Вчера мы почти с максимально возможной подробностью посмотрели на биографию Рафаэля в красках. Сегодня пора было бы обратить свой взор на других титанов эпохи, но…
Когда я готовил первую работу из цикла «Свой среди своих», то заметно нервничал. Как получится? Кроме того, я думал, что уложусь в один раз, поэтому выпускал многие моменты. Наивный. Идея поместить всё по теме в одну статью была заведомо провальной. А моё стремление к «оптимизации» породило множество пробелов.
Но я полагаю не зазорным немножко отступить от хронологии, вернуться назад, восполнить пробелы и посмотреть на действительно интересные события глазами художников. Итак, снова в до-рафаэлевскую эпоху. Побудем ещё немного «прерафаэлитами». Раз уж в один заход не получилось, то вообще не будем торопиться.
Помните, у нас в первом выпуске была репродукция картины Леона Бонна «Джотто, стерегущий коз». К этой точке и вернёмся. Причём аж в Бразилию!
История (в лице Вазари) повествует нам о том, что как-то по этой дороге ехал сам Чимабуэ.
К «прибытию» Чимабуэ Джотто успели «переодеть», козлов поменяли на овечек, но это мелочи. Согласно преданию, всё-таки были овечки, и именно рисунок овцы, сделанной пастушком на камне, привлек внимание прославленного мэтра.
Вот вам смешанный вариант (и овечки, и козочки), только юноша рисует не их, а Мадонну. Правда, Джотто вышел похожим на молодого индейца, а Чимабуэ как будто примеривается к его скальпу.
И ещё одна версия этого события
Суть в том, что, так или иначе, Джотто действительно стал учеником в мастерской старшего коллеги.
Что было потом – всем известно. Потом были стихи Данте
Кисть Чимабуэ славилась одна,
А ныне Джотто чествуют без лести,
И живопись того затемнена.
(Данте, «Божественная комедия», «Чистилище»)
*Без прерафаэлитов мы сегодня точно не обошлись бы.
В том же первом выпуске цикла «Свой среди своих» я рассказал вам историю о «незаконной» женитьбе Филиппо Липпи на монахине. Вы думаете, что только один Поль Деларош заинтересовался этим сюжетом? Да не может быть! Просто тогда я сократил остальных, а теперь, как и говорил, восполняю пробелы.
Здесь она ещё колеблется.
Тут не совсем уверена.
И наконец закрыла глаза и согласна.
Вы помните, папа их потом простил (Римский папа, а не папа Лукреции). Впрочем, хватит с меня этой парочки, живописцы ещё не раз обращались к данному сюжету, но лично мне все эти объятия и сырость в платочек уже надоели.
Художнику из «поздних» прерафаэлитов Эдварду Роберту Хьюзу (1851-1914) видимо был очень близок образ самого Липпи – романтичного и мечтательного (было бы странно, если бы у художника-прерафаэлита вышло по-другому).
Кроме того, с Филиппо Липпи связана ещё одна история, на сей раз не столь сентиментально-слезливая. Будто бы он в молодости побывал в плену в Алжире (довольно банальная история по тем временам, алжирские пираты действительно терроризировали Южную Европу своими набегами) и будто бы его хозяин так прочувствовался, увидев талант Филиппо, что не захотел лишать итальянское искусство гения, а отпустил его домой. Впрочем, в отличие от истории с Лукрецией, эта история ничем не подтверждается.
Не в пример «вольнодумцу» Липпи (1406-1469), его современник и гениальный художник Фра Анжелико (1400-1455) был настолько же кроток и благочестив, насколько и талантлив. Уже в наше время, в 1984 был официально причислен к лику святых. Соответственно и живописные «воспоминания» об «ангельском брате» содержат только благочестивые сюжеты, никаких вольностей и авантюр.
На этом пока остановимся.