокруг. Дымка, за которой ничего нет, куда не пойди. Вперёд, назад, вправо, влево – всё одно – туман. Она в отчаянии закрыла лицо руками и простояла так какое-то время. Инструменты продолжали играть колыбельную, а сердце всё сильнее сжимали тиски.
И вдруг её осенило! Ну, конечно! Как же она не догадались! Вниз! Надо лететь вниз, а не идти вправо или влево! Но как это сделать? Сюда, наверх её подняла какая-то неведомая сила. Истома взглянула под ноги. Под ней колыхался белый, почти прозрачный воздух, который, как вода в озере, на глубине становился темнее и темнее. Она попробовала топнуть одной ногой. Туман не шелохнулся. Тогда Истома подпрыгнула с такой силой, что если бы под ней был деревянный пол, он бы точно провалился. Но девочка приземлилась на прежнее место. Она опустилась на колени и бессильно свесила руки.
- А-а-а, - доносилось откуда-то из тумана.
- А-а, - невольно, как и в прошлый раз, присоединилась к хору Истома.
Сознание стало проясняться, она вспомнила полёт вверх, быстро вскочила на ноги и начала кружиться на месте, как юла. Быстрее! Надо ещё быстрее! На какой-то момент ей показалось, что сил больше нет, и она вот-вот рухнет, но в этот миг её подхватил неведомый поток и за ноги потащил сквозь дымку вниз. Истома приоткрыла глаза и поняла, что вокруг ничего не видно из-за лиловой густоты! Значит, ей снова удалось просверлить эту толщу! Она летела вниз, и, казалось, гораздо стремительнее, чем когда-то вверх. «Сейчас я упаду на землю и разобьюсь», - мелькнула в голове малышки страшная мысль. Но падение в какой-то момент замедлилось. Потоки тёплого воздуха резко сменялись холодными и наоборот. Истома открыла глаза. Она медленно, покачиваясь из стороны в сторону, опускалась и опускалась. И вот уже можно было разглядеть под ногами поверхность, которая даже казалась твёрдой. Но это была явно не земля.
То, что увидела девочка, напоминало скорее витраж. Поверхность была будто стеклянная, и состояла из множества разноцветных окошек. Какие-то были более яркие, другие – тусклые, словно матовые, а некоторые были покрыты тонкими трещинками, напоминавшими морозные узоры. Истома зависла над витражом и легла лицом вниз, не касаясь его. Хотелось поближе рассмотреть эти кусочки разноцветного стекла. Ни один из них не был прозрачным. Девочка протянула руку и дотронулась до оранжевого. От её прикосновения на «окошке» появились расходящиеся круги, как на воде. Кусочек на глазах становился прозрачным. Малышка зажмурила один глаз, а другим заглянула туда, как в замочную скважину.
Какая-то женщина ползала на коленях по зелёной поляне, и, судя по всему, собирала ягоды, засовывая их прямо в рот. Её причёска и одежда были очень странными. Истома никогда раньше не видела женщин в брюках, да ещё и таких узких. Волосы незнакомки были коротко пострижены и почему-то разноцветные. Через пару секунд поляна под ней начала ходить ходуном, как будто под землёй волновалось море. Женщина исчезла. Поляна превратилась в шаткий подвесной мост, по которому мчалось огромное железное сине-жёлтое чудовище. Незнакомка появилась снова на противоположном краю моста. Она в ужасе смотрела на железяку, и, оцепенев от страха, не могла сдвинуться с места. Чудовище почти достигло другого края моста и издало ужасающий рёв. Голос его был похож на тромбон. Ещё мгновение, и оно проглотило бы бедняжку в один миг. Резкая вспышка заставила Истому отпрянуть назад. Оранжевое стёклышко помутнело и покрылось «морозным узором». Девочка перевела дух, взгляд её упал на соседнее, салатного цвета окошко. Она ткнула в него пальчиком, круги разошлись, сделав окно прозрачным. Истома снова прищурилась и заглянула туда.
Мужчина средних лет, одетый и причёсанный, не менее странно, чем та женщина, нервно беседовал с кем-то. Но рядом с ним не было ни души. Возле уха мужчина держал предмет, напоминавший деревянный брусок, покрашенный в чёрный цвет. Кажется, общался он именно с ним. Положив непонятный предмет в карман, мужчина направился к выходу из комнаты, в которой находился. Он открыл дверь, и сверху на него стали падать небольшие бумажки. Мужчина лихорадочно ловил их, рассовывал по карманам и за пазуху.
