Есть и еще один важнейший вопрос, который оказался до предела обострен устаревшей американской системой выборов. Это беспрецедентная роль социальных сетей и новых медиа, а соответственно, частных IT-компаний, которым принадлежат упомянутые ресурсы, в публичной политике.
Обычные американские СМИ, чья деятельность регулируется законами и подпадает под Первую поправку, обычно официально занимали позицию того или иного кандидата, но все же полагали необходимым транслировать высказывания его оппонента в ходе предвыборной кампании.
Социальные сети же находятся вне специального регулирования и работают на основе пользовательских соглашений. И вот они-то и развязали информационную войну без правил! Причем войну против одного лица.
В период подсчета голосов публикации Д. Трампа в сети Twitter, где у него более 85 млн подписчиков, были сначала маркированы как неблагонадежный контент, а затем вообще скрыты для чтения.
События же в Капитолии привели к беспрецедентной и бессрочной блокировке аккаунтов Д. Трампа во всех социальных сетях, где общее число его подписчиков составляет порядка 200 млн человек. И это несмотря на то, что посты, которые привели к блокировке Д. Трампа, мало чем отличаются от его риторики последних недель. Вслед за Трампом блокируют и десятки тысяч сторонников действующего президента на самых разных платформах, которые раньше воспринимались как площадки для полноценной дискуссии.
Для Америки, да и для всего мира, подобная корпоративная цензура на подобном уровне — явление действительно экстраординарное.
Возникает вопрос, кто эти высшие судьи, решившие, что могут по своей воле, по одним только им ведомым правилам, а по сути — из-за своих политических пристрастий лишить возможности президента страны общаться с многомиллионной аудиторией?
Хорош или нет Трамп, но он гражданин своей страны, да еще и должностное лицо, которому доверяет практически половина американцев. Получается так, что несколько технологических корпораций, расположенных в Калифорнии, почувствовав вкус к власти, позволили себе свободно манипулировать новостями и фактами, исходя из своих политических предпочтений. Что это, как не оголтелая цензура?
Диктуя свои условия, они начали подменять собой государственные институты, вторгаться в зону их ответственности, стали активно навязывать свою позицию огромному количеству людей, лишать их возможности выбора. При этом те самые 75 млн избирателей, проголосовавших за Трампа, и сотни миллионов его подписчиков остались за бортом их „выбора“. Их маркировали как неблагонадежных.
И что это, если не призрак цифрового тоталитаризма, который постепенно заполняет собой общество. Лишает его (а потенциально — весь мир) возможности объективно ориентироваться в происходящем. Но даже если Д. Трамп навсегда уйдет из политики, а IT-гиганты сотрут его цифровой след, раскол в умах останется чудовищный. И это тоже проблема, которая порождена устарелой американской избирательной системой. Но она заставит правительства разных стран предпринимать усилия, чтобы не допустить подобного в этих государствах.
Все перечисленное, ввиду особой роли США в архитектуре международных отношений, подводит нас и к анализу последствий выборов для „классической“ мировой политики и экономики. Очевидно, что они напрямую влияют именно на мировое развитие.
Все остальное, с известными оговорками, можно списать на внутреннее дело самих США. Последствия же вовне — дело общее. Напомню, что в 2000 году победа Дж. Буша — младшего вызвала значительную, хотя и кратковременную волатильность на фондовых рынках. Подобное явление возможно и при шоках, аналогичных нынешним, что, конечно, вызывает справедливые опасения.
Однако в долгосрочной перспективе устойчивость доллара будет во многом определяться надежностью институтов защиты права собственности, востребованностью американских товаров и услуг на мировом рынке, а также предсказуемостью и независимостью действий ФРС — основы доверия к доллару как к резервной валюте.
И только если производители США утратят значительную долю мирового рынка или инвесторы усомнятся в гарантиях защиты активов, адекватности и взвешенности долгосрочной политики ФРС, волатильность доллара критически вырастет. Поскольку в ближайшее время это невозможно, гораздо больший интерес представляет то, какой будет экономическая политика Дж. Байдена. А эта политика зачастую формируется исходя из тезиса „главное, чтобы не как у Трампа“. И здесь есть некая „эстафета“: 45-й президент без тени сомнения и по „всем азимутам“ отменял решения Б. Обамы как 44-го президента.
Очевидно, что развитие собственной правовой и политической системы — суверенный выбор самого государства, хотя многие страны (и США — прежде всего) пытаются предъявить миру свою модель развития как наиболее эффективную. Конечно, всякая правовая и политическая система не является монументом „классической“ демократии. Она постоянно развивается и совершенствуется.
