Цилон, от рождения Вейшенг, долгое время был 1-м принцем. Единственным принцем. Он сам этого не помнил. Но теперь предполагал, что это было хорошее время.
Хотя, ему не раз и рассказывали, что детство его прошло в трудностях и лишениях. Но он этого, конечно же не помнил. А замечательным считал то, что он был единственным сыном, единственным Драконом.
Но, все изменилось. Однажды в доме появилось еще два брата. Старший и младший. И, пусть они так и остались 2-м и 3-м принцем, но все равно, это очень сильно беспокоило молодого императора.
Они учились рядом друг с другом. И, пусть он и был императором, все же выше их он себя не считал. Не чувствовал.
Нет, братья всегда почтительно и уважительно относились к нему. Они его любили. И он любил их.
Но одна мысль, что рядом с ним растет его замена, сводила его с ума. Ведь он знал, что его отец был последним из детей императора. И он помнил, что его отец, почивший император Лианг занял место своих братьев. И говорили, что братья те умерли вовсе не своей смертью. И это не удивляло Цилона. Ведь это были молодые мужчины, нет, даже юноши.
Цилон старательно учился. Присутствовал на собраниях, а после слушал все пояснения к вопросам. Но все же, решения принимал не он. Решения принимала его мать, которая правила вместо него, как регент.
Цилон видел, с каким уважением и почтением Совет Министров относится к вдовствующей императрице Бэйфэн. Он видел, как любит народ его мать. И ему становилось страшно. Страшно, что он никогда не превзойдет эту женщину. Страшно, что Совет Министров и народ не захотят видеть на троне молодого императора.
Ведь он не так умен и проницателен, как его матушка.
Молодой император старательно учился. Он уделял этому много времени. Но…
Но у него было еще два брата, которые казалось, превосходили его во всем. И, пусть он и любил их, за это он их одновременно и ненавидел.
Его старший брат, который маленькую часть своего детства жил не в Запретном городе во многом превосходил молодого императора, как думал сам Цилон.
Юнхвэ был очень красивым юношей. Он был высоким, статным, его глаза словно две черные стрелы, пронзали насквозь. Он был очень мужественен. И уже с детства было видно, что Юнхвэ будет хорошим воином.
Так и оказалось. В военном искусстве ему не было равных. Он прекрасно дрался как в рукопашную, так и на мечах. Он стрелял из лука – и всегда попадал в цель. Он был хорошим стратегом и тактиком, если дело касалось поля боя. Прекрасно ездил на лошади.
Юнхвэ шел по улицам Запретного города широким размашистым шагом, неся собой силу и величие. И все почтительно склонялись перед ним. А служанки и вовсе шеи сворачивали, когда Энхвэ подрос и возмужал.
Часто Цилона посещала мысль, о том, что когда он жениться, нельзя будет ни одну наложницу Энхвэ показать. Иначе он очарует ее одним только своим видом.
Да, вдовствующая императрица не была его родной матушкой. Но Бэйфэн всегда гордилась всеми своими сыновьями. И всех их считала своими, о чем ни раз говорила. И часто Цилон думал о том, кого бы она хотела видеть на троне на самом деле, не будь он ей родным сыном?
Его младший брат Аю был действительно младшим братом. Путь и разница у них была совсем не большой, всего два года, но выглядел он младше своих лет. А уж вел себя и вовсе как ребенок малый.
Он был настолько непоседливым, озорным, что это не могло не умилять. Аю с детства был очень неуклюжим. Если Аю побыл в комнате больше часа и ничего не было задето, то это было бы удивительно.
Но, при всей своей неуклюжести, Аю рос очень умным. Он мгновенно запоминал все, совсем, казалось бы, не прилаживая к этому никаких усилий.
Учителя его постоянно хвалили.
А он этого словно и не ценил вовсе.
Ему не виделось на уроках. Он постоянно крутился, шутил и подшучивал. Но делал это с таким добрым лицом, что на озорника этого невозможно было долго злиться.
Даже вдовствующая императрица не могла его надолго наказать.
Там, где находился Аю – находилось веселье.
И среди своих двух братьев Цинло не знал, как ему стать достойным того места, которое он занимает. Сколько бы он не старался, ему не удавалось превзойти братьев. И это приводило юношу в отчаянье.
И он никому не мог рассказать о своих тревогах…