Истома оторвала взгляд от второго окошка и, наугад выбрав третье, ткнула в него пальцем.
Молодая светловолосая женщина в безумно красивом алом платье в пол поднималась по ступеням на возвышение, где уже стояли несколько человек всё в тех же странных одеждах. Её сопровождал шквал аплодисментов. Люди на возвышении тоже аплодировали. Когда девушка достигла центра, к ней приблизился мужчина, лицом скорее напоминающий женщину, и вручил букет невиданных цветов и тоненькую золотую фигурку. Снова аплодисменты. Затем прекрасное алое платье на девушке начало таять на глазах, и вот она уже осталась в одних туфельках на нелепом тонюсеньком каблучке. Ничуть не смутившись, красавица сильнее заулыбалась. Мужчина с женским лицом накинул ей на плечи часть своей верхней одежды. Девушка бесстыдно при всех поцеловала его в щёку.
Истома оторвала взгляд от окошка. «Мир сошёл с ума! – подумала она, - или это ещё какой-то параллельный, чужой мир»! Вроде поляна с травой, мост и река под ним были такие же, как на земле. Но эти странные люди, железные чудовища и непонятные предметы совсем сбили её с толку. Решив не торопиться с возвращением на землю, и обдумать, всё, что увидела, она закрыла глаза и запела, вливаясь в далёкий, еле слышный хор.
Оказавшись снова рядом со своими инструментами, Истома немного пришла в себя. Оркестр всё так же мирно покачивался в тумане. Вокруг была всё та же липкая тёплая дымка. Вдруг девочка почувствовала недалеко от себя какое-то движение. В далёкой лиловой густоте появился крошечный просвет, похожий на солнечный зайчик. Он медленно расширялся, приближался и становился ярче. Не веря своим глазам, малышка вглядывалась в едва различимые черты человеческого лица. Выплывая из тумана, лицо всё отчётливее прорисовывалось в пятнышке света, и вот уже стало понятно, что оно принадлежит пожилому мужчине. Седые волосы были взлохмачены, борода спуталась, морщинки вокруг глаз подчёркивали глубокую печаль в них. Вслед за лицом появился большой, торчащий кверху воротник, тёмно-бордовая атласная ткань которого была вышита тонкой золотой ниткой. До пояса странное облако полностью напоминало человека, но ниже - его тело как будто постепенно растворялось и напоминало след падающей звезды. Ног у человека-облака и вовсе не было.
- Здравствуйте, барышня, - послышался глухой голос из тумана.
От неожиданности Истома вздрогнула.
- Не удивляйтесь и, пожалуйста, простите, если я Вас напугал.
Девочка на время лишилась дара речи, а старик продолжал свой монолог.
- Я давно наблюдаю за вами, но всё не решался приблизиться. Ваша музыка поначалу казалась мне весьма эмоциональной и интересной. Однако, позволю себе заметить, в последнее время эта грустная мелодия сводит меня с ума. Она звучит уже так долго, что я подумал, не исчезаете ли вы совсем? - он смущённо потупил взгляд.
- Я? – Истома пришла в себя, - нет. Я не совсем. Я только на минуточку опустилась вниз, хотела одним глазком взглянуть на землю.
Глаза старика расширились от удивления:
- Вы спускались - куда? – недоверчиво спросил он.
- На землю, - улыбнулась малышка, - я только хотела на секундочку взглянуть, как там мои родители.
Взгляд её собеседника стал ещё более удивлённым.
- Но вы даже не представляете, что происходит в том мире, на земле! – продолжала она, - я подумала, что схожу с ума. Или, может, существует ещё один мир? Но, кто же тогда его придумал? Вы, случайно, не знаете?
Старик сильно затряс головой, как будто хотел вытряхнуть из неё ненужные мысли.
- Постойте, дитя моё, - он открыл рот и на секунду задумался, подбирая слова, - так Вы, простите, не умерли?
Истома пожала плечами.
- Может, и нет. Только я не совсем в этом уверена.
- Я – тоже, деточка, - человек-облако, освоившись, сделал круг, оглядывая девочку со всех сторон.