Вопрос в адекватности и своевременности тех моделей, которые предлагаются взамен утративших свой прогрессивный потенциал. И здесь необходимо сочетание здорового консерватизма с актуальными новеллами. При этом опасно как искусственное подмораживание политико-правовых реалий, так и постоянное экспериментирование с ними. Кстати, на постсоветском пространстве есть примеры и того и другого — когда формы правления в государстве один раз в два-три года меняются с президентской на парламентскую.
Во многих мировых столицах задаются вопросом о преемственности международного курса столь важного игрока, как США. По итогам выборов 2016 года пошатнулась вековая традиция преемственности администраций, особенно в вопросах внешней политики.
И в этот раз от итогов выборов зависит позиция США по целому ряду ключевых вопросов. Где теперь ожидается изменение направления политики на противоположное, то есть возращение к подходам, характерным для администрации Б. Обамы и предшествующих президентов?
Взять хотя бы такую важнейшую проблему, как борьба с коронавирусом. Противоположность взглядов кандидатов в 2020 году на опасность COVID-19 привела к тому, что одним из основных краткосрочных исходов выборов станет расширение охвата и жесткости мер, вводимых США из-за пандемии. От этого зависят не только жизнь и здоровье американцев, но и благополучие граждан в соседних странах, а также в странах-союзниках.
Трагикомичной стала даже поляризация на уровне граждан, когда по наличию или отсутствию маски можно с большой долей уверенности сказать, за какую партию голосовал конкретный избиратель.
Подход к решениям по актуальным экономическим вопросам внутри страны, оказывающим прямое влияние на весь мир, также очень различались у двух кандидатов. Среди множества вещей следует отметить, что Д. Трамп многократно комментировал действия ФРС, которые не входят в компетенцию главы государства. Это вызывало некоторое недоверие к доллару из-за возможной потери ФРС своей фактической независимости от исполнительной власти, что привело к началу дискуссии об избыточной зависимости торговли от доллара даже среди союзников США в ЕС.
Реакцию американских рынков и экономики на избрание Дж. Байдена и фактическое признание Д. Трампом своего поражения отражает, например, индекс S&P 500. Ноябрь 2020 года стал лучшим ноябрем для основного фондового индекса США за всю историю. А для индекса Dow Jones Industrial Average это был лучший месяц с 1987 года. Безусловно, на индексы повлияли и положительные новости относительно вакцин от COVID-19, но рост начался сразу после оглашения итогов выборов.
Поддержка международных организаций (ВОЗ, ВТО и других) превратилась в разменную монету итогов выборов. США на протяжении десятилетий наращивали свое влияние в них. И отношение к ним до недавнего времени не зависело от конкретной администрации в Белом доме.
Нынешние выборы с очевидностью приведут к восстановлению полноправного членства США и развитию сотрудничества в рамках международных организаций, таких как ВОЗ или ВТО. Как известно, уходящая администрация прославилась своими резкими и плохо предсказуемыми шагами относительно участия в подобных объединениях. Это, конечно, дестабилизировало их деятельность. Но при этом финансирование со стороны США в них является определяющим или очень значительным
Еще более важным является участие США в международных соглашениях по вооружениям, таких как Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ-3), Договор по открытому небу (ДОН). А также в различных интеграционных альянсах, климатических соглашениях и многом другом.
Как и в случае с международными организациями, США пытаются — до определенной меры — восстановить свой имидж надежного стратегического партнера.
Весьма оптимистично звучат предвыборные обещания относительно продления Договора по СНВ-3 с Россией, который Дж. Байден назвал „якорем стратегической стабильности между Соединенными Штатами и Россией“. Избранный президент является сторонником сокращения вооружений, он участвовал в разработке Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности еще со времен СССР.
Одной из тем предвыборной кампании была недопустимость выхода США из Договора по открытому небу, Всемирной организации здравоохранения и Парижского соглашения по климату — процессы, которые были запущены в последние годы.
Кстати говоря, отзыв подписи США и ожидаемое новое присоединение к Парижскому соглашению — один из самых явных и свежих примеров политической чехарды. Сейчас происходят тектонические перемены в самой основе экономической деятельности. Формируется новый экономический уклад. Государства, отдельные компании перестраивают свои модели под углеродную нейтральность, подвергая строгой оценке свои бизнес-цепочки от поставщиков в одних странах до потребителей в других. Глобальные инвесторы пересматривают свои стратегии. Международные организации формируют новые стандарты отчетности, которые, очевидно, будут применяться в глобальном масштабе.
Наконец, совсем недавно генсек ООН призвал все государства перестраивать налоговую стратегию — сокращайте налоги на доходы, повышайте на углерод. Все эти факторы имеют глобальное значение. И позиция США, вернее их метания, очевидно, может создать новые глобальные дисбалансы. Хотя и к ним приспособятся через некоторое время, ведь, как писал Т. Драйзер, „надо принимать вещи такими, как они есть, и пользоваться ими с наибольшей для себя выгодой“.