- Определённо – вы не умерли! – торжественно заявил он.
- Здорово! А почему вы так думаете?
- Во-первых – вы человек.
- А вы?
- А я, увы, даже не знаю, как вам объяснить.
- Послушайте, - взмолилась девочка, - я ничего не понимаю. Дело в том, что я жила на земле со своей семьёй. Я придумала этот Мир Облаков. Вернее, я так думала, что он существует только у меня в голове. Но одна ведьма дала мне снадобье, я выпила его и попала в свой мир на самом деле. Я и на земле могла разговаривать с облаками, они дарили мне инструменты, и я писала музыку. Только все люди считали, что я – ненормальная.
- Вы что-то выпили и попали в этот мир? – озабоченно переспросил старик.
- Именно. Я села в лодку, заплыла на середину озера, выпила напиток и полетела вверх.
- Вы сели в лодку, заплыли далеко… Господи! – мужчина вытер со лба несуществующий пот.
- Что случилось?
- Вы застряли, дитя моё, - серьёзно сказал старик, - зависли между Мирами, возможно, потому, что ваше тело до сих пор находится в этой лодке!
- Моё тело, вроде, прилетело со мной, - в испуге залепетала девочка.
- Я и сам не вполне понимаю, почему вы имеете столь странный внешний вид, - он погладил всклокоченную бороду.
- Скажите, если я почти умерла, то, значит, это – рай?
- Нет. Это не рай, дитя моё. Это, как бы по понятнее выразиться, мир творческих личностей. Понимаете, мы – писатели, поэты, художники – пребываем в этом мире и живя на земле. Вернее, этот мир живёт внутри нас, а, когда наше тело умирает, то душа становится частью данного мира. Она перемещается в него, впитывается. Вы меня понимаете, барышня?
- Я так и хотела, - улыбнулась она, – я всегда мечтала стать частью своего мира, а не жить в чужом и непонятном мне месте. А вы?
- Я всего лишь бедный поэт. Судьба не была ко мне благосклонна, и я не привык выбирать. Учитывая то, что живя на земле, я был непризнан и гоним, наверное, здесь лучше. Но, позвольте спросить, как вам удаётся возвращаться обратно? - он показал глазами вниз.
- Сначала я тоже решила, что это невозможно, - охотно поделилась Истома, - но я нашла способ! Это так же просто, как попасть сюда, наверх!
Человек-облако недоверчиво прищурил один глаз.
- Да-да, - заверила его девочка, - я пела вместе с хором из тумана, потом быстро-быстро вертелась на месте, и какая-то сила потащила меня за ноги вниз.
Лицо старика просветлело:
- И? – спросил он таким тоном, как будто заранее знал концовку рассказа.
- Я увидела в белом тумане нечто, напоминающее лоскутное одеяло, только из стекла! Если дотронуться до одного из разноцветных кусочков, то можно, как через окошко взглянуть на землю!
Она тяжело вздохнула и продолжила:
- Только там всё сильно изменилось! Люди выглядят иначе: на них нелепые одежды, их волосы могут быть разного цвета; и они разговаривают с предметами, прикладывая их к уху. Но, самое страшное, - она почти перешла на шёпот, - на земле поселились ужасные чудовища, которые гоняются за людьми! Наверное, они их едят! А ещё люди стали обладать волшебной силой, и могут исчезать и появляться в другом месте!
Поэт сначала слегка заулыбался, а когда Истома закончила свой рассказ и вовсе рассмеялся.
- Сны! Вы видели сны! – он развёл руками и покачал головой, - дитя моё, не удивляйтесь. Мир Облаков очень тесно примыкает к Миру Снов, или, вернее, они перетекают друг в друга.
- Но я не спала! – возразила девочка, - а, даже если и так, то откуда в моих снах все эти люди, предметы и чудовища?
- Вы не спали – это верно. Вы видели чужие сны. Это сны людей, живущих на земле!
- Но в своих снах я раньше видела тот мир, в котором жила на земле, или Мир Облаков. Откуда во снах бедных людей вся эта чепуха? Из страшных сказок, которые матери читают им на ночь?
- Люди видят во сне свой мир, Вы правы, барышня. Просто их мир теперь очень изменился. Видимо, с тех пор, как Вы сюда попали, прошло много лет.
Истома не сразу осознала то, что сказал старик. У неё зазвенело в ушах и перехватило дыхание.
Мужчина с пониманием посмотрел на неё своими грустными глазами и сказал:
- Вы никогда не сможете больше увидеть свою семью. Скорее всего, они давно умерли, и души их переселились в Мир, не пересекающийся с нашим. Мне жаль, деточка, но это так. Если бы мы с вами были «по земному» живы, я бы мог предположить, что во сне Вы могли бы увидеть родственников. Так бывает. Умершие иногда посещают своих живых близких во сне.
Истоме показалось, что она плачет, и по щекам текут слёзы. Она провела ладонью по лицу, но оно было абсолютно сухим.
Старый поэт снова с горечью посмотрел на девочку. Она была такая маленькая и беззащитная, и многого ещё не понимала. Но откуда в ней был такой огромный талант к музыке, оставалось для него загадкой.
- Если же в этом мире только моя душа, - робко произнесла она, - то, где же моё тело?
- Оно, бесспорно, осталось на земле, - старик почесал бороду, - но то, что вы имеете полностью человеческий облик, наталкивает меня на мысль, что его не предали земле. Хотя, это не менее странно, потому как прошло столько лет. Очень-очень странно!
Мужчина задумался на минуту, а потом произнёс:
- Вы должны задать этот вопрос одному философу! Он был очень старый и мудрый человек, и душа его живёт в Мире Облаков уже несколько сотен земных лет.
- А где его найти? – оживилась Истома.
- О, барышня, это не составит никакого труда. Здесь мы все рядом, только протяни руку и позови свет!
- Позвать свет?
- Да. С помощью него мы перемещаемся сквозь слои тумана. Я научу Вас, дитя моё. Смотрите, повторяйте за мной и ничего не бойтесь! В Вашем мире Вам ничто и никто не причинит зла, поверьте! – старик улыбнулся на секунду, а в следующий момент лицо его сделалось серьёзным, а взгляд – отсутствующим.
- А-а-а! – послышалось из-под бороды.
- А-а-а! – донеслось из лилового тумана.
- А-а-а! – возникло в голове у девочки.
Старик вытянул одну руку вперёд, а другую положил себе на лоб.
Истома повторила за ним.
Мужчина раскрыл ладонь и отвернул её от себя, будто упёрся в стену.
Девочка сделала то же самое и тут же почувствовала тепло, пробежавшее от кончиков пальцев к центру ладошки. От рук старика и девочки стало возникать чуть заметное свечение. Тепло в ладони усиливалось, и, когда оно почти обжигало, лучи света из их рук вырвались вперёд и пронзили туман!
Истому снова подхватила какая-то сила и понесла сквозь толщу дымки. Она будто летела по ярко освещённому коридору, а по сторонам менялись цвета тумана: прозрачный сменился на серо-голубой, потом краски сгустились, и она оказалась в тёмно-синей мгле, которая вскоре стала лиловой. Затем темнота расползлась, постепенно светлея. Синий, голубой, серый… Через секунду девочка оказалась в «кармане» точь-в-точь похожем на тот, в котором она жила со своими инструментами. И вот, сквозь почти уже прозрачную дымку она смогла разглядеть слабые очертания человеческого лица.
Лохматый поэт был рядом. Помимо них здесь присутствовал ещё один пожилой мужчина. Голова его была абсолютно лысая, а морщинистые веки опущены.
- Здравствуйте, дружище! – произнёс её провожатый. Веки старика дрогнули, и философ открыл глаза.
Истома сразу отметила, что её новый знакомый отличается от поэта отсутствием тела. Из сгустка тумана виднелись только голова и плечи.
- Почему он так выглядит? – шёпотом спросила Истома у поэта.
Лохмач не успел ответить.
- Здравствуйте, - произнесла лысая голова.
- Простите, что потревожили, - смутилась малышка, поняв, что философ тоже услышал её вопрос.
- Не смущайтесь, юное создание, - сказал он, - я удовлетворю ваше любопытство. Всё просто до безобразия.
- Наверное, опять пожар в какой-нибудь библиотеке, - грустно произнёс поэт.
Истома перевела на него удивлённый взгляд.
- Мы появляемся в этом мире почти всем телом, за исключением ног, дабы для передвижения здесь в них нет надобности, - лысая голова даже заулыбалась, – а продолжительность нашей жизни здесь зависит от того, насколько большой след мы оставили на земле.