Выстраивание отношений с их союзниками, в первую очередь по НАТО, — еще один базовый момент, напрямую влияющий на траекторию международного развития.
Администрация Дж. Байдена, во многом состоящая из ключевых фигур администрации Б. Обамы, уже заверила европейских партнеров в восстановлении полноценного сотрудничества в рамках Североатлантического альянса. Ожидается отказ США от претензий относительно непропорционально малого вклада европейцев в финансирование НАТО и диспропорции военных бюджетов, которые многократно высказывались администрацией Д. Трампа.
В какой мере будет возвращено доверие европейских союзников США, покажет время. Но очевидно, что пируэты внешней политики США на протяжении относительно короткого времени не пройдут бесследно.
Даже в вопросе взаимодействия с Китаем кандидаты смогли занять в целом противоположные позиции. Хотя оба и разделяют позицию, что КНР — это главный конкурент Америки. В рамках предвыборной кампании риторика Дж. Байдена по Китаю была значительно более миролюбивой в сравнении с обещаниями и действиями Д. Трампа. Однако при конъюнктурной необходимости и в новых условиях могут сохраниться введенные администрацией Д. Трампа торговые ограничения.
Опыт поправки Джексона — Вэника и других санкционных законов показывает, что такие ограничения могут сохраняться долгое время даже после исчезновения самой причины их введения.
С куда большей вероятностью можно прогнозировать последовательное проведение США антироссийской политики. Все последние годы траектория отношений Москвы и Вашингтона уверенно идет по нисходящей, кто бы ни находился во главе Белого дома. С президентством Д. Трампа действительно были связаны определенные надежды на изменение негативной динамики.
Ведь тогда, в 2016 году, казалось, что отношения двух стран хуже, чем при Б. Обаме, быть не могут. Однако последующие годы развеяли эту иллюзию.
Администрация Д. Трампа планомерно усиливала системное противостояние Вашингтона и Москвы, продолжала проводить политику санкций в отношении нашей страны, желая в том числе вытеснить ее с энергетических рынков, сводила к минимуму наше дипломатическое взаимодействие. И это — на фоне того, что Д. Трамп постоянно говорил о желании „поладить с Россией“. Впрочем, его слова не имели особого значения, так как многочисленные ограничительные меры в Конгрессе поддерживали и демократы, и республиканцы.
Дж. Байден пока и вовсе не сказал ничего позитивного в адрес России. Напротив, его риторика всегда была откровенно недружественной, резкой, даже агрессивной. Он неоднократно заявлял: „Самая большая угроза для Америки с точки зрения подрыва нашей безопасности и союзов — это Россия“. Тут ни убавить, ни прибавить. При этом в команду демократа вошли политики, которые придерживаются схожих взглядов и совершенно не заинтересованы в улучшении отношений между Москвой и Вашингтоном.
Россия же готова к работе с любым президентом США, готова к восстановлению сотрудничества в самых разных областях. Однако вряд ли можно ожидать встречных шагов от новой американской администрации. В ближайшие годы наши отношения, по всей видимости, останутся крайне холодными.
И сейчас мы не ждем ничего, кроме продолжения жесткой антироссийской политики. Но, возможно, Дж. Байден вернется к тому, что еще оставалось в нашей совместной повестке, например к вопросам контроля над вооружениями.
Я перечислил только некоторые направления, которые, очевидно, будут в зоне особого внимания.
Главное: непредсказуемость дальнейших действий США на международной арене, некая токсичность этой страны даже для союзников и партнеров — следствие тех серьезных социальных потрясений, через которые проходит американское общество.
Эту внутреннюю и внешнюю нестабильность в значительной степени порождает неуклюжая, безнадежно устаревшая избирательная система, без серьезных изменений перекочевавшая из XVIII века в современность. И последние выборы стали не политической конкуренцией идей, которой так всегда гордились США, а противоборством двух кампаний ненависти.
Мы не хотим проблем США. Причем по практическим причинам: такие проблемы создают общие волны нестабильности, которые захлестывают и нас. Проблемы США могут быть решены только самими американцами. И при хорошем управлении своей страной.
Один из отцов-основателей США Томас Джефферсон справедливо отмечал, что „все искусство управления состоит в искусстве быть честным“. Любые выборы — важнейшая проверка такой честности.
Конечно, только сами американцы могут решить, нужно ли им оставить в стороне свой национальный эгоизм и начать реформу электоральной системы, а вместе с ней и реформу политической жизни.
Пока реального движения к этому нет. Нет даже намеков на желание что-то изменить. А мировое сообщество при этом уже сейчас платит слишком большую цену за нежелание США меняться».