Истома всё ещё непонимающе глазела на своих новых знакомых.
- Книги писателей и поэтов, музыка композиторов и труды философов, которыми пользуются люди - вот вещи, определяющие срок нашей жизни в этом чудесном мире, – продолжал лысый старик, – но сейчас на земле наступили какие-то жуткие времена. Люди перестали в большинстве своём случать нашу музыку, читать старые книги и дорожить опытом предков. Наши труды исчезают посредством халатности людей,
из-за пожаров и наводнений. Это счастье для авторов, если что-то забыто и пылится где-то на полках и чердаках. Тогда есть надежда на существование хотя бы в подобном мне виде.
- Значит, наши души тоже не бессмертны? – спросила Истома, и губы её задрожали.
- На этот вопрос, милое дитя, я не могу вам с уверенностью ответить, - сказал философ, - но, полагаю, что мы покидает только этот мир и перемещаемся в какой-то иной. Увы, никому пока неизвестно, что ждёт нас там.
Истома на минуту задумалась. Старики молчали.
- Но мне всего пять земных лет. Мою музыку никто не слышал, пока моё тело было живо. Почему же я оказалась здесь? – наконец произнесла она.
- Да, друг мой, - поддержал её поэт, - и столь странный вид этого юного создания тоже вызывает некоторое недоумение!
Он почесал бороду и уставился на лысую голову.
- Думаю, Ваше тело, деточка, не предано земле, - весьма уверено заявил старец.
- Я так и думал! – победоносно воскликнул лохматый бородач.
- Это значит, у вас есть шанс.
- Вернуться? – с дрожью в голосе спросила Истома.
- Я наблюдаю Вашу душу в этом мире и наслаждаюсь Вашей музыкой довольно давно, - ответил философ, - поэтому смею предположить, что тело Ваше уже не пригодно для существования в земных условиях. Оно просто является ниточкой, связывающей Вас с Миром Людей.
Он прикрыл глаза, и, казалось, на секунду заснул.
- Однако есть шанс оставить след Вашей музыки людям, чтобы душа не покидала этот мир, когда тело кто-нибудь обнаружит и, простите, закопает в землю.
Истому снова охватил ужас. Она может исчезнуть! Исчезнуть в небытие! Расстаться с прекрасным, чудным миром, со своими инструментами, с музыкой - навсегда! И что ждёт её бедную душу там, в неизведанном пространстве? И существует ли оно вообще?
- Но как я оставлю след на земле, если не могу туда вернуться? – спросила она стариков.
- Вы были на Краю Снов, я так полагаю, - произнёс лысый философ.
Истома кивнула.
- Вы можете заглядывать во сны людей?
Она кивнула ещё раз.
- Учитывая, что Ваше тело пока не совсем мертво, а душа – живее всех живых, - он улыбнулся, - то Вы обладаете некими привилегиями.
- В каком смысле?
- Дело в том, дитя моё, - философ прикрыл морщинистые веки, - что Вы как бы зависли между Облаками и Землёй и принадлежите сейчас Миру Снов. Жителями этого мира являются те, чьи тела не преданы земле, а душа покинула тело. На земле сейчас это, наверняка, имеет какое-то научное название. Когда же тело, извиняюсь, хоронят или сжигают, душа становится жителем Мира Облаков.
- Так чем же отличаются жители этих миров, если вы живёте в том, а я в другом, но мы рядом? – спросила Истома.
- Тем, что души, принадлежащие Миру Снов, могут спускаться туда, где Вы были, барышня, то есть на Край и заглядывать во сны живущих на земле, и, полагаю, могут посещать эти сны. Нам, из Мира Облаков, на Край Снов попасть не дано, так как тела наши давно преданы земле. Наши миры связаны друг с другом, но твой связан ещё и с Земным!
- Дружище! – воскликнул поэт, - уж не хочешь ли ты сказать, что малышка может передавать информацию людям?!
- Не исключаю такой возможности!
- Но как я смогу это делать?! – оживилась девочка.
- Хранители Снов! Только они могут подсказать Вам способ.
- Но мы не умеем вызывать Хранителей, - печально произнёс лохматый старик.
- Значит нужно сделать так, чтобы они появились здесь сами, - как ни в чём не бывало, заявил философ.
- Ты в своём уме, лысая твоя башка? – с усмешкой спросил бородач, - я живу здесь уже несколько веков и видел Хранителей только однажды, когда…
Он вдруг замолчал и опустил голову.
- Когда - что? – спросила Истома, - друг мой, скажите, что заставило их появиться?!
- Печальное событие, - ответил за него философ, - когда на земле сгорела последняя картина одного очень талантливого художника, все его родственники на земле умерли, и память о нём развеял ветер.
- И он исчез? – чуть слышно спросила девочка.
- Увы, дитя моё, - ответила лысая голова, - мы были рядом, когда открылся коридор. Хранители вошли сюда и, молча, приблизились к нему. На наших глазах черты его лица размыло, словно дождём, и от него осталось только маленькое белое облако. Оно тихо поплыло по коридору Хранителей вдаль, а те последовали за ним.
- Да, - тяжело вздохнул поэт, - они пришли достойно проводить его душу в небытие…
- Не пугайтесь, дитя моё, - философ осуждающе посмотрел на друга, - никто не уверен, что души наши из этого мира канут в бездну. Возможно, следующая ступень развития окажется гораздо выше предыдущей!
- Я не хочу покидать этот Мир! – вскрикнула малышка, - я только что обрела его!
Она грустно опустила голову.
- Не отчаивайтесь, - улыбнулся лысый философ, - возможно, на земле завалялись какие-нибудь последние обрывки моих трудов, которые скоро найдут свой конец. Тогда Хранители Снов придут за мной, и вы встретитесь. Надо просто немного подождать.
- Что ты несёшь, дружище? – испугался бородач, - помимо тебя здесь полно других кандидатур!
- Я уже слишком стар, - возразил философ, - и, думаю, моя кандидатура самая подходящая. Не печалься, девочка. Я думаю, ты весьма скоро встретишься с Хранителями. Будь рядом. И ты, друг, - он посмотрел на поэта, - мне будет приятно, если вы оба проводите меня в последний путь.
В его голосе не было ни страха, ни сожаления. А вот маленькое сердечко Истомы опять сжали тиски. Но это была уже не тоска по земной жизни. Она как-то быстро смирилась с тем, что потеряла всех, кого знала и любила в том Мире. Это был страх потерять этот Мир, её долгожданный, уютный рай! И ей не было абсолютно никакого дела до того, что Облака покинет скоро лысый философ или её новый приятель – поэт. Оставить след на земле – только эта задача стояла сейчас перед маленьким композитором! Она должна была передать людям то, что не умрёт никогда, чтобы её душа была в безопасности!
Истома висела над Краем Снов и рассматривала калейдоскоп. Почему сны имеют разные цвета, и почему некоторые окошки покрыты вязью трещин, будто разбитые мечты? Но больше всех её интересовал вопрос, как выбрать сон, в который ей нужно попасть, когда представится возможность передать свою музыку людям? Как выбрать один из миллиона крошечных кусочков? И что придумать, чтобы убедить Хранителей научить её проникать во сны? Что-то подсказывало девочке, что реальная причина ни за что не заставит их раскрыть тайну. Возможно, такова была судьба маленького композитора: недолго наслаждаться музыкой здесь, в Облаках. А потом кто-нибудь на земле найдёт и похоронит её тело, и тогда Хранители Снов придут за ней, чтобы достойно проводить в последний путь! Истома зажмурилась от страха. Голова отказывалась соображать, в глазах рябило от пестроты снов. Ею овладело отчаяние и злость.
Вернувшись к своим грустным инструментам, Истома вдруг почувствовала, что в ней накопилось столько эмоций, и её вот-вот разорвёт на части, если не выплеснуть их наружу. Инструменты даже слегка задрожали в предчувствии чего-то грандиозного. Малышка взмахнула руками, и оркестр выдал жуткую какофонию: скрипки завизжали, как раненные звери, загрохотала невпопад шумовая группа, духовые завыли, как зимний ветер в трубах деревенских домов, старый контрабас нерешительно заухал, словно голодный филин в лесу.
Истома закрыла уши руками и, зажмурив глаза, попыталась остановить в голове нотный вихрь. Через минуту она снова подняла руки и принялась дирижировать. Зазвучала совсем новая, не похожая на ту, что она писала раньше, музыка